приваренным к огрызку манипулятора.
– Да неплохо было б, – согласился Данила. – Но сначала пожевать чего-нибудь надо на сон грядущий.
– С пожевать неважно, – сказал Ион, доставая из рюкзака две банки тушенки и сухарь. – Это все, что осталось.
– У меня пласт вяленого мяса есть, – произнес Данила, сгребая в кучу сухие ветки, в изобилии валявшиеся возле выхода из тоннеля. Похоже, когда-то выход маскировали, но со временем маскировка высохла и осыпалась, превратившись в идеальное топливо для костра.
– А я есть давать спирт, если надо, – проговорил Колян, недвусмысленно погудев микролифтом.
– Не надо, – покачал головой Данила. – С рассветом свежая голова потребуется. До Кремля дорога неблизкая и небезопасная. Вот дойдем до дома, тогда и расслабляться будем.
Перекусив на скорую руку, Данила с Ионом легли спать прямо на голой земле, подложив под головы рюкзаки. Ион поворчал немного, мол, не стоит башку-то пристраивать на мешок с радиоактивным шамиритом, на что Данила лишь улыбнулся и показал какую-то деревяшку.
– Дозиметр, – пояснил он. – Показывает, когда опасно для здоровья, когда нет. Сейчас неопасно.
Ион буркнул что-то вроде: «Что дружиннику неопасно, то обычному человеку – смерть», – но Данила не расслышал. Он спал…
…Разбудил его не слабый солнечный лучик, запутавшийся в ресницах, а дикий вопль серва, резанувший по ушам, словно древняя механическая пила, которую изредка применяют в Кремле для разделки панцирей дохлых биороботов.
– Зомби! Всем вставать!! Зомби!!!
Привычный ко всему Данила, еще не проснувшись окончательно, ушел в перекат подальше от костра, на середине движения выхватив из-за пояса длинноствольный кремневый пистоль, который таскал с собой и как память о доме, и как оружие последнего шанса. Конечно, многозарядные пистоли и фузеи штука замечательная, но, когда кончаются патроны, и старинный друг пригодиться может. Взвести курок, сдвинуть крышку полки – дело одного мгновения. Заодно определяемся, куда палить будем. Скорее всего, в фигуру, что, покачиваясь, лезет из черного зева тоннеля, еще неважно различимого в предрассветном тумане. Но почему Колян не стреляет, лишь ревет, словно сбесившийся нео:
– Зомби!!! Это зомби!!!
«Откуда зомби? Почему зомби?» – металось в голове Данилы. Мертвых деревьев, живущих как паразиты в основном за счет поглощения энергии Полей Смерти, вокруг не наблюдалось. Мерзкие, кстати, растения – могут обхватить ветвями зазевавшегося путника и выпить кровь. Но это у нас и кусты могут, явление привычное. О чем тогда так надрывается серв?
Правда, через мгновение до полусонного дружинника дошло. Вспомнилось. В древности «зомби» называли сказочных живых мертвецов, которые гонялись за живыми и жрали их почем зря. Странные персонажи. Если ходит и жрет, значит, уже не мертвый. Значит, живой, только живущий по-другому, не так, как обычный человек. Таких у нас здесь на каждом шагу море – что не мутант, то иной, хоть и человекообразный. Но серв вроде никого из них раньше не боялся, наоборот, крошил почем зря. Чего ж он сейчас пятится от фигуры, копошащейся в тумане, будто оживший «Маунтин А14» увидел?
Правда, еще через мгновение Данила и сам опешил. Настолько, что пистоль опустил и рот открыл от удивления.
Из тумана к ним неуверенной походкой шел… Шерстяной. Глаза белые, передние лапы вытянуты вперед, сам трясется, шатается… но идет! Данилу заметил – и завыл жутко, протяжно, аж до косточек пробрало…
– Великий Механик… – раздался над ухом Данилы тихий шепот Иона. – Зомби… Оживший мертвец пришел забрать души тех, кто его не похоронил… Я читал в детстве – если стрелять, то только в голову…
– Отдайте… мой… шамирит!..
Хриплый вопль вырвался из груди ходячего мертвеца. До его протянутых вперед лап с обломанными когтями оставалось не более десяти метров…
Данила закусил губу, приподнялся, вскинул пистоль… Справа щелкнул переводчик огня – это вскинул свой автомат Ион.
– Охренели, что ли? Пошутил я, пошутил…
Глазные яблоки Шерстяного провернулись вниз, явив из-под верхних век черные точки зрачков. Пасть, с которой только что капала пена, расплылась в знакомой ухмылке.
Дружинник еле удержал палец на спуске. А вот Колян от неожиданности не смог. Ударил одиночный выстрел, и Шерстяной, схватившись за грудь, рухнул в кусты.
– Кажись, серв нашего кореша второй раз грохнул, – в замешательстве произнес Ион.
Данила вскочил и ринулся к Шерстяному, на бегу засовывая за пояс пистоль. Ион – следом.
– Что же это?.. Как же это быть?.. – причитал Колян, семеня на паучьих ножках к месту трагедии.
Однако трагедии не получилось.
Из кустов, забористо матерясь, вылез Шерстяной, весь в репьях и сломанных иглах, застрявших в свалявшейся шерсти.
– Зря я тебя, насекомый, броневиком не задавил, – прорычал мутант, выковыривая репьи из шерсти обломанными ногтями. – И вообще, вы все суки потрошёные. Бросить меня посреди какой-то пещеры. Шамирит спёрли, даже автомат утащили…
– Ты был мертвый, Шерстяной, – проговорил Данила. – Я могу отличить живого от трупа.
– А сейчас я что, тоже мертвый? – с вызовом воскликнул мутант.
Ион подошел к дебоширу, задумчиво потрогал входное отверстие пули на волосатой груди, потом положил руку на шею Шерстяного.
– Чего ты меня как бабу лапаешь? – возмутился мутант. – Я, кажись, ясно спрашиваю – что, я, по- вашему, и сейчас мертвый?
– Да, – немного растерянно произнес Ион. – У тебя только что пуля прошла навылет через сердце. И пульса нет…
– Как нет? – заорал Шерстяной. – А куда он делся?
– Он исчезнуть, когда ты умереть в тоннеле, – грустно сказал Колян. – Мы все видеть это и очень сильно горевать.
Шерстяной переводил недоуменный взгляд с одного своего товарища на другого, ища хоть малейший намек на то, что друзья решили над ним подшутить. Безуспешно. Наконец, до него помаленьку начало что- то доходить. Он медленно опустил взгляд вниз, словно боялся сделать это раньше, дотронулся до сквозной раны, из которой так и не появилось ни капли крови.
– А на спине у меня что? – спросил он с дрожью в голосе, поворачиваясь.
– Выходное отверстие, – сказал Ион. – Кулак просунуть можно. И кость торчит.
– Твою мать, – выдохнул Шерстяной с дрожью в голосе. – И не больно ведь ни капли… А я-то иду по тоннелю и думаю – что за ерунда? Могу дышать, а могу и не дышать, один хрен. Просто, когда не дышишь, говорить не можешь. А оказывается…
– Выходной отверстий все равно зашить надо, – сказал Колян. – А то вывалится из тебя что-нибудь нужное, а ты и не заметить. Ложись на брюх, буду штопать.
Шерстяной повиновался без сопротивления. Реальность, о которой он догадывался, но боялся до конца осознать и принять, оглушила его, словно пыльным мешком по макушке.
– Дык как же это получилось-то? – потерянно бормотал он, пока Колян деловито зашивал дыру у него в спине. – Дык меня ж просто по спине долбануло, я и вырубился. А потом очнулся – никого. Ну и попер вперед. А оказалось, что я померший…
– Думаю, это действие шамирита, – тихо произнес Ион, глядя на другие швы, наложенные Коляном этой ночью на спину Шерстяного. – Пули пробили мешок, размолотили несколько кристаллов, и в раны попала шамиритовая пыль. Теперь у волосатого другой обмен веществ. Не представляю, чем он кормиться будет при таких раскладах. Шамиритом, что ли?
– Мяса хочу, – пробубнил Шерстяной. – Сырого.
– Любой будешь? – поинтересовался Колян, перекусывая манипулятором нитку.
