полупрозрачной стене Купола. Пятно слегка дрожало, словно в него только что упало несколько свежих, тяжелых капель, вытекших из открытой раны.
Наконец Виктор оторвал взгляд от дымящихся обломков армии профессора и посмотрел на Артема.
Парень напоминал безжизненную статую. Холодный кусок бледного камня, в котором просто не могло быть живой человеческой души.
– И куда ты теперь? – спросил Японец. – Может, в Кремль? Сейчас Шерстяной с Ионом и подругой Снайпера готовят тот БТР, что мы нашли в гараже бандитов, Данилу в Кремль повезут. Колян со Скуби Ду, кстати, вернулись. Целые-невредимые, твоим друзьям помогают. Может, и ты со своими товарищами поедешь? Думаю, за красными стенами будут рады принять такого воина.
Артем медленно покачал головой:
– Нет.
– Понимаю, – кивнул Виктор, – После того, что произошло с тобой, возможны три варианта. Человек либо прокладывает свой путь, либо заканчивает его немедленно, пустив себе пулю в лоб, либо всю оставшуюся жизнь безвольно следует за другими. Я рад, что ты выбрал первое.
Артем повернул голову и посмотрел на Японца. Виктор отметил про себя: в мертвых глазах парня появилась сила. Страшная сила ожившей статуи с каменным сердцем и ничего не выражающими глазами.
– Я тоже рад, что на моем пути встретился человек, с которым произошло подобное и который нашел в себе силы выбрать первый путь, – негромко произнес Артем. – Но ты ведь тоже не последуешь за другими и не пойдешь в Кремль вместе со всеми.
Парень произнес эти слова без вопросительных интонаций, словно констатировал очевидное. Японец слегка кивнул, удивляясь про себя, – он еще не думал о том, что собирается делать дальше. Когда достигаешь цели, к которой шел слишком долго, о будущем как-то не думается. Но парень прав. Настало время поиска нового Пути. И возможно, нового мира.
– Я ухожу, – после паузы сказал Артем. – Спасибо за всё, Учитель.
Виктор кивнул еще раз. Парень сделал верный выбор. Теперь главное, чтобы эта дорога повела его в правильном направлении. Ведь в свое время и его отец сделал правильный выбор, найдя способ не дать своей семье умереть от голода. А сегодня ночью выбор сделал его сын. Сила очень часто передается по наследству. Как и судьба…
Отец Филарет сидел на лавке, сложив руки на коленях и закрыв глаза. По всему телу разливалась тяжелая свинцовая усталость. Операция шла семь часов, в течение которых старик ни разу не отошел от стола, на котором лежал его ученик. Когда же все закончилось, отец Филарет кивком головы отпустил двух семинаристов-ассистентов и самолично проследил, как санитары погрузили безвольное тело дружинника на каталку. Потом он нашел в себе силы омыть лицо от засохшего пота и руки от чужой крови, после чего дошел до ординаторской, сел на лавку и закрыл глаза.
Хотелось лишь одного – покоя. И желательно, безмыслия, ибо думать было слишком тяжело. Данила не только выполнил задание, но и отвел смертельную опасность от Кремля. Армия роботов, готовящаяся штурмовать Кремль, уничтожена. Уже сейчас снаряжается отряд из отборных воинов для похода к Зеркалу Миров. После того как был взорван один из Излучателей, потух смертоносный Черный Свет в подвалах Кремля. А ведь, если б не Данила и его друзья, не было бы ни первого, ни второго, ни третьего. И скорее всего, Кремля уже тоже не было. Но какую же страшную цену заплатил дружинник за все это…
В дверь негромко постучали. Даже не постучали, скорее, поскреблись робко. Можно было промолчать, и незваный гость вряд ли осмелился бы вторично потревожить покой смертельно уставшего старика. Но отец Филарет догадывался, кто сейчас стоит за дверью ординаторской. Поэтому с усилием поднял свинцовые веки и произнес негромко:
– Войди.
Дверь тихонько приоткрылась.
На пороге стояла девушка-воин в выцветшем камуфляже. Ее лицо можно было бы назвать очень красивым, если б не обветренная кожа, темные круги под ярко-синими глазами и засохшие дорожки от слез на щеках. Вполне вероятно, что никто ранее, кроме отца Филарета, не видел заплаканными эти глаза цвета холодного неба Зоны, что порой можно увидеть в разрывах между свинцовыми тучами.
– Проходи, садись.
Девушка подчинилась, сделала несколько шагов и опустилась на лавку напротив.
– Ты хочешь узнать, как он?
Девушка ничего не ответила, лишь кивнула.
Можно было не спрашивать. Ассистенты, отлучавшиеся по очереди от операционного стола, говорили, что она практически все семь долгих часов просидела в коридоре операционного блока. Но сейчас она вряд ли начала бы разговор первой – уж очень боялась услышать страшное. Потому отец Филарет и нарушил молчание первым.
– Даже не знаю, что и сказать тебе, дочка, – после недолгой паузы произнес отец Филарет. – Предки оставили нам в наследство не только Кремль, но и огромный подземный город под ним, снабженный всем необходимым. Эту операционную на втором уровне Города поддерживали в рабочем состоянии все долгие двести лет после войны, и могу с уверенностью сказать, что сейчас она лучшая на этой планете. Меня же с детства обучали древним искусствам, в том числе искусству врачевания. И сейчас я сделал все, что мог. Не буду скрывать. У него множественные повреждения внутренних органов, разрывы мышц, переломы костей. Обычный человек давно б уже от таких травм отдал богу душу. Да что говорить, любой другой кремлевский дружинник на его месте умер бы еще несколько часов назад. Но Данила почему-то все еще жив. Я смотрел в микроскоп на его кровь. Она другая. Совсем другая. Не как у дружинников Кремля, и уж подавно не такая, как у обычных людей. Я не знаю, что теперь такое Данила. И я не уверен, что он выживет после операции. Сейчас он одной ногой стоит на дороге, ведущей в Край Вечной Войны, и я до сих пор не знаю, почему он еще не перешел границу, отделяющую мир живых от мира усопших.
Девушка напротив непроизвольно всхлипнула, но тут же справилась с собой, закусив нижнюю губу до крови.
– Он жив потому, что знает… Знает, что я сижу здесь и жду его…
Отец Филарет кивнул понимающе. С ним однажды было такое в молодости. Считай, с того света вернулся потому, что знал – нужен жене, детям, Кремлю. И с тех пор не то что муты, а даже деревья- мутанты его не трогают, чувствуют того, кто побывал за Кромкой и обрел то ли силу какую-то непонятную, то ли вечное проклятие. Но кровь в жилах отца Филарета осталась все-таки человеческая, в отличие от того, что увидел он на предметном стекле древнего микроскопа…
– Извини, что лезу не в своё дело, но Данила мой ученик, почти как родной сын, и я должен знать все, – произнес старик. – Я слышал, что ради него ты ушла от своего любимого. Люди видели вас в кабаке Бармы…
Девушка мотнула головой.
– Это Снайпер ушел от меня ради того, чтобы жил Данила. Он тоже считает его своим учеником…
Отец Филарет покачал головой. Что-то в этой истории было не так.
– Как звать-то тебя, девочка? – спросил он, дивясь вопросу, пришедшему в голову. Но внутренний голос подсказывал: за этим простым вопросом кроется очень многое.
Девушка криво усмехнулась.
– У меня нет имени. В обеих Зонах двух миров меня звали Сорок Пятой.
– Не годится так, – нахмурил седые брови отец Филарет. – Ты ж не кио какая-нибудь, чтобы под номером ходить. У живого человека должно быть человеческое имя.
Внезапно напряженные плечи девушки поникли, словно из нее вынули стальной скелет.
– Когда-то и у меня было имя, – прошептала она…
– Рассказывай, – не попросил – потребовал отец Филарет.
Видно было, сейчас этой девушке тоже необходима операция, только не на теле, а на душе. И еще неизвестно, что больнее. Но иногда необходимо сделать больно для того, чтобы спасти человека.
– Это было не здесь… В другом мире, – запинаясь, начала она, словно по живому лесу прокладывая неимоверно трудный путь. – Я полюбила одного парня… Его звали Иван… Не знаю, любил ли он меня. Но вроде нравилась я ему, это точно… Потом случилось так, что в наш город приехал сильный псионик, типа
