— Да, — сухо бросила она, не поднимая головы от блокнота с записями. — Все в порядке.
И оставьте меня все, ради бога, в покое!
Прошло больше двух часов с тех пор, как она удалила Лешин номер из своей аськи: ее руки автоматически снимали телефонную трубку, бездумно перебирали бумажки и подкалывали их в папки, она даже отвечала на какие-то вопросы, но ее мысли были от всего этого далеко, безвыходно блуждая в бесконечном лабиринте обид и сомнений.
Значит, женат.
И ладно бы только это.
Так еще и «субботы» до кучи!
Как можно было, зная такое, втянуть ее в отношения и только сейчас сказать ей обо всем этом, мимоходом, почти случайно? А если бы она не спросила, сколько бы все это продолжалось? При всей своей обиде и ярости она была вынуждена признать, что сама во многом виновата — она могла задать подобные вопросы и раньше, а не доводить ситуацию до подобной развязки. Другой вопрос, что ей даже в голову не приходило интересоваться его семейным положением — разве воспринимала она этого пермского мальчишку всерьез?
Выходит, воспринимала.
Но когда, когда все так сильно изменилось в ней? Когда она позволила, чтобы из легкомысленной трескотни эта переписка превратилась для нее в серьезные отношения? Где та легкость, с которой она относилась к этому парню еще месяц назад? Почему сейчас она не может пожать плечами и просто встать и уйти, как должна была бы сделать любая уважающая себя женщина? Более того, она из-за него рассталась с другим, не желая играть в двойную игру…
Выходит, теперь все стало слишком серьезно, раз все, чего ей хочется сейчас, это опустить голову на руки и горько заплакать от обиды и унижения.
Женат…
Контраст между ее мечтами и реальностью был таким разительным, что вся картинка ее мира вдруг сместилась и исказилась. Он живет с другой женщиной, у него есть от нее ребенок, а она представляла себе, как будет гулять с ним по ночным улицам… Он спит с женой и ее обманывает с другими, а она рисовала себе наивные романтические картинки, купившись на пару ласковых слов и банальные комплименты!
Какие же мы, бабы, доверчивые идиотки!
Скотина, ходок!
Сколько у него было этих суббот, что он с таким пренебрежением отзывался о них?
И это о той, которая, возможно, его любит!
Она почувствовала неосознанную жалость и понимание к этой совершенно незнакомой ей женщине, сродни той, что чувствуют друг к другу двое оказавшихся в одинаковой беде людей.
А эти его простодушные рассказы о рыданиях под дверью…
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
Как же хорошо им было в субботу вдвоем, когда она еще ничего этого не знала!
Сейчас уже глупо было отрицать очевидный факт — ей не просто нравился этот парень из Перми, она привязалась к нему, прикипела душой. Не зря ее так пугали его разговоры о любви — он несколько раз пытался в глаза сказать ей об этом, вызывая у нее почти напряжение и растерянность. Она свыклась с мыслью, что для нее эта переписка — лишь развлечение, а теперь, когда пришло время принимать решение, она оказалась между молотом собственных чувств и наковальней реальности, отчаянно пытаясь найти выход из сложившейся ситуации.
Он ведь даже не попросил ее ни о чем. Не сделал ни одного жеста, не сказал ни одного слова, чтобы ее удержать. Такое создавалось впечатление, что все происходящее ему глубоко безразлично, в то время как она задыхалась от унижения и боли.
Да, она ушла. Иначе было просто нельзя.
Удалила его аську.
Разумно и по-взрослому.
Но почему что-то внутри нее, огромное, теплое, билось как раненая птица, отчаянно протестуя против этой рациональности? Почему она бесконечно возвращается в своих воспоминаниях к его субботнему звонку, словам, которые он ей говорил, к его нежному, ласковому голосу?
—
—
—
—
—
Она покачала головой, еле сдерживая слезы.
Все было так искренне и нежно…
Может быть, ей не стоило так резко все разрывать? Ведь если разобраться, что он должен был ей сказать? Просить ее продолжать отношения, хотя он женат? Глупо. Да, он должен был все рассказать ей раньше, да просто обязан… Но между ними все было так хрупко и невесомо — может быть, он просто побоялся во всем признаться ей?
—
—
—
—
—
—
—
—
—
