Дети Дюны

Он доказал справедливость ее мнения улыбкой.

— У истории собственный суд и она выносит свои независимые суждения, — сказал он. — Я сомневаюсь, что буду сильно переживать, когда история огласит мой приговор.

— Зачем ты здесь? — спросила она.

— По той же причине, что и вы, — ответил Айдахо.

Ни одним движением не выдала Джессика той бури чувств, которые всколыхнули ее душу при этих простых словах. Он действительно знает, зачем я здесь? Откуда? Об истинной цели моего пребывания здесь знает только Ганима. Неужели у Айдахо было достаточно данных для производства логических операций и вычислений? Это вполне возможно. Что если он что-то сказал для того, чтобы ее выслали отсюда? Сделал бы он это, если бы знал об истинной цели прибытия в Дом Коррино? Он знает, что каждое движение, каждое слово наше просматривается и прослушивается Фарад'ном и его слугами.

— Дом Атрейдес находится на трудном перепутье, — заговорила она. — Семья разделилась на враждующие партии. Ты был одним из самых верных людей моего герцога, Дункан, и когда барон Харконнен…

— Давайте не будем говорить о бароне, — возразил Айдахо. — Это было другое время, да и герцог ваш давно мертв. — Не может ли она знать, что Пауль догадался, что кровь Харконненов течет в жилах Атрейдес? — подумал Айдахо. Это был большой риск для Пауля, но Дункан еще крепче привязался к нему после этого откровения. Такое доверие стоит дороже любых денег, ведь Пауль знал, что сделал барон Айдахо.

— Дом Атрейдес еще не мертв, — произнесла Джессика.

— Что такое Дом Атрейдес? — спросил Дункан. — Это вы? Или Алия? Ганима? Может быть, это люди, которые служат Атрейдесам? Я смотрю на всех этих людей и вижу, что за их словами таится тяжкий, мучительный труд! Как могут они быть Атрейдесами? Ваш сын правильно сказал: «Муки и гонения преследуют тех, кто идет за мной». Я хочу нарушить эту традицию, моя госпожа.

— Ты действительно переметнулся к Фарад'ну?

— Разве это не то же, что сделали и вы, моя госпожа? Разве вы не явились сюда для того, чтобы убедить Фарад'на в том, что его женитьба на Ганиме решит все наши проблемы?

Он и в самом деле так думает? — поразилась Джессика. — Или он говорит это только для вездесущих шпионов?

— Дом Атрейдес всегда был исключительно сильно предан одной идее, — промолвила Джессика. — Мы всегда платили верностью за верность.

— Служение людям, — презрительно произнес Айдахо. — Ах, как часто я слышал эти слова от вашего герцога. Должно быть, ему не очень уютно лежать в могиле, моя госпожа.

— Неужели ты думаешь, что мы действительно столь низко пали?

— Моя госпожа, вы знаете, что есть фрименские мятежники — они называют себя «маркграфами Внутренней Пустыни» — которые проклинают Атрейдесов и даже самого Муад'Диба?

— Я слышала, как об этом говорил Фарад'н, — ответила Джессика, стараясь понять, куда клонит Айдахо.

— Есть кое-что кроме того, что говорит Фарад'н. Есть много больше того. Я лично слышал это проклятие. Вот оно: «Да снизойдет на вас небесный огонь, Атрейдесы! Да не будет у вас ни души, ни духа, ни тела, ни тени, ни магии, ни костей, ни волос, ни фраз, ни слов. Да не будет у вас могил, ни домов, ни нор, ни гробниц. Да не будет у вас ни садов, ни деревьев, ни кустов. Да не будет у вас ни воды, ни хлеба, ни света, ни огня. Да не будет у вас ни детей, ни семьи, ни наследников, ни племени. Да не будет у вас ни головы, ни рук, ни ног, ни ходьбы, ни семени. Да не будет для вас места ни на одной планете. Да не смогут ваши души восстать из бездны, да не смогут они жить на земле. Никогда не сможете вы оседлать Шаи-Хулуда, но погибнете вы в мерзости, растерзают вас и разметают по лицу земли и никогда дух ваш не войдет в свет славы и ныне и присно и вовеки веков». Такое вот проклятие, моя госпожа. Могли ли вы ожидать такой ненависти от фрименов? Они причисляют всех Атрейдесов к проклятым от левой руки Женщины-Солнца, которая полна всесожигающего пламени.

Джессика содрогнулась. Айдахо воспроизвел проклятие с теми же интонациями, с которыми он их слышал. В этом не могло быть сомнений. Зачем он показывает это Дому Коррино? Она живо представила себе разъяренного фримена, страшного в своем гневе, который стоит перед людьми своего племени и произносит перед ними древнее проклятие. Зачем Айдахо надо, чтобы это слышал Фарад'н?

— Это очень сильный аргумент в пользу женитьбы Фарад'на на Ганиме, — сказала Джессика.

— Вы всегда смотрели на проблемы однобоко, — произнес Айдахо. — Ганима — фрименка. Она может выйти замуж только за такого человека, который не платит фай, то есть налога на защиту. Дом Коррино потерял все свои владения в ОСПЧТ — они достались вашему сыну и его наследникам. Фарад'н существует только с молчаливого попустительства Атрейдесов. Вы же помните, что сказал герцог, когда водрузил на Арракисе свой флаг с ястребом? «Здесь я есьм и здесь я остаюсь!» Его кости лежат на Арракисе. И Фарад'ну тоже придется жить на Арракисе, да еще вместе со своими сардаукарами.

Айдахо покачал головой, словно недоумевая, как вообще можно думать о таком мезальянсе.

— Есть старая поговорка о том, что любую проблему можно очистить, как луковицу, — произнесла Джессика ледяным тоном. Как он смеет поучать меня таким покровительственным тоном? Если, конечно, это не представление для шпионов Фарад'на…

— Как бы то ни было, я не могу представить себе, как фримены и сардаукары уживутся на Арракисе, — сказал Айдахо. — Это слой, который невозможно счистить.

Джессике не понравилась мысль, которую Дункан хотел внушить Фарад'ну и его советникам. Она резко запротестовала.

— Атрейдесы пока еще диктуют законы Империи!

Не хочет ли Айдахо убедить Фарад'на в том, что он может получить трон без помощи Атрейдисов?

— О да! — язвительно воскликнул Айдахо. — Я чуть было не забыл. Законы Атрейдесов! Так, во всяком случае, переводят это словосочетание Жрецы Золотого Эликсира. Стоит мне только закрыть глаза и я слышу слова незабвенного герцога — настоящие состояния зарабатываются только насилием или угрозой его применения. Состояния валяются под ногами — так, кажется, пел об этом Гурни. Цель оправдывает средства. Я не перепутал поговорки? При этом не важно, направляется ли противнику кулак в виде легионов мятежных фрименов, дисциплинированных сардаукаров или в виде законов Атрейдесов — кулак в любом случае присутствует. Так что в этом случае шелуха не желает слезать с лука, моя госпожа! Интересно только, какого кулака потребует Фарад'н?

Что он делает? — ужаснулась Джессика. — Дом Коррино раскусит наш диалог и будет злорадно над ним потешаться.

— Итак, ты думаешь, что священники не разрешат Ганиме жениться на Фарад'не? — Джессика запустила пробный шар, чтобы понять, в какое русло направляет их беседу Дункан.

— Конечно! Боже упаси! Священники сделают все, что им прикажет Алия своим декретом. Скорее она сама выйдет замуж за Фарад'на!

Не этого ли он в действительности хочет?

— Нет, моя госпожа, — сказал Айдахо. — Дело вовсе не в этом. Народ Империи не способен отличить правительство Атрейдесов от правительства Зверя Раббана. В арракинских застенках каждый день умирают люди. Я покинул Арракис, потому что не могу больше своим мечом служить Атрейдесам ни одного часа! Неужели вы не понимаете, почему я прибыл сюда, о чем я вообще говорю? Неужели не понимаете, почему я пришел к вам, ближайшей представительнице Атрейдесов? Империя Атрейдесов предала герцога и его сына. Я любил вашу дочь, но наши пути разошлись. Если дело дойдет до этого, то я посоветую Фарад'ну принять руку Ганимы — или Алие, — но только на его условиях.

Ах, вот оно что! Он обставляет свой уход со службы Атрейдесам на почетных для себя условиях! Но как понять другие вещи, о которых он говорил и которые могут сослужить ей неплохую службу, сделав за нее кое-какую работу? Она нахмурилась и посмотрела на Айдахо.

— Ты что, не понимаешь, что шпионы записывают каждое наше слово?

— Шпионы? — он широко улыбнулся. — Конечно, они подслушивают нас так же, как и я подслушивал бы на их месте. Вы так и не поняли, что моя верность стала несколько иной за последние несколько лет? В Пустыне, особенно ночью, когда отовсюду грозит опасность, в голову лезут разные тяжелые мысли.

— Именно там ты слышал то самое проклятие?

— Да, это было в племени аль-Куруба. По заданию Проповедника я присоединился к ним, моя госпожа. Мы называли себя Зарр Садус, то есть теми, кто отказался подчиниться священникам. Я здесь для того, чтобы сделать Атрейдесам формальное заявление: я ухожу от вас на территорию противника.

Джессика внимательно разглядывала Айдахо, стремясь найти в его словах какой-то скрытый смысл или намек, но тщетно. Неужели он и вправду переметнулся к Фарад'ну? Она вспомнила максиму Общины Сестер: В делах человеческих не бывает длительного постоянства; все эти дела развиваются по спирали, все дальше и дальше удаляясь от центра. Если Айдахо действительно решил оставить знамена Атрейдесов, то его поведение вполне объяснимо. Он ходил вокруг да около, но отметать возможность предательства полностью нельзя.

Но зачем он подчеркнул, что выполнял задание Проповедника?

Мысли Джессики метались, и, обдумывая альтернативы, она решила, что ей надо было убить Айдахо. План, на который были возложены слишком большие надежды, был столь деликатен, что его нельзя было доверять каким бы то ни было случайностям. Никаким. Она осмотрела комнату и переместилась в позицию, удобную для нанесения смертельного удара.

— Я всегда считала, что нормализующий эффект faufreluche был столпом нашего могущества, — сказала она. Пусть помучается, затем она сменила тему разговора. — Совет Земель Великих Домов, региональные Советы заседателей, все они заслуживают нашего…

— Вам не удастся меня отвлечь.

Айдахо подивился тому, насколько прозрачными стали ее действия. Неужели она так расслабилась в заточении, или ему удалось-таки пробить стену ее Бене-Гессеритской неуязвимости? Видимо, верно последнее, но что-то произошло и с ней самой — она постарела. Айдахо стало грустно от того, что он понял, чем старые фримены отличаются от новых — это было очень малое различие, но оно было. Уход в небытие Пустыни было уходом чего-то очень дорогого; он не мог бы описать эти чувства точно так же, как не мог он описать того, что произошло с госпожой Джессикой.

Она уставилась на Айдахо, не в силах скрыть ни своего изумления, ни своей реакции. Как легко он читает ее мысли!

— Вы не убьете меня, — сказал он. Дункан использовал для этого старинное фрименское предупреждение: «Не бросайте свою кровь на мой нож». Я стал почти прирожденным фрименом, подумал он при этом. Прихотлива линия судьбы, заставившей его глубоко воспринять обычаи планеты, приютившей его на вторую жизнь.

— Я думаю, что тебе лучше уйти, — сказала она.

— Я не уйду до тех пор, пока вы не примете мое прошение об отставке со службы Атрейдесам.

— Я его приняла! — выкрикнула Джессика. Только после того как слова были сказаны, она поняла сколь многое было построено в этой перепалке на