И ты тоже увидишь назначенную тебе службу…
— Верно!
Рыцарь вскочил на ноги и в несколько размашистых шагов оказался у лодки.
— Я не особенно силен в морском деле, но уж закрепить верхний покров на куррахе умею, — говорил громко, ободряя сам себя, да глуша мысли, — Как думаете, братья, мы успеем выйти в море до вечера?
Снова — мерное качание колесницы. Далекий голос Эйры:
— Сестра спит.
— Но нам очень нужно с ней говорить!
— Кому — вам? Тебя я знаю, ты при Кер-Ниде был. А остальные кто?
— Лучшие люди долины реки Таф. У нас третью неделю даже князя нет, не то, что короля. Все полегли с королем Мейригом. А родня королевская попряталась, вдруг и не сыскать…
А сыскав, намекнуть, чтоб прятались получше? Перемена династии в Камбрии процедура обычная, но долгая. Чего хотят — ясно. Вот она, цена девичьим мечтаниям. Мчат и мчат принцы на белых конях, хоть из баллисты отстреливай. Спать не дают. Предлагают союз, провиант и фураж, себя с дружиной и ополчением. Всего третий день пути по Глиусингу, а как надоели. И ведь учить приходится на ходу. И половину войска оставлять ждать короля. Который то ли идет, то ли нет.
А главное, все они уже знают об ошибке, которую совершила утром маленькая ушастая сида. От радости.
Радость вышла тройная. Очередной принц — гнедая кобыла, едва сходящаяся на пузе кольчуга, безрадостное выражение на одутловатом лице — явился не с пустыми руками. С собой притащил пару саксонских мечей. Сказал, что полторы сотни голов тащить не стал, поленился. Да и варварство это, головы рубить… Выяснилось — отступающая конница Уэссекса влипла в засаду. Обозники, охрана лагеря — полегли все и сразу, рыцарей загнали к речной развилке и сутки осаждали. Наконец, те рискнули переправляться — под стрелами. Кто-то, возможно и вырвался. Но как организованная сила отряд больше не существовал.
Вторая радость приключилась, когда удачливый партизан назвал свое имя — а заодно и владение. Принц Кадог, лорд Большой и Малой Ронды. Слово «Ронда» означает уголь. Не дрянной уголь Восточной Англии — лучший антрацит для паровых судов, который только и считался достойным идти в топки боевых кораблей.
Третья радость — принц попался умный. Мечта стать самостоятельным королем и принести клятву верности напрямую верховному королю Британии его не грела. Берега Ронды — владение скромное. В одиночку от соседей не отбиться. А они наверняка в честь обретенной свободы возжелают пошалить. И что тогда?
Лучше уж обзавестись сюзереном. Таким, чтоб имя назвал — и вдоль границ сразу благодать и сердечная дружба. Ради чего и войско предоставить можно, и денежку выплатить. А какое имя сейчас разносится над горами победным громом? Гулидиена не предлагать.
— Я? — удивилась тогда сида, — Я же не королева! Мне вассалов…
"Ронда." — полыхнуло в мозгу, накладываясь на образы паровоза и парохода, — "Ронда!"
— … собирать и защищать можно. От врагов. Могу и от местных фэйри. Не больше. Мистическую защиту пусть обеспечивает церковь…
Немайн несло. Антрацитовый дым укутал все. Вместо подарка, символизирующего новую зависимость, за который нужно рассчитываться данью, Кадог с удивлением получил грамоту с записью о том, что он должен сиде немалую сумму. И на втором экземпляре расписался. Столько должен выплатить, буде захочет сменить сюзерена. Кабально, а что поделаешь… Назад отыгрывать неловко. Не выполнил обязательства — штраф. Тоже понятно, хорошо хоть не война сразу, и не выкуп по произволу сильного: все подробно расписано. Все равно — приуныл. Зато когда увидел, что ежегодный процент следует ему! За верность. Трижды переспросил. Объяснили. Мол, драть процент — грех. Так что — не заплатит Немайн деньги, долг полегчает. Заплатит — и вовсе славно. А лучше всего — что не пришлось выдавать никого из детей в заложники. Процедура привычная, но неприятная. Сказано: "Тот не король, у кого нет заложников в цепях!" Так Немайн не королева!
Принц немедля присоединил небольшое войско ко гленцам. Помогал, как мог. И все пытался понять — за что ему такое счастье? За право свободного прохода по реке, да землю ниже плодородия и освящения? Так безделица же сущая. Искал подвох. Не находил. Начал хвастаться, всем встречным владетелям договор показывать. А сам, боясь и надеясь разом ждал — найдут! Кой-что отыскали. Не принцы, а бесхозные жители устья Тафа.
— Вы там у себя из дерева строитесь? А тут налог на строительный камень выходит. И на глину, и на руду.
Получалось — фермерам неопасно. А ремесленникам неуютно… Хотя и глина, и руда поверху тоже встречаются. Случись что — поди, докажи, где взял. Так что договор оставался непонятно выгодным. Многие, ознакомившись, торопились предложить сиде доблесть и верность. И получали решительный отказ. Может быть, потому, что просидели, трясясь, в замках да холмовых фортах все нашествие и нос высунуть боялись? Кадогу рассказали — Немайн видит в битве каждого воина, и подвиги всякого запоминае. А если она попросту воинскую доблесть чует? Вот он побил саксов — не много, не мало, ровнехонько по скромным силам. И то, сорвись засада, разогнали бы его войско саксы. Не перебили, кони у валлийцев лучше. Быстрей, сильней крупней. И не только лошади, коров, коз, овец это тоже касается! Особенно мелкий скот у тех саксов, что с континента перебираются… А форт у него хороший, сотней-другой лучших головорезов не взять. Три вала разной высоты, живые изгороди вместо кольев. Старый способ, да надежный. Так что он один оказался достоин. И на что, спрашивается, надеется эта деревенщина? Известно — таких забирает принц Рис. Уже приятно округливший владения за счет городишки Кетгвелли и полудюжины общин поменьше. Все верно: без короля или принца нельзя, а Риса знают как государя в меру доброго, хозяйственного да аккуратного.
Но что это? Из колесницы, выглядывает Немайн, протирает глаза, ворочает ушищами. Так человек бы головой по сторонам покрутил, осматриваясь. Эта, значит, ослушивается. Зевает. Не закрывает рот ладошкой, как добрые люди. Сида! Чего ей бояться, что туда нечистик заскочит? Да и не полезет туда никто в своем уме: небо-то розовое, а клыки-то острые. Длинноватые для человека. Наконец, Немайн захлопывает рот, да говорит:
— Таф? В него обе Ронды впадают, да? Кажется, мне придется строить еще и Кардифф! Приняты, граждане. Префекта выберете между собой…
Снова зевок, и голова в лохмах цвета ивовой коры исчезает за бортиком колесницы. А дело решено.
Кардифф. Измененное Кер-Таф. Все понятно. Низовским повезло. Но почему? Сиду не спросишь — снова спит. Зато есть старшая ученица.
— Река, — объясняет та, — Кусок земли Немайн в подарок получила. Глентуи. Но от реки там — только кусочек, и лишь один берег. А она землей мерять не приучена. Привыкла быть владычицей речной. Скажи — кто, получив угол в чужом доме, откажется построить собственный? А она, видишь ли, только что речку собрала целиком. Из кусочков. Твоя Ронда, их Таф — и у нее есть собственный поток, от горных ручьев до соленого устья.
Вечером, когда разбили лагерь, началось и вовсе странное. Армия собралась, построилась. Все чего- то ждут. Вышла сида — без брони, в белом наряде. Не то друид, не то епископ… Рядом — сестра. Устраивается на бочонке из-под солонины, на коленях раскрытая книга в деревянном окладе. В руках перо.
— Вообще-то проповедь следует читать до трапезы, — сообщает Неметона, она улыбается, но как-то смущенно и испуганно. Странно. Чего может бояться девушке, песня которой обратила в бегство шесть тысяч саксов? — но мы в походе. Потому о пище земной вынуждены заботиться в первую очередь. Хотя бы потому, что соленого и вяленого мяса нам добыли не больше трети, а свежее имеет обыкновение портиться. Эйра, не пиши!
Девушка в кольчуге дернулась. Скривилась, принялась засыпать страницу песком. Верно, посадила кляксу. Вскинула на сиду упрямый взгляд цвета речных волн.
