подстраиваться под чужой режим дня. Просыпается господин Персиков около двух часов дня, а к напряженной работе оказывается готов только к десяти вечера, но зато и работает до четырех утра. Ему так удобнее!
- Продолжим наш разговор завтра?
- А как же, обязательно, - с готовностью ответил Макаров, решительно направляясь к входной двери. - Вечером я опять у тебя, если, конечно, разрешишь...
- Сейчас же позвони своему агенту, скажи, что у тебя глаза слипаются, что ты сегодня очень устал, ничего не соображаешь, перенеси встречу на другой день...
Макаров ужаснулся, именно так бы он и поступил, если бы хотел остаться, ему было стыдно, но он продолжил свою игру и быстро нашел ответ:
- Собственно, это не встреча, а производственное совещание. Со мной хотят переговорить влиятельные люди: издатели, критики, главный редактор журнала "Нива", люди из министерства культуры, не знаю, кто еще... Слишком много заинтересованных людей, слишком много, я не могу сорвать столь важные переговоры... В этом проекте заинтересованы все, причем в равной степени... И я заинтересован не меньше других.
- Неужели издательские дела важнее, чем любовь женщины?
- Мой успех - твой успех.
Последние слова он произнес уже на лестничной площадке, благополучно преодолев дверной косяк.
- Мне работать надо! - противным голосом, как того требовало произнесение этой шутки, прохрипел он и рассмеялся. Получилось смешно.
В общем, все обошлось. И теперь можно было заняться новой книгой всерьез.
Кларков, Кларков, Кларков... Макаров понимал, как трудно будет сделать книгу о человеке, не пожелавшем жить по-человечески, так, как положено нормальным гражданам. Исследователь, философ, изобретатель... Но что поделаешь, если это и есть недооцененный пока герой нашего времени! Точнее, герой своего времени, поскольку Кларков не был одним из нас, он существовал рядом. Он приглашал нас в свое время, но не слишком настойчиво, не слишком переживая, получив отказ.
Макаров почувствовал всеми фибрами своей души, что ухватил главный смысл этой истории. Но... потребуется сломать стойкое неприятие к умникам, сложившееся в обществе. Вот, если бы Кларков был садомазохистом и совратителем малолетних, тогда другое дело, за читательский интерес можно было бы не волноваться. Но проблемы читателей, в данном случае, интересовали Макарова меньше всего, он был уверен, что сможет написать так, что его текст пробьет себе дорогу. О-о, если постараться, о Кларкове будут читать взахлеб!
"Если я не могу подправить телефонную книгу таким образом, что ее будут читать с неизбывным интересом страницу за страницей, зачем вообще называть себя писателем!" - подумал он и ощутил давно забытое чувство радости от предвкушения настоящей работы.
Он посмотрел на часы, стрелки на циферблате показывали - 00-15. Макаров глубоко вздохнул, словно бы набирая в легкие воздух для длительного погружения на глубину. На миг ему показалось, что это будет выглядеть крайне гадко, если он отбросит щепетильность и позвонит Ксении прямо сейчас. Но за последние сутки он уже совершил столько непозволительного, что еще один некрасивый поступок никак не мог повредить его репутации. Макаров решительно набрал номер. После третьего гудка ему ответили.
- Макаров, это ты?
- Приветик, - сказал он виновато. - Захотел сообщить, что благополучно добрался до дома. Извини, что испортил тебе вечер. Жалко, что так получилось.
- Как поживает твой литературный агент?
- Ой, не надо о грустном. С минуты на минуту ко мне нагрянут полчища важных людей и придется заниматься самой неинтересной стороной моей работы - бесконечными переговорами о коммерческой выгоде. Это так утомляет...
- Не сомневаюсь, что все обойдется.
- Смотря что понимать под этим словом - "обойдется". Проект сулит такие большие деньги, что может случиться и так, что ребята захотят обойтись и без меня. Желающих поучаствовать хоть отбавляй.
- Но ты так известен и талантлив!
- Скажи это людям, которые потрясают у меня перед носом пачками с деньгами. У них свои резоны. За каждую вложенную копеечку, они требуют лояльности и высокой производительности труда, разговорами о таланте их не проймешь. А я человек тонко организованный, чувствительный и очень упрямый! Это нравится далеко не всем.
- Не придумывай, Макаров. И постарайся не волноваться. Вот и получится все хорошо. А я буду держать за тебя скрещенные пальцы, говорят, это помогает.
- А я и не волнуюсь. Работа есть работа. Ее нужно сделать - не более того. Но моя голова занята совсем другим, мне покоя не дает Виктор Кларков.
- Ревнуешь?
От неожиданности Макаров едва не выругался. Удивительные существа - эти женщины! О чем бы ни заходила речь, всегда сумеют перевести разговор на себя.
- Нет, - сказал он, стараясь не показывать раздражения, - представляется, что Виктор был очень необычным человеком. Мне всегда хотелось узнать, что заставляло его так открыто пренебрегать общественным положением? Пассионарность, религиозный фанатизм или генетика? Изучение подобных людей - неотъемлемая часть моей работы.
- Значит, не ревнуешь?!
- Ну-у-у... Так тоже нельзя сказать. Есть немного...
- Так-то лучше!
- Все дело в том, что я чрезмерно любопытен. Это и моя беда, и мое сильное место - нелюбопытные писатели, как правило, неудачники.
- Любопытной Варваре нос оторвали...
- Точно, а она потом мемуары написала и обо всех рассказала! Кто победил?
- Ты, конечно, ты...
- Так вот, о твоем бывшем муже... Можешь ругаться, но мне кажется, что пришла пора заняться архивом Виктора Кларкова всерьез. Там, наверняка, могут оказаться очень ценные для науки документы. Со времени его исчезновения прошел уже год, так что, распорядиться его творческим наследием - твоя прямая обязанность. Если ты не против, я с удовольствием помогу тебе разобрать оставшиеся бумаги. Признаюсь, что я весьма заинтригован. Любопытно будет ознакомиться с ними....
Ксения на минуту задумалась.
- Это так неожиданно. Я не могу решиться. По-моему, трогать чужие вещи плохо. Ты будешь смеяться, но мне кажется, что Виктор, когда вернется, будет ругаться...
- Но это надо сделать. Ради самого Виктора. Никогда не поверю, что он согласился бы похоронить свои мысли и идеи...
- Это всего лишь домыслы...
- Не понимаю, что тебя смущает? Совершенно ясно - если бы Кларков хотел сохранить свою работу в тайне, он обязательно сжег бы свои бумаги перед исчезновением. Логично? Давай, проверим? Просто посмотрим, существуют ли эти бумаги. Нас это ни к чему не обязывает.
- Какой ты, Макаров, настойчивый, просто ужас! Хорошо, уговорил, встретимся завтра в квартире Виктора. Посмотрим, как там дела обстоят. Если бумаги на месте - будем думать дальше, как с ними следует поступить, а если сожжены - забудем обо всей этой истории. Хорошо?
- Очень правильное решение! Даже я сам не рассудил бы разумнее.
- Жду тебя в четыре часа дня.
- Конечно! Диктуй адрес!
