— Увы, Лорд Рэн погиб при захвате города, — Сикрин смотрел в стол, и лицо его не выражало никаких волнений. Понятно, либо приложил руку к «гибели» Рэна лично, либо с воодушевлением сплясал джигу на его останках.
— Прискорбно. Кто сейчас осуществляет управление Македонией?
— Совет архонтов двенадцати мегаполий. Однако семеро из нас…
— Также не пережили вторжения криогов? — закончила я перебор тягучих слов. Сикрин кивнул с угрюмой миной.
— Весьма печально, — продолжила я с зубовным скрежетом. Я поняла, с кем ассоциировался в моем восприятии Сикрин — с глистом, даром, что я ни одного не видела, кроме как на картинках в учебнике биологии. — Уверена, это невосполнимая потеря.
— О! Как вы правы! — оживился архонт-аскарид, всплеснув рукавами белоснежного костюма. — Инфраструктура планеты подорвана, вопрос расселения беженцев едва ли разрешим, это бедствие! Будут ли получены от Империи репарации на реконструкцию и помощь обескровленному населению?
— Леди Калли не уполномочена отвечать на вопросы, связанные с экономической поддержкой, — снова спас меня Флинер.
— Составьте подробный отчет, — добавил Тиор. — Как только будет возобновлена связь, вы сможете направить на Консул I соответствующее прошение.
— Но когда это случится! — с неподдельной скорбью воскликнул Сикрин.
— Очень скоро, — заметил Тиор. — Звездолеты Империи на подходе.
— О!
Архонт замер. Я отхлебнула такку — терпкого настоя какого-то редкого расстения, якобы обладающего ни с чем не сравнимым тонизирующим эффектом. Занимательный разговор получался у нас с представителем совета…
Негромкая трель упредила появление новых действующих лиц.
— Архонты Го и Вессед, главы мегаполий Мегара и Тиринф, — возвестил поднявшийся Сикрин.
Нам пришлось повторять процедуру знакомства, что мне уже порядком надоело. Не создана я для дипломатии…
Го являл почти точную копию Сикрина, наводя на мысли о кровном родстве, совпадая даже кроем костюма, разве что волосы были потемнее, да глаза посажены шире.
Архон Вессед был полней, улыбчивей и заметно моложе соотечественников, демонстрируя отличные зубы и здоровый колер лица.
— Простите, а Валт Гейзел когда покинул планету? — невинно поинтересовалась я, разглядывая чайного цвета напиток в пиале, и как можно ненавязчивее наблюдая за Весседом из-под полуопущенных ресниц. Ждала я его, и только его, реакции на мою скромную провокацию.
Вессед еще не успел опуститься на софу, и ненадолго завис в неудобной позе, но учтивую улыбку удержал. Только ответил мне, увы, не он, а Го.
— Он улетел вскоре после необъяснимого явления, умертвившего захватчиков. Учитывая обстановку и настроения в народе, мы не сумели ему помешать.
— Неужели? — подался вперед наследный Лорд Руах. — И каковы же настроения?
— Наши люди испуганы, — развел руками Вессед. — Если не сказать — в панике. Внезапный мор среди чужаков был слишком…
— Слишком действенным? — подсказал капитан Райли. — Выходит, само появление криогов внезапным не оказалось?
— Мы же видели Пидну, — вполголоса ответил за македонцев Флинер. — Убежден, не только из нее загодя эвакуировали жителей.
— Но…
Архонт Сикрин начал вставать с удобного кресла.
— Сядьте, — велел Тиор. — Не исключено, что при боях в околопланетном пространстве имперского флота с кораблями чужаков, население натерпелось бы меньше страхов, несмотря на сыплющиеся с неба обломки и угрозу разрушения самой планеты.
— Вы хотите сказать…
Сикрин замялся. Его выпученные глаза выразили целую гамму чувств: недоверие, потрясение, ужас. Недоверие преобладало.
— Да, архонт, — подтвердил Тиор. — Освобождение Македонии — операция Леди Калли. Блестящая.
Я флегматично наполнила опустевшую пиалу из дышащего стариной кувшина. Архаичность обстановки, обилие позолоты в отделке говорили о менталитете планеты, которую мне следовало изучить раньше.
— Отличный такку, — произнес Флинер в исполненной тяжелых вздохов паузе. — Захватчикам непременно должен был угодить. У вас ведь много общего с Оплотом Кри. А македонцам понравилось бы под опекой первосвященников Жаспана, тетрархов. Вера в Жаспана и в избранность своей обездоленной расы прижились бы здесь, верно?
— Это домыслы! — возмутился Вессед. — Наш мир уникален…
— Как уникальны десятки других миров, — я отставила пиалу. — Скажите, каким богам вы молитесь в своем Парфеноне, которого никогда не стояло в Эдессе? Ваша уникальность — отражение в мутной воде отблесков угасшей культуры.
Я выбралась из кресла и направилась к выходу, убедившись, что друзья следуют за мной.
— Вы — тени теней, и это говорю вам я, Эшти. Прощайте.
Уже на воздухе, вне стен Дома Правительства, обители предательств и интриг, я позволила себе тихо выругаться.
— Куда теперь? — участливо спросил Альдобраст.
— На Консул, — не утерпела, добавила. — К чертовой бабушке!
— Леди Калли!
Я вздрогнула и обернулась на оклик. Через площадь вприпрыжку бежал белокурый подросток с печальными глазами одинокого ангела. Зря плакала Тайли, с Тодом все хорошо.
— Флинер, скажи, ты веришь в чудеса?
— Я Творец Невозможностей, милая, мне ли в них не верить?
— Нет, в нерукотворное чудо, без привлечения Сил и предвидения. В чудо естественного порядка.
— Пожалуй, нет, если не считать таковым наше знакомство.
— Проблема в том, что и я не верю… Однако чудо прямо сейчас несется мне навстречу.
Вишневое дерево расцветало ровно на шестнадцатый день первого месяца, хотя земля еще была покрыта снегом и холод царил в природе, и так происходило каждый год. И самурай играл под тем деревом с самого детства, а до него — его родители и их предки, много поколений подряд. Он вырос, прожил достойную жизнь, состарился. Его дети покинули мир раньше самурая, и теперь радовало его только вишневое дерево.
Но однажды сакура умерла; от горя самурай занемог и отправился уйти вслед за ней. Соседи старались отвлечь его от тягостных мыслей, и посадили в его саду молодое вишневое дерево, очень красивое. Самурай выглядел счастливым, но в действительности сердце его разрывалось от боли.
И тогда, на шестнадцатый день первой луны, старик вышел в сад, поклонился сухому стволу и произнес:
— Возьми мою жизнь, начни расцветать снова.
Он исполнил обряд харакири, под высохшими ветвями сакуры, на белом покрывале, ставшим алым от
