скромные пожитки.
Пожар бушевал в квартале, где раньше возвышался дом Тильды, здание находилось в самом центре пекла.
Малления остановилась. Мимо лился нескончаемый поток горожан, кто-то в суматохе ударился о грудь ее лошади, та встала на дыбы. Никто не пытался загасить пламя. Если сейчас не случится чудо, Кривая Башня выгорит дотла.
Мысли бешено кружились в голове Маллении. Она не была близко знакома с Тильдой и все же испытывала к родственнице симпатию. Они встречались всего раз десять. Советница ничего не знала о плане Маллении, не знала, что готовится похищение десятины. К тому же альвы на то время ничего не могли знать о ситуации с Черным Эскадроном. Причиной смерти советницы было лишь родство с бунтаркой.
Наказание, которое пришлось понести городу, было несправедливым.
Но Малления понимала, что альвов это не волнует. Они хотели уничтожить всех потомков Маллена, и точка. Харгорин сказал правду.
Кто-то схватил ее за правую ногу.
— Это вы, Малления!
Она едва узнала лицо бургомистра, покрытое копотью и следами от ожогов. Накидка и обувь обгорели, словно он выбежал из огня.
— Энслин? — Девушка хотела спешиться, но он остановил ее.
— Бегите отсюда! Дзон-Аклан неподалеку, — с ужасом прошептал бургомистр, оглядываясь. — Они ищут вас. — Схватив лошадь под уздцы, Рота развернул ее мордой к воротам. — Вы должны выжить, Малления. Вы должны повести за собой борцов Сопротивления. Никогда не сдавайтесь, слышите? Я был глупцом и не поддерживал ваше движение, но теперь…
— Я… — Она обвела взглядом толпу людей, готовых потерять все, что они успели нажить за последние циклы.
Борьба казалась бессмысленной, если из-за нее гибли ни в чем не повинные мирные жители.
Энслин коснулся ладонью ее ноги, и на сапоге остался влажный отпечаток. Девушка, казалось, почувствовала исходивший от него жар.
— Альвы и Третьи — истинные враги нашего народа. Они, а не вы, — мягко сказал он. — Вы наша последняя надежда. Если вы умрете, все будет кончено. — Бургомистр с силой хлопнул лошадь по крупу, и она помчалась вперед.
Как Малления ни старалась, она не могла остановить скакуна: сутолока в переулках, крики, вонь гари и треск огня испугали бедное животное.
Покидая Кривую Башню, Малления чувствовала себя совершенно беспомощной. Она проиграла, несмотря на победу над «Жаждущими». Даже триумф над Смертоносным не казался ей столь сладким.
Глава 3
Боиндил неотрывно смотрел на друга в свете ламп и ухмылялся, наблюдая, как тот с аппетитом поедает ужин.
— Наверное, с той стороны щита ничего пристойного в пищу не попадалось, — с улыбкой заявил он. — Никто не готовит кашу с гугульими отбивными лучше моей Годы. Я прав, книгочей?
Они отправились в комнату Бешеного, чтобы отдохнуть. Три стены здесь были завешаны оружием и щитами, четвертая полностью была покрыта картами Потаенной Страны, а на столе под стеклом лежал точный план этажей крепости. Помещение было обставлено с вниманием и вкусом, было видно, что живущий здесь гном всегда готов к бою, как и надлежит генералу.
Тунгдил снял тиониевый доспех и остался в коричневой кожаной подстежке, вышитой рунами и письменами. Теперь гном казался плотнее, в волосах просвечивала седина. Каштановые кудри липли к голове — Тунгдил смазывал их жиром.
— Ты все время на меня пялишься. — Златорукий перестал жевать.
— Вряд ли меня можно в этом винить, — рассмеялся Равнорукий, потянувшись за кружкой пива. — Я не видел тебя двести пятьдесят солнечных циклов!
— И теперь за один вечер ты хочешь наверстать упущенное, прожигая меня взглядом? — лукаво осведомился гном. Подхватив кружку, он уже хотел чокнуться с Боиндилом, но тут заметил, что ему налили. — Вода? — Чуть ли не с отвращением Тунгдил отодвинул от себя кружку. — У тебя что, водки нет? Гарнизон все выпил? И почему мне не налили этого благоуханного темного пива, как тебе?
Бешеный удивленно опустил кружку.
— В последний раз, когда мы виделись, ты осторожно обращался с алкоголем.
— Осторожно? — Тунгдил осекся, но потом его лицо прояснилось. — А, я понимаю, о чем ты. — Схватив кружку друга, он осушил все до дна, не успокоившись, пока последние капли не стекли ему в рот. Отерев пену с подбородка, гном громко рыгнул. — Было дело… — Он ухмыльнулся.
Смерив Книгочея взглядом, Боиндил прищурился и расхохотался.
— Вот таким ты мне нравишься! — Он просиял. — Раз такое дело, скажи: как тебе мои дочери и сыновья? Года вас ведь уже познакомила, верно?
— Все очень похожи на отца. И это комплимент. — Тунгдил улыбнулся. — Серьезно, ты можешь гордиться ими. Прости, что я не запомнил их имена. Но у одного твоего сына и одной дочери есть способности к магии, как и у Годы. Так сказала твоя жена. Бывает же такое! Двое мальчишек, те, что посильнее, выглядят как настоящие воины. Они владеют боевыми искусствами как гномов, так и убариу, это даст им преимущество в бою. Извини, что говорю тебе такое. — Гном смутился. — Но трое остальных твоих детей… несколько выбиваются из общей картины…
— Что ты имеешь в виду? — опешил Боиндил.
— Мне очень жаль говорить тебе… — Златорукий с трудом подбирал слова. — Но все они… — Он обеспокоенно нахмурился… — Все, понимаешь… Они намного лучшие каменотесы, чем ты! Они великолепно владеют своим ремеслом! — Тунгдил расхохотался, увидев выражение лица друга.
— Шути-шути. — Боиндил вздохнул с облегчением. Он был счастлив. — Даже передать не могу, как я рад твоему возвращению. Вначале я поверить не мог в то, что это ты. Ты казался таким… злым, когда стоял во главе войска чудовищ. Словно ты был одним из них. — Он напряженно ждал, что Златорукий ответит на это.
Тунгдил опустил глаза, коснувшись левой рукой золотой повязки.
— Многое произошло с нашей последней встречи, Бешеный, — тихим голосом ответил он. Веселье на его лице сменилось грустью. — Я многое пережил, и это изменило меня. — Златорукий посмотрел на товарища. — И прошу простить за то, что покажется тебе странным в моем поведении. Ты усомнишься во мне…
— Я? — рассмеялся Боиндил. Выглянув в коридор, он отдал приказ солдатам принести бочонок пива и бутылку водки. Не зря гномья поговорка гласит: «Горевать и вспоминать лучше с пивом в руках». — Как бы я мог…
— Ты усомнишься во мне, Боиндил, — прошептал гном. — И когда-то я действительно стоял во главе войска, которое ты видел.
Не зная, что ответить, Бешеный промолчал.
Тунгдил глубоко вздохнул, словно воспоминания причиняли ему физическую боль.
Друзья молча дождались пива и водки, так же молча наполнили кружки.
— Я совершал такое, Равнорукий, что ты не поверил бы мне, если бы я рассказал. Никто не поверил бы. Никто, кто был знаком с прежним Тунгдилом. Но чтобы выжить по ту сторону барьера, выжить в моих отчаянных поисках выхода из преисподней, приходилось совершать ужасные поступки, — севшим голосом произнес гном. Его взгляд опустел, словно Златорукий смотрел в какой-то иной мир. — Есть существа, друг
