История буддийского мира образов от Индии через Тибет и Китай до Японии, от Центральной Азии через Шри-Ланку, Бирму, Таиланд и Камбоджу до Индонезии еще не написана, хотя есть некоторые начала. Для этого не хватает слишком многих предпосылок. Так, с живописью и скульптурой Тибета мы познакомились только несколько лет назад. При этом как раз они скрывают величайшие тайны, так как тибетский пантеон насчитывает тысячи иконографических, то есть также эзотерических вариантов.
С оккупацией Тибета китайцами и бегством многих тибетцев из монастырей и храмов были вывезены за пределы страны бесчисленные произведения. Сегодня они рассеяны по всему миру, находятся в музеях и частных коллекциях. Там они рассматриваются частично как выставочный материал, а в частном секторе как капиталовложение.
И все-таки живопись и скульптура древнего, таинственного Тибета стали для многих коллекционеров стимулом для более глубокого занятия этим трудным для понимания миром образов. Начался внутренний конфликт с духом произведений, приводящий к некоторому пониманию своего собственного состояния.
Поэтому при рассмотрении влияний буддийского учения и движений на человека наших дней мы не должны упускать из виду язык образов. Без него доступ к учению Будды был бы для многих еще тяжелее, хотя он и без этого труден, причем — если быть строгим и точным по отношению к себе самому, — во всех его направлениях.
Глава XX
О всеобщей взаимосвязи —
тантрический масштаб буддизма
Понятно, что многие западные буддисты отвергают махаяну с ее эзотерическими буддами и бодхисатвами, но еще в большей степени ваджраяну, тантрический буддизм, с его многообразными ирреальными явлениями, представляют их в черном цвете, отвергают их практику как идолопоклонничество, потому что они не понимают тантрическое, потому что рамки их мышления слишком узки для индийских масштабов, потому что не могут охватить космические размеры этих явлений и их фон.
Но, возможно, как раз этим расширяющим движениям, которые так точно соответствуют азиатскому духу, буддизм как целое обязан своим существованием до наших дней, как бы часто ни возникали угрозы его существованию.
К тому времени, которое Будда предвещал как конец Сангхи, в Индии и Шри-Ланке существовали не только сплоченные общины ордена Тхеравадин, но и, как мы уже видели, оживленное дальнейшее развитие буддийских представлений на севере, западе и востоке до Средиземного моря и Китая.
В этих регионах махаяна превратилась во влиятельную религию среди других соперничающих религиозных направлений, воздействие которых объяснялось частично близостью к народу, но в большей степени богатством их образов.
Так получилось, что развитие собственного образного языка стало для северного буддизма жизненной необходимостью, которая открыла ему одновременно ворота в закрытые до этого области с сильными народными религиями, прежде всего в Гималаи.
Предпосылкой для этого поначалу неожиданного развития в первые века нашей эры было всестороннее развитие убедительного, просто потрясающего пантеона, который своими частично блестящими, частично пугающими явлениями впечатлял народные массы, которых глубоко волновало таинство загадочных существ-спасителей и их помощников, как, например, побежденных для службы учению демонов.
Эти изображенные на свитках, тхангка, и в скульптурах явления родились из мира представлений древнего индийского мышления, которое отразилось в мире тантр — таинственных мифических текстов, — которые потом получили наглядное изображение.
Тантры до сих пор считаются, особенно в Тибете и Гималаях, священными писаниями: сложные, часто намеренно вводящие в заблуждение непосвященного тексты вообще невозможно понять без образного перевода символов, употребленных в них.
Трудность понимания и объяснения тантры начинается уже с самого понятия. Оно, как и происходящее от слова
Уже его перевод с санскритского необычайно труден. Корневой слог
В европейских языках слово «тантра» впервые появляется в 1799 году. Тогда английские миссионеры открыли тайные писания одной из сект Шивы — шакти, которые были названы «тантры». Как бы незначительно ни было понимание чужих текстов в течение длительного времени, несомненно, постоянно появляющихся, считавшихся неприличными, если не дьявольскими, выражений было достаточно, чтобы подвергнуть тантры проклятиям. Церковь и наука целое столетие умалчивали в публикациях эти тексты или клеймили как продукт глубокой моральной развращенности, не зная их истинного содержания.
С III века, возможно еще раньше, в Индии возникли в большом количестве индуистские, буддийские, а также джайнистские тантры, из которых только немногие научно обработаны, изданы или переведены на европейские языки. Несмотря на постоянно возрастающий интерес к азиатским культурам, до сегодняшнего дня мало что изменилось в отношении к тантрам и тантризму.
Тексты тантр, как и описания тантрических культовых процессов, воспринимались буквально и также интерпретировались. То, что в их основу положена глубокая символика, раскрывается только в последнее время благодаря бережному толкованию. И постепенно мы начинаем понимать, что здесь представлены тексты и ритуалы, которые тысяча пятьсот лег назад предвосхитили то, что западноевропейские медики открыли только в начале нашего столетия: тайны человеческой души.
Из этого позднего открытия, возможно, вытекает тот интерес, который находит сегодня именно тантризм. При этом не следует замалчивать тот факт, что под его многозначием все еще предлагаются сомнительные интерпретации и нелепые приемы, которые вселяют неуверенность в действительно интересующихся буддизмом, если вообще не отталкивают.
Поэтому мы попытаемся изложить исторические и религиозные взаимосвязи буддийского тантризма. Его предпосылкой было возникновение пантеона махаяны с медитирующими буддами, которых также называли буддами джайни пли татхагатами, и его многочисленными бодхисатвами.
Из этого эзотерического буддизма, с обширной литературой которого мы уже познакомились, развилась в первом веке нашей эры в двух далеко отстоящих друг от друга регионах Индии, в Бенгалии и Кашмире, ваджраяна — буддизм алмазной колесницы. Ее возникновение объясняется сильными влияниями с запада, прежде всего из Персии, а также природными религиями, культами плодородия и магии Северо- Восточной Индии и областей Гималаев. В районах Бихар, Бенгалия, Орисса и Ассам при формировании ваджраяны возник основанный на древнем образе жизни этого региона синтез между ставшим религией буддизмом махаяны и укоренившимися ритуалами плодородия, из которых развились многообразные формы тантризма. Здесь произошло уравнивание крайностей, что в истории религии является абсолютно уникальным. Это можно понять, только исходя из психики индийского народа, многообразия его расовых, духовных и религиозных вариантов и из его древней, глубоко укоренившейся в народе общественной иерархии — системы родов и каст.
Учение Будды было для индийца, ориентированного на обычное мышление, слишком личным и слишком абстрактным. Так, очень рано, возможно, еще при жизни Будды, вера народа заполнила его всеми представлениями о богах, духах и демонах, без которых были немыслимы индийская жизнь и понимание самого себя.
Ранний буддизм был для индийца дополнением мышления и действия, которые были ему знакомы с
