— Че и говорить! — Витька почесал затылок, — А она и из-под земли не могла выпрыгнуть, — он протянул бинокль Кольке, — Рядом с тем местом, где старуха появилась, даже маленькой ямки не видно! Че-то мне это не нравится!
— Угу, — Колька водил биноклем из стороны в сторону, — Только что же старухе делать в малюсенькой ямке, да еще с таким огромным тюком, который она на себе тащит?
Мальчишки замолчали и только наблюдали, как старушки с завидным постоянством появляются в котловане и поспешно убегают куда-то. При этом каждая старушка тащила на себе один, а то и два огромных тюка.
— Есть! — вдруг радостно закричал Витька и даже голову высунул из чердачного окошка, забыв о предосторожности, — Рядом с тем местом, где появляются старухи, в старой траве какой-то колодец с приоткрытой крышкой! Да, там отродясь никакого колодца не было!
— Где?!-Колька аж подпрыгнул на месте, — Ага, вижу! — он внимательно посмотрел на своего друга и вздохнул, — Пора идти. Помощи нам ждать неоткуда! — и уже через минуту они лежали в высоченной прошлогодней траве рядом с глыбой бетона. До колодца было рукой подать, но они решили еще немного выждать.
Колька уже было поднялся, чтобы короткими перебежками двигаться к колодцу, как буквально в двух шагах от него из воздуха появилась новая старуха. Она стряхнула пыль с пальто, громко чихнула и хриплым голосом закричала:
— Гелла, Геллочка! Где же ты? — и тут же из воздуха появилась еще одна старуха точно в таком же драном фиолетовом пальто, — Ах, я уже вся заждалась, вся изнервничалась.
— Фи! — пропищала тоненьким голоском Гелла, — Я только зашла за нашими тюками. На, держи свои! — и она протянула два огромных тюка своей спутнице. — Хорошо бы, Навзикаечка, затолкать хоть один тюк в тестомешалку на хлебозаводе! Ах, сколько бы незамутненной, первосортной злобы протекло бы в ускоритель!
— Да? А я всегда думала, что там и без наших тюков хватает всякой дряни!
— Что ты! С тюками будет гораздо лучше!
— Ах, — в тон ей ответила Навзикая, — А еще надо бы затолкать тюки в люки, где вода течет.
— Ах, какая же ты умница, Навзикая! — порадовалась за подругу Гелла, — А достаточно ли глубокая злоба при этом выходит и хороша ли она?
— У-у-у!! — Навзикая, кончив завывать по поводу глубокой досады, причмокнула губами и томно закатила глаза, — Душистая, пенистая, нежно розового оттенка!
— Ой, что это мы с тобой все стоим и стоим? — спохватилась Гелла, — Время-то идет, — и, подхватив подругу под руку, ловко засеменила по тропинке. — Да, ты знаешь, — уже издалека донеслось до мальчишек, — Сейчас все ловят двух пропавших мальчишек. Вот ведь какая незадача вышла — двое только и пропали!!
— Ну и ну! — Колька удивленно посмотрел на своего друга и удивленно покачал головой. В ответ Витька тоже покачал головой — мол, не больше твоего понял. Они несколько минут еще выждали, потом по- пластунски добрались до колодца и юркнули в него.
Сергей Иванович пришел в себя оттого, что на него плеснули ледяной водой. Вода сильно обжигала, но одновременно у него в душе начала закипать глухая беспричинная злоба. Голова сильно гудела и трудно было открыть глаза. Плеснули в лицо еще раз и учитель немного приоткрыл один глаз. Яркий фиолетовый свет ослепил его и он болезненно сморщился.
— Ах, дорогой мой Сергей Иванович! — будто издалека донесся до него мягкий, вкрадчивый голос, — Как вы себя чувствуете? Лучше? Ай-яй-яй! Рассказать эдакое на педсовете — ведь стыда потом не оберешься! — Сергей Иванович наконец открыл глаза и увидел говорящего. Им оказался тот самый человек в болотных сапогах и белом халате, которого он толкнул кулаками в каком-то там ускорителе. Рядом с ним стоял человек, похожий на самого Сергея Ивановича как две капли воды. Рядом стояло ведро с какой-то жидкостью с очень неприятным запахом, которой и поливали Сергея Ивановича.
Лже-Сергей Иванович посмотрел на человека в белом халате и спросил, указывая на учителя:
— Шеф, а не плеснуть ли на него еще немного Липкой Злобы?
— Что ты, голубчик! Ему, чего доброго, опять захочется повоевать с нами! А нам с ним не воевать, а поговорить надобно!
— Где я? — с трудом спросил Сергей Иванович. Он видел двух говорящих людей как сквозь мутное стекло, но не мог понять о чем они говорят.
— У меня в лаборатории, дорогой Сергей Иванович! Позвольте представиться, Шалфей Горюныч! А это мой любимый ученик — Цеппелин. Да, вы уже с ним встречались, не правда ли?
— Цеппелин? Лаборатория? У нас в Кряжске отродясь никаких лабораторий не было…
— Вы действительно хотите узнать, что у нас за лаборатория и откуда взялась? — в ответ Сергей Иванович утвердительно кивнул головой, — Что ж, извольте. Я могу вам все рассказать. Тем более, это уже не секрет. Да, и сам эксперимент подходит к концу. К счастливому концу! Вы же сами принимаете посильное участие в нашем эксперименте, не правда ли? — Шалфей Горюныч удовлетворенно хмыкнул. — А как учитель, как классный руководитель, вы могли нам сильно помешать. Даже сорвать эксперимент! К счастью, этого не произошло, поскольку мы вас устранили. Вот так-с!
— Я не понимаю о чем вы здесь говорите. Я не знаю, что вы здесь делаете, но от вас несет злобой. Мне почему-то кажется, — пробормотал Сергей Иванович тихо, — Будто я попал в топкое гнилое болото и никак не могу из него выбраться.
— У, дорогой Сергей Иванович! Поверьте, во всей нашей деятельности нет ничего предосудительного. Мы, как и вы, много думаем, ищем, работаем. Мы — ученые. А разве поиск нового, открытие неизвестного может быть предосудительным?
— Да…Может. — Сергей Иванович все еще говорил с большим трудом. — Если это направлено против людей. Если это людям во вред. Может, кхм, вы здесь бомбу новую делаете?
— Что вы, Сергей Иванович! Что вы! Шалфей Горюныч укоризненно покачал головой. — Область наших интересов совсем иная. Нельзя же так, Сергей Иванович, не разобравшись бомбой нас попрекать. Нас не бомбы интересуют, а психологический мир людей. Нас интересуют истоки злобы, обиды, ненависти и всего прочего такого же, да-с. Особо волнуют вопросы появления среди людей звериной злобы и лютой ненависти. Мы собираем, где можем, исходное сырье
— в школах, магазинах, автобусах, в очередях. А потом из всего собранного выделяем наиболее стойкие элементы. Для этого помещаем сырье в ускоритель, разгоняем до нужных скоростей, а потом ставим на пути экраны. Вот эти экраны могут пробить только самые сильные частицы. Да-с! Да, что же это я вам все подробно объясняю, ведь вы же сами были в ускорителе и все сами видели! Не правда ли? Фиолетовый шар видели ведь?
— Видел, кхм, — Сергей Иванович слабо потряс головой, — А что это был за шар?
— О! — Шалфей Горюныч сложил губы трубочкой и грустно покачал головой. — Это была концентрированная детская злоба. Самая лучшая была-с. И вы ее испортили. А ведь этот шар уже пробил все экраны, слабые частицы осели на пол в виде …Как бы это сказать? В виде луж. Впрочем, то что осело уже нельзя считать детской злобой. Это так себе. Плохо очищенная детская шалость со спичками, ножиками, чернилами. Вы что-нибудь почувствовали на себе, Сергей Иванович, когда были в ускорителе? — в ответ Сергей Иванович что-то невразумительное пробурчал и густо покраснел. — Это уже отходы, так сказать. Да-с. И эксперимент с детской злобой уже подходил к концу, а тут вы-с!
— А мне непонятно, я-то вам здесь зачем нужен?
— Как же, как же, Сергей Иванович?! Неужели действительно непонятно? — Шалфей Горюныч сделал притворно-удивленное лицо, — Я думал, вы гораздо понятливее. Что ж, объясню и это. Все дело в том, что все наши неприятности с доставкой сырья для эксперимента начались именно с вашим приходом в школу. Да-с! Как только вы стали классным руководителем бывшего шестого «В», уровень злобы в классе практически упал до нуля! Почти полностью прекратились драки! Где ж это видано такое? А ведь в этом классе учатся наши двоечники-передовики! Это был когда-то наш лучший класс! — Шалфей Горюныч пальцем показал на доску объявлений. — Дальше хуже. Резко упал уровень злобы и в соседних классах. Что нам оставалось делать? Нам срочно пришлось разработать операцию по вашему удалению из школы и
