Будда

все его друзья, соратники и родственники призывают врача, сказал бы: «Я не позволю вытащить эту стрелу до тех пор, пока я не узнаю, кто тот человек, который пустил в меня эту стрелу, князь или священник, горожанин или слуга», — или он сказал бы: «Я не позволю вытащить эту стрелу до тех пор, пока не узнаю, как его зовут, из какой он семьи». Этот мужчина никогда не получит ответы на все эти вопросы, потому что раньше умрет.

И пусть этот человек, который ищет свое благополучие, вырвет эту стрелу, стрелу несчастья, стрелу плача и забот, не зависимо от утверждений: «Мир вечен» или «Мир ограничен во времени», «Мир бесконечен» или «Мир имеет границы», потому что неопровержимо существует рождение, существует старость, существует смерть, существует печаль, скорбь, страдание, горе и отчаяние, о возможности уничтожения которых еще при жизни я возвещаю».

Решительной критике он подвергает также таких одержимых иллюзией «Я», как приверженцы широко распространенного среди брахманов религиозного ритуализма, и подверженных мании сомнения, видит сковывающие их цени, из которых очень трудно освободиться.

Об одержимых собственным «Я» и о сомневающихся в своем «Я» он говорит:

«Рассуждая столь немудро, кто-то может прийти к следующему мнению, и оно станет его убеждением и твердым воззрением: «У меня есть «Я» или «У меня нет «Я», или «С помощью моего «Я» я познаю абсолютное «Я», или «С помощью «Я» я познаю, что такое «Не-Я», или «С помощью «Не-Я» я познаю «Я». Или у него зарождается воззрение: «Это мое «Я»», действующее и страдающее, которое там и здесь познает результат добрых и злых дел, это мое «Я» постоянно, вечно, не подлежит изменениям, и останется вечно неизменным».

Если бы «Я» действительно существовало, то было бы что-то еще, что бы этому «Я» принадлежало. Но так как на самом деле и в действительности нельзя найти ни «Я», ни того, что бы этому «Я» принадлежало, то не является ли полной глупостью учение, утверждающее: «Есть мир, есть я; после смерти я буду продолжать существовать, постоянно, вечно, не подверженный изменениям, я вечно останусь неизменным?»

Это называется путаницей во взглядах, дебрями взглядов, зарослями взглядов, кукольной игрой взглядов, хаосом взглядов, кандалами взглядов. Но, попав в кандалы взглядов, невежественный человек не освободится от нового рождения, старения и смерти, от забот, скорби, боли, горя и отчаяния и не будет он освобожден от жизни, это говорю я».

Здесь Будда ясно выражает свое знание того, что человек называет «Я», и свое суждение о бушевавшем в то время разногласии мнений.

Сомнение по поводу смысла и цели жизни, так же широко распространенное во времена Будды, как и теперь, он рассматривает в ряде вопросов, в которых он разоблачает распространенную неуверенность человека:

«Существую ли я? Или я не существую? Кто я? И какой я? Вот это существо, откуда оно пришло? И куда оно уйдет?»

Для Будды это все бессмысленные вопросы. Поэтому он говорит о нерешительном, о том, кто все расспрашивает: «Он незнаком с вещами, достойными размышления. Незнакомый с вещами, недостойными размышления, размышляет он о недостойном и не размышляет о достойном.»

Так завершает Будда кажущееся ему бесплодным, но господствующее среди людей размышление.

То, что ему кажется действительно важным, так это вопрос о препятствиях, которые мешают человеку найти правильный путь и идти по нему. Он называет десять оков или обстоятельств.

К ним относятся: вера в личность, мания сомнения, склонность к внешним правилам и ритуалам, чувственное влечение, злоба, жажда утонченного телесного и бестелесного существования, высокомерие, раздражительность и невежество.

Это те оковы, которые препятствуют нам следовать по Восьмеричному Пути. Они привязывают нас к земному существованию и не позволяют нам достичь познания. В этом Будда видит решающее препятствие для того, чтобы освободиться от сансары и тем самым от столкновения со страданиями. Поэтому необходимы правильное усилие и правильная внимательность, постоянное напряжение, чтобы постепенно освободить себя от этих оков.

Вторая ступень Срединного Восьмеричного Пути непосредственно связана с первой, так как правильное понимание имеет следствием правильное убеждение. Тому, кто достиг правильного убеждения, легче увидеть зло и отступиться от него. Самоотверженность, доброжелательство и миролюбие являются для Будды основными элементами правильного убеждения. При этом он различает два вида правильного убеждения, говоря: «Существует одно правильное убеждение, которое еще подвержено инстинктам и влечениям, которое приносит заслуженную мирскую награду; и существует другое правильное убеждение, благородное, лишенное влечений, которое стоит над мирским и принадлежит к правильному пути.»

Третья ступень Срединного Пути имеет особое значение для общения с ближними. Она требует правильной речи. Прежде всего она означает отказ от лжи, отказ от клеветы, от грубых слов и пустой болтовни. Ньянатилока кратко, по проникновенно изложил слова Будды по этой важной теме. Они, как мы видим, и сегодня не потеряли своей неизменной, удручающей актуальности.

Их бы следовало поместить в текстах присяги политиков и ответственных лиц. Ведь ложь и клевета стоят на повестке дня в политике и экономике, да и в науке, культурной жизни и церкви. Будда спрашивает:

«Что же такое, братья, правильная речь? Вот кто-то, братья, отбросил ложь, отказался от лжи. Он говорит правду, правде он предан, правде он верен, ни один обманщик людей не достоин доверия. Если он появляется среди людей, приходит к родственникам или на собрание, или предстает перед судом и спрашивают его свидетели: «Ну, дорогой, скажи то, что ты знаешь», — то если он ничего не знает, то отвечает: «Я ничего не знаю», — а если он знает, то отвечает: «Я знаю это», — если ничего не видел, то говорит: «Я ничего не видел», — а если он видел это, то отвечает: «Я видел это». Итак, он не произносит осознанной лжи ни ради себя самого, ни ради кого-либо другого, ни ради какой-либо выгоды.

Клевету он отбросил, отказался от клеветы. То, что он слышал здесь, он не пересказывает там, чтобы не посеять раздора между теми, а то, что ом слышал там, он не рассказывает здесь, чтобы не посеять раздора между этими. Так соединяет он поссорившихся, укрепляет союзников. Согласие приносит ему радость, согласие ему отрадно, он говорит слова, способствующие согласию.

Грубые речи он отбросил, он отказался от грубых речей. Слова, лишенные ругательств, слова, приятные для уха, душевные, проникающие в сердце, вежливые, радующие многих, возвышающие многих — вот какие слова он говорит.

Болтовню он отбросил, отказался от болтовни. Он говорит в нужный момент, соответственно фактам, думая о смысле, говорит об учении и о желании быть членом ордена монахов; речи его сдержанны и соответствуют его целям».

Эти фразы так впечатляют и так красноречивы, что несмотря на их ясность, а возможно, именно в силу ясности часто повторяются в речах Будды, постоянно подхватываются отдельные положения и проводятся как композиция с лейтмотивами. В особой мере это касается, естественно, жизненных правил, представленных здесь.

Четвертая ступень Восьмеричного Пути посвящена правильным поступкам или правильному поведению и знакомит с центральными правилами жизни — шилой, — которые Будда преподносит как своим монахам, так и любителям-приверженцам, да и всему человечеству как несущее спасение нравственное поведение. Он требует отказаться от убийства, кражи, лжи, потребления пьянящих напитков и недозволенных половых сношений. К ним нельзя принуждать, их нельзя иметь с девушками, находящимися под надзором семьи, с замужними женщинами и с проститутками.

Перечисление этих правил не должно вызывать впечатления, что здесь речь идет о соответствиях заповедям Ветхого Завета.