взять на обед, и исподлобья взглянула на сидевшую напротив Настю:
— То есть — пожаловалась?
Это был бессмысленный вопрос — ответ на него она знала.
Увы, и это было предсказуемо, столь разительные перемены в ее личной жизни не могли не сказаться на работе. Разумеется, что-то она делать успевала, все так же бесконечно говорила «алле» и перекладывала бумажки, но все, чем был раньше занят ее день, по умолчанию отодвинулось на второй план. То, что не требовало ее немедленного вмешательства, откладывалось на потом, нередко на самый последний момент, она не могла сосредоточиться на своих обязанностях, выполняя их наскоро и — что греха таить — нередко просто спустя рукава. Приоритеты были расставлены совершенно четко, и ее рабочий график был подчинен тому, был ли Лешка в онлайне или нет.
Не заметить того, что происходило с ней, было невозможно, да она на это и не рассчитывала, наивно надеясь, что даже того, что она делала, было вполне достаточно, чтобы к ней не придираться. В каком-то смысле она даже считала себя правой, испытывая в глубине души усталость от перегрузки той рутиной, которой она была вынуждена день ото дня заниматься без малейшей надежды на какую бы то ни было помощь. В кулуарах уже много раз обсуждался вопрос о невозможности совмещения одним человеком работы с АТС, документооборотом, обязанностей офис-менеджера и помощника гендира, но дальше разговоров дело не шло, и ситуация оставалась такой, как есть. В таком бешеном круговороте ошибки были неизбежны, но от некоторых коллег снисхождения ждать не приходилось. Спору нет, ее зарплата была несколько выше, чем средняя для ее должности, но деньги уже не могли покрыть тлеющего в ней недовольства — нервное напряжение было слишком велико.
— Она сказала при мне Рубену, что ты стала слишком много сидеть в аське.
Пусть лучше занимается своей бухгалтерией и не лезет не в свое дело, мысленно огрызнулась она. Это все из-за того случая со стопкой документов для ксерокопирования! У Асаниной девять человек в отделе — мог же кто-то оторвать задницу от кресла и сделать эти копии! Или у них руки отвалятся? Она же тоже не бездельничает! Или, по мнению главбуха, у нее мало работы?
Настроение было отвратительным. Уже третий день Леша не мог задержаться, убегая то по каким-то рабочим делам, то домой, и она чувствовала себя совсем заброшенной. Без его присутствия все ее мечты и надежды оказались беззащитны перед мрачными доводами рассудка, и она вся внутренне сжалась, осознавая двусмысленность положения, в которое попала.
Он был женат.
Несмотря ни на что, он был женат.
Она была влюблена в человека, который жил с другой женщиной. И именно к этой женщине он уходил после встреч с ней, и в ее постель ложился после их виртуальных свиданий. И именно эта, совершенно незнакомая ей женщина, получала то, что не могла сейчас получить она.
Ей было стыдно признаться самой себе, что она мучилась от ревности. Космос, в котором она кружилась, потемнел. Исчезли яркие цветные звезды, белоснежный млечный путь — вокруг сгустился серый, непроглядный сумрак, лишив ее всех ориентиров. Ревность не признает логики, не признает здравого смысла. Ей было некого винить в случившемся, некого винить в том, что она привязалась к этому человеку — это случилось по ее собственной воле и желанию. Принимая его в свою жизнь, она принимала и тот факт, что он был не свободен. Но он никогда еще не оставлял ее одну так надолго, еще ни разу они не проводили три вечера подряд порознь… А если у него никакая не работа? А если он сейчас развлекается с другими девушками? Говорит им такие же слова, какие говорил ей? И в душе посмеивается, зная, что она ждет его у аськи, как влюбленная овечка…
Так, еще один запасной вариант от наскучившей семейной жизни.
Чего она опасалась больше, в конце концов? Того, что он, возможно, обманывал ее, или его разочарования при встрече? Ей было страшно задавать ему вопросы, на которые она боялась услышать прямые ответы, но искать ответы внутри самой себя было еще страшнее. Увы, она слишком сильно запуталась в тугом клубке эмоций, которые испытывала: желание быть рядом с ним было таким сильным и непреодолимым, что она старалась попросту не обращать внимания на ту разумную часть себя, которая мучила ее сомнениями. Она списывала это на свою мнительность, на свои комплексы, на свой детский, безотчетный страх, что сказка, в которую она попала, вдруг разом закончится.
Ее опыт общения в виртуальном пространстве работал против нее. Все, что она видела до этого вокруг себя, мало походило на сказку. Бесчисленные розыгрыши, игра слов, наивные романы, заканчивающиеся ничем, — все это воскресало сейчас в ее памяти, пугая своей обыденностью. Сколько, сколько она уже видела со стороны таких «встреч»! Виртуальных романов, которые разгорались как пожар и мгновенно потухали, стоило «влюбленным» встретиться в реальной жизни. Их первое свидание также могло обернуться концом их отношений, и она понимала, что совершенно не готова к этому.
Чем она отличается от женщин, которые окружают его там, в далекой Перми? Наверняка душа и тело больше прикипают к чему-то живому, до чего можно дотронуться, прикоснуться, а если тебя постоянно нет рядом, то какие чувства, даже если они есть, это выдержат? Особенно если рядом есть кто-то реальный…
Так, стоп.
И о чем она вообще думает? Разве можно встречаться с человеком и не доверять ему до такой степени? Ну и что, что встречи по аське, ну и что, что они — виртуальные, но для нее-то они реальнее любой жизни! И он — часть этой жизни, такая же живая, как и ее родители, ее работа, ее друзья…
АТС вновь запиликала.
— Компания «Санлайт», здравствуйте.
— Лерик, привет!
Иногда казалось, что у Полины есть какое-то шестое чувство, которое включалось именно тогда, когда у Леры в очередной раз происходило что-то плохое.
— Привет.
— Эй, а что с твоим голосом?
— Да нет, ничего…
— Лер, ну я же слышу, — терпеливо возразила подруга. — Что случилось?
— Ничего не случилось, — со вздохом ответила она. — Просто настроение препаршивое. И вообще все как-то… по-дурацки.
— Что по-дурацки?
— Да все! — расстроенно бросила она. — На работе проблемы, за окном дождик, Лешка уже три дня не появляется толком…
В телефонной трубке раздался смешок:
— Я думаю, все вышеперечисленное нужно расставить в обратном порядке, и тогда все сразу станет ясно.
— Что станет ясно?
— «Лешка не появляется три дня толком» — вот это, я думаю, основная причина твоего бурчания, — назидательным тоном протянула Полина. — А все остальное — это так, мелочи.
Ей вдруг совсем по-детски захотелось показать телефонной трубке язык. Блин, и почему все вокруг нее такие умные, а она одна — такая глупая дурочка?
— На самом деле, я тебе звоню не за этим, — как ни в чем не бывало продолжила подруга. — Я надеюсь, ты уже собираешь чемоданы?
Чемоданы? Какие еще чемоданы?
— Поль, ты о чем?
— О Питере, конечно!
О Господи! До Питера еще полторы недели, это же как пешком до Китая! Какие чемоданы? Тем более, когда у нее внутри абсолютный раздрай, и все, чего ей хочется, это оказаться в совершенно другом городе…
— Поль, ну еще слишком рано, чтобы думать о Питере… Нет, я о нем, конечно, помню, но туда и собираться нечего — мы едем всего на четыре дня!
Мысль о поездке вдруг вызвала у нее приступ раздражения, как, впрочем, всегда, когда ей приходилось делать совсем не то, что она на самом деле хотела сделать.
