Лукреции? Если ты проник, значит, она недосмотрела. Понимаешь?
— Понимаю… Но и вы поймите. Когда мне ещё удастся побывать в будущем?
— Через лет сто, — говорит робот. — Сто лет проживёшь и попадёшь в будущее. Своим ходом. Только при этом немного состаришься.
— Нет!
— Да.
И робот снова включает пульт.
— Ну поймите же, товарищ Вертер, неужели на моём месте вы бы согласились добровольно вернуться в прошлое, так и не поглядев на то, что будет через сто лет? Одним глазом.
— Я?
Робот вдруг глубоко вздыхает, опускает железные руки. Потом театрально прижимает руку к сердцу.
— Я бы на твоём месте, — говорит он, — отдал бы полжизни за то, чтобы пережить такое приключение.
— Тогда вот что, — говорит Коля. — Проводите меня наружу, я быстренько посмотрю — и даю вам слово — сразу обратно. Я же тоже понимаю. Нельзя — значит, нельзя.
— Мальчик, ты романтик? — спрашивает робот.
— Ещё какой! — говорит Коля. — Вы даже не представляете. Меня на той неделе математичка из класса выгнала за то, что я замечтался у доски.
— Может, ты пишешь стихи? — спрашивает робот.
— В молодости я писал.
— А я и сейчас пишу. Хочешь послушать?
— Потом, — говорит Коля. — Сами понимаете — каждая минута на счету. Пошли. — Коля тянет Вертера к двери.
— А куда ты пойдёшь? — Вертер делает несколько шагов за ним.
— Давайте решим. Только быстро.
— Может, сначала я прочту тебе стихотворение? Маленькое.
— Нет, скажите, что интересного можно здесь посмотреть? — Вертер останавливается.
— Первое и обязательное… сегодня последний концерт средневековой музыки уругвайского ансамбля народных инструментов. Я был позавчера. Это незабываемо.
— Средневековые инструменты отложим до следующего раза. Ещё?
— А говоришь, что романтик… Выставку Гойи!
— Гойя у нас свой есть.
— Танцы на льду! Конечно же, танцы на льду!
— Новое, понимаешь, Вертер, новое, чего не было сто лет назад. — Коля снова подталкивает Вортера к двери.
— Состязание роботов–гитаристов, — уже на ходу предлагает Вертер.
— Ещё. Думай. У вас марсиане есть?
— На Марсе нет жизни. Это научный факт.
— Жалко. Я всегда надеялся. А какие–нибудь пришельцы?
— Очень редко. Если делегация…
— Пускай делегация.
Вертер останавливается, стучит рукой по лбу.
— Вот! Сегодня прилетает третья звёздная экспедиция. Лукреция будет встречать. Вообще многие будут на космодроме. Я бы тоже…
— Поехали вместе! Это далеко?
— Минут пятнадцать…
— Так чего же стоишь! Звёздная экспедиция! Это же событие.
Они уже вышли в коридор.
— Нельзя. Я на службе. У нас, андроидов, на первом месте чувство долга. Я могу внутри разрываться от желаний, но останусь на своём посту. Любовь и долг…
— Ну хоть скажи, как мне туда доехать?
— А может, всё же вернёшься?
— Ты же понимаешь!
— Да, я понимаю. Выхода нет. Мы с тобой романтики. Только у меня развито чувство долга, а у тебя ещё нет…
У громадной деревянной двери они останавливаются. Мы видим, как дверь открывается, робот выпускает Колю.
— Только не опаздывай. Я не буду обесточивать.
— Я мигом! Не волнуйся! А потом я тебя возьму в наше время. У нас тоже есть на что посмотреть!
— Спасибо! Значит, направо, до Пушкинской, там на автобусе три до проспекта Мира, там пересядешь…
Но Коля уже бежит по дорожке, позвякивая кефирными бутылками. Потом останавливается, оборачивается. И видит:
…зелёная лужайка. На ней скульптуры. В глубине белая стена здания института. Большое окно. За окном Вертер машет Коле рукой.
Коля помахал в ответ. Выбежал на улицу.
Улица странная — скорее, это аллея в парке, обсаженная пальмами. Коля бросается вправо.
И тут же налетает на старика, который ехал на одноколёсном велосипеде, какие бывают в цирке. Они вместе падают.
Старик одет так: зелёное, обтягивающее трико с длинными носками, на голове шапочка с пером. Правда, шапочка упала, и старик шарит руками по розовому асфальту, разыскивая её. Вот он натянул шапочку и спрашивает строго, сидя на земле:
— А если бы я ехал на пузыре или на глейдере? Что бы от тебя осталось?
— Простите, — Коля помогает старику подняться. — Я вас не увидел.
— Ещё бы. Первый раз вижу ребёнка, который бегает по проезжей части.
Старик поднимает велосипед, прихрамывая, идёт к скамейке в тени пальмы. Скамейка мягкая, похожая на диван. Возле неё разноцветные тумбочки.
— У вас ничего не поломано? — спрашивает вежливо Коля.
— Не обращай внимания, — говорит старик.
— Тогда я побежал, ладно? А то я очень спешу.
— Беги.
Но когда Коля пускается дальше, старик останавливает его:
— Стой!
— Чего?
— Ты на карнавал оделся?
— А что?
— Плохо оделся.
— Почему? — Коля оглядывает себя. — Нормально. — Идёт к старику.
Старик нажимает на кнопку в тумбочке, оттуда выскакивает мороженое в стаканчике. Он начинает есть мороженое. Коля внимательно смотрит, но старик не предлагает.
— В моё время все мальчики носили так называемую школьную форму. Она состояла из пиджачка… Ты знаешь, что такое пиджачок?
— Представляю. — Коля смотрит на тумбочки.
— А у тебя разве пиджачок? Совершенно очевидно, что его шили сегодня и притом люди, которые не имеют никакого представления о том, что было сто лет назад. Старик уже доел мороженое, поднял свой велосипед, взгромоздился на него.
— А вы откуда знаете?
