— С чего бы это?
— Я понимаю, что вам трудно поверить. Просто мы стараемся не совершать необратимых действий, дери.
— Не называйте меня «дери».
— Когда господин настроит ваш имплантат на себя, вы будете иначе относиться к этому обращению. А пока это просто констатация факта.
— Не могли бы вы пореже констатировать факт, который мне так неприятен?
Кажется, Иной улыбнулся.
— Вы понравитесь Христиану. Он таких любит.
— Кто это?
— Ваш господин. Христиан Поплавский. Родственник вашего кумира.
Поль хмыкнул. «Родственник кумира»! Высший остается Высшим.
— Вам очень повезло с господином, — невозмутимо заметил Иной. — Завтра вас доставят к нему и передадут с рук на руки.
— Где это?
— Южный Урал. Открытый поселок. Там достаточно свободная обстановка. Можно гулять по окрестностям, ходить в лес, на реку. В закрытом квартале в городе вам было бы гораздо хуже. Замкнутое пространство. Выход только по пропуску с разрешения товаби. Так что благодарите вашего святого Константина.
Гравиплан медленно снижался в долину между лесистыми, пологими горами. Был тихий летний вечер. Только что кончился дождь, и солнце показалось в разрывах обессиленных туч, серыми полупрозрачными лоскутами плывших за горизонт. Внизу сверкнула река. Мелкая и быстрая, такая узкая на широком ложе из серой гальки.
Этого не могло быть, но это было. Поль узнавал эти места. Эту реку, эти леса и это вечернее солнце. Сладко защемило сердце. Он возвращался домой. Он прожил здесь столько лет! Счастливых лет. Он знал, кто его должен встретить.
Нет! Бред! Сумасшествие! Он провел всю жизнь в пещерном городе за тысячи километров отсюда. Он там родился и никогда его не покидал. Кроме того единственного раза. Ученику Свободы нечего делать в мире Иных. Он не должен разделять трапезу с презренными дери и прикасаться к их вещам, дабы не оскверниться. Все, что приходит из города, должно быть очищено. Это было. Он помнил. Очень четко помнил.
Гравиплан мягко приземлился у окраины поселка. Самый обыкновенный поселок с золотистыми деревянными домами. Очень зеленый и ухоженный. А там, направо, на склоне горы, должен быть яблоневый сад. И туда поворачивает дорога. А в центре поселка — несколько кирпичных зданий — дом и лаборатории господина. И это Поль тоже помнил. И тоже очень четко.
От поселка шел человек. Высокий, светловолосый. Точнее, не человек. Высший. Поль сразу узнал его и бросился к нему навстречу. Высший раскрыл объятия.
«Ну, здравствуй! С возвращением! Узнал».
Поль даже не сразу понял, что Высший разговаривает мыслями, настолько это было привычно и естественно. И объятия тоже были привычны и естественны. Христиан всегда был добр к нему. Все долгие годы, пока был его господином. Или столетия? Казалось, это продолжалось невероятно долго.
«Как я рад, товаби!» — подумала та часть его натуры, что радовалась встрече с любимым господином.
«Я тоже рад. Пойдем. Скоро в нашем саду созреют яблоки».
«Сколько времени мы не виделись?»
«Помнишь, какое сегодня число?»
«Конечно, третье июля 1230 года от Начала Изменений».
«Вот и считай. Помнишь, когда мы расстались?»
«Да… В 1228 году. Значит, два года назад. Но я не помню, как…»
«И не надо. Не пытайся добраться до информации, которая пока заблокирована. Всему свое время. Вспомнишь обязательно. А пока дай мне руку. Вот так. Заверни рукав. Должен же я тебя перенастроить».
Поль покорно остановился и привычным жестом завернул рукав на левой руке, обнажив имплантат. Слишком привычным!
Высший взял его руку и некоторое время изучал красный кусочек пластика. Потом была волна наслаждения, очень острого и… привычного. Это случалось уже тысячу раз. Так же привычно он застегнул манжет.
«Ну, все прекрасно, — подытожил господин. — Пойдем».
«Но этого не может быть, товаби!»
Обращение тоже было привычным и отскакивало от зубов (точнее от мозгов).
«Чего не может быть?»
«Мы не могли расстаться два года назад. Я был в горах, у поплавскиан. Я никогда не покидал этих гор!»
«Не волнуйся. В некотором смысле ты совершенно прав. Но мы действительно расстались два года назад. В другом смысле. Я пока не могу объяснить тебе всего. Это может сбить блокировку, и твой мозг не выдержит потока информации. Давай не ставить таких самоубийственных экспериментов. Потерпи! Все узнаешь. Пока постарайся просто считать все свои воспоминания истинными (так оно и есть). И не ломай голову. У тебя будет трудный период. Несколько месяцев. И ты пока поживешь в моем доме, в комнате для сервентов».
«На втором этаже? Окна на юг, в лес?»
«Совершенно верно. Ты прекрасно все помнишь. Пока мне необходимо быть рядом».
Прошло два месяца. Поль помогал Христиану в лаборатории и уже не удивлялся тому, что помнит не только тома по генетике, биологии и медицине, но и расположение реактивов на полках, трещинки на стенах и подробности вида в сад. Хозяин совершенно не раздражал его. Пару недель поплавскианская часть его души еще протестовала против наличия такового, но Христиан был на удивление тактичен и при каждой вспышке немотивированного возмущения своего сервента только твердил о «трудном периоде».
«Товаби, я понимаю, знания полезно записывать на имплантат, чтобы не тратить время на обучение. Но эмоции! Но память о планировке поселка и расположении комнат в лаборатории! Я же не план помню, не схему, а звуки, запахи, ощущения. Зачем весь этот ворох бесполезной и труднопрограммируемой информации? Это же очень трудно записать».
«Смотря как записывать. И вовсе не бесполезной».
«Товаби! Пожалейте меня!»
«Я тебя жалею. Поэтому пока не говорю всего. Отстань! В свое время все узнаешь. На завтра у меня для тебя послушание. Помоги ребятам в саду собирать яблоки. Я понимаю, что эта работа не для homo passionaris, но физический труд успокаивает. Тебе полезно».
Было жарко. Градусов двадцать пять. В саду еще не ощущалось начало осени. Ни одного желтого листа. Только ветви изогнулись под тяжестью крупных красных яблок.
Поль разделся по пояс и поднялся на середину лестницы. Хрупкая девушка с прямыми соломенными волосами и загорелым лицом подала ему сверху полную корзину яблок. Он взял яблоки и замер в нерешительности.
Он помнил эту девушку.
— Мария!
— Да. Значит, это ты! Товаби обещал, что ты скоро вернешься. Помнишь, ты обещал мне рассказать «Легенду об Истаре»? Расскажешь?
Он помнил. Они сидели на траве под яблоней вместе с этой девчушкой. Только был май, и яблони цвели. А он рассказывал ей какие–то истории и историю Истара обещал рассказать. «Только она очень печальная. Года через два, когда вырастешь». Ей было тогда лет тринадцать.
— Да. А что случилось тогда, два года назад?
