вкусом поедал бутерброды, приготовленные Ксенией, не забывая время от времени посматривать на Махова с превосходством.
- Современные ученые попали в неприятное положение - их положение всемогущих, безошибочных и единственных жрецов знания поставлено под сомнение неуклонным развитием науки, - заявил он и отхлебнул кофе.
Махов застонал.
- Даже не начинайте, - прохрипел он обиженно. - Здесь вашими парадоксами никто не интересуется.
- Прекратить! - скомандовал Макаров. - Я вынужден просить вас быть серьезнее.
Он кратко рассказал Фимке о странном мире, расположенном в комнате Виктора и о фотографии, каким-то образом связанной с объявленным концом света.
Фимка принялся внимательно осматривать снимок. Он изучал его не менее десяти минут. Макаров решил не торопить его. А Махов, казалось, просто получал удовольствие, наблюдая за молчаливым Фимкой. Зрелище, действительно, было редким.
- Это - я, - наконец произнес Фимка и ткнул пальцем в свое изображение.
- Глубоко, - съязвил Махов.
- Это - ты, Макаров. А это - вы, Махов. Четвертого я не знаю.
- И я не знаю, - сказал Макаров.
- Мне этот человек тоже не знаком, - задумчиво произнес Махов. - Но, судя по всему, мы вскоре его встретим. Попомните мое слово!
- Получается, что фотография нам не помогла, - признал Макаров. - Придется мне сходить в кабинет еще раз. А вдруг удастся разузнать что-нибудь новенькое?
- Нет, дружище, сейчас пойдет он. - Махов показал на Фимку. - Ты, Макаров, уже столько всего интересного нам рассказал, что пора бы твою информацию проверить. Собирайтесь, Гольдберг, ваша очередь.
- Я!?
- А что?
- Хорошо, я пойду. Но только как-то это неожиданно, без подготовки.
- Страшновато?
- Ага.
- Ерунда! Вы еще не успели как следует испугаться! Страх рождает подготовка... Смакование возможных неприятностей...
- Верно, - заулыбался Фимка. - Какое волшебное слово нужно произнести, чтобы вернуться?
- Подойдешь к двери и молча дернешь за ручку. Возвращение в наш мир произойдет само собой. Никаких особых слов не предусмотрено.
- Хорошо... Ну, я пошел.
- Счастливо.
- Я скоро вернусь.
- Не сомневаюсь, - пробасил Махов.
- И долго это будет продолжаться? - грозно спросила Ксения, которой неразговорчивые мужики, занятые бессмысленными, с ее точки зрения, действиями, стали определенно надоедать.
- Что именно? - не понял Макаров.
- Ваши экскурсии в кабинет. Ты, Макаров, говорил мне о каких-то важных бумагах и документах. Где они, почему вы ими не занимаетесь?
- Мы только начали. Работы - непочатый край, - начал оправдываться Макаров. Говорить правду он не хотел.
- Ты сказал о работе? Какой работе? В чем она заключается?
- Вот закончим и все тебе расскажем. Не сомневайся. А так - что попусту языком молоть!
- Какие вы, ребята, оказывается энтузиасты! Это просто ужас! - сказала она. - Как же вы мне уже надоели! Я решила погостить недельку на даче у подруги. - Надеюсь, недели вам хватит. Смотрите, соблюдайте противопожарную безопасность! Приеду - проверю. Макаров, ключи доверяю только тебе. Не скучай. Впрочем, о чем это я! Ты же тайну разгадываешь, тебе скучать некогда!
Ксения подхватила спортивную сумку с вещами и направилась к выходу.
- Я провожу тебя? - спросил Макаров.
- Да ладно уж, работай... Макаров, если ты и после этого на мне не женишься, я тебя задушу. Так и знай!
Она чмокнула растерявшегося писателя в щеку и громко, от души, хлопнула дверью.
- Спугнули женщину, - сказал Махов. - А нам не пора по домам?
- Нет, нет, надо дождаться возвращения Фимки, - сказал Макаров, устраиваясь возле телевизора. - Сейчас начинается футбол. Виктор Кларков разбирался в красивой жизни, у него в каждой комнате по телевизору.
- Наслаждайся, болельщик! Не буду тебе мешать, - ухмыльнулся Махов.
Сам он, порывшись в книжном шкафу, обнаружил книгу Эразма Роттердамского и с удовольствием принялся читать.
- И давно ты Роттердамским увлекаешься? - удивился Макаров.
- Ты, что, не знаком с этой книгой? Не знаешь, что ли, ее историю? Здесь для объема подверстан текст Мартина Лютера. Народ, в свое время, ноги стаптывал, чтобы эту книгу раздобыть - единственная публикация Лютера в Союзе ССР! Эразм пользовался гораздо меньшим успехом. Наверное, потому что был разрешен к прочтению.
- Ну-ну!
Прошло полтора часа. Внезапно дверь в комнату Виктора с грохотом распахнулась, словно ее открыли мощным ударом ноги, и в проем ввалился Фимка Гольдберг. Его вид был ужасен - под правым глазом красовался огромный фингал, на скулах, сквозь неопрятную недельную щетину, проглядывали многочисленными ссадинами, разбитые губы впускали в его организм воздух, как у рыбы, выброшенной на берег. Можно было с уверенностью сказать, что его долго и умело били.
- Я вернулся? - спросил Фимка, приоткрывая заплывший глаз. - Я хочу кофе, можно?
Махов взял Фимку на руки и бережно перенес его в кресло на кухне.
- Надо бы обработать его лицо! Поищи йод и мазь! - скомандовал Макаров, а сам принялся заваривать кофе.
Через минуту они вернулись к Фимке, готовые оказать ему первую помощь. Но тот, как ни в чем ни бывало, сидел на диване и внимательно следил по телевизору за футбольным матчем.
- Какой счет? - спросил он, выхватывая из рук Макарова чашку. - Я опоздал к началу.
Фимка странным образом изменился, будто его подменили за ту минуту, что его оставили без присмотра. Ни единого синяка, ни единой ссадины. Он был свеж и чисто выбрит.
- Я вернулся, ребята, это просто здорово! Думал, что останусь там навсегда...
- Рассказывай! - приказал Махов.
Глава 10
Экологический терроризм
Фимка не поверил ни единому слову Макарова о странных свойствах кабинета Виктора. Он был прагматик и материалист и в сказки не верил. Фотография показалась ему фальшивкой. Он рассматривал ее так долго только потому, что пытался вспомнить, где и когда он был сфотографирован, прежде чем с помощью фотошопа был помещен на эту ловкую подделку. Макаров и Махов его разочаровали. Разглагольствования о проблемах пространства-времени и прежде оставляли его равнодушным. А уж
