напротив. — Понимаю, соскучилась, но ведь беспрестанными разговорами гостя и в гроб свести можно!
Люси, однако, не придавала его возгласам никакого значения, и продолжала распространяться на несущественные темы, даже когда внесли напитки. Свой бокал она опорожнила не глядя, тогда как стакан Актеона пребывал под ее пристальным вниманием. Одновременно она умудрялась вполголоса делиться с Кристианом своими соображениями по поводу повышения налоговой ставки.
— Как?! Вы любите молоко?! — изумился Франческо, едва Спиру притронулся к напитку.
— Ну, а что тут такого, парень? Что особенного в молоке?
— Просто… Просто, я думал, — замялся Росси, — что греки отдают предпочтение винам и кофе.
— Э! Так я ведь не стопроцентный грек! — расхохотался Актеон, хлопнув себя по коленям. — Я ведь наполовину русский! А у русских в жилах молоко и мед, — пошутив так, он прильнул к краешку стакана.
Джулия, которая сперва повесила на него ярлык зануды и педанта, осознала, как заблуждалась на его счет. Взыскательный, слегка вспыльчивый, быть может, зато какая душа!
— Тьфу! Тьфу! Что за дрянь вы мне налили, сударь?! — гневливо обратился он к слуге, отплевавшись без малейшего стеснения. — Это ж не молоко, а хлористый кальций! Если наши козы наелись полыни, впредь пасите их на другом участке. Но чтоб не было больше такого!
— Что вы, хозяин! Я лично проверял это молоко. Оно свежайшее и вкус имеет отменный, — развел руками официант. — Позвольте, я попробую…
Человек-в-черном был начеку, и не успел еще слуга осуществить свое намерение, не успел он сообразить, что к чему, как и стакан, и его содержимое очутились на полу. Кимура с облегчением спрятал бесшумный пистолет в карман.
— Как?! Ты выпустил пулю? Но зачем?! — изумился Актеон. — Разве непонятно, что молоко прогоркло? Прогоркло, только и всего! А ты чуть не продырявил моего официанта.
— Я бы не продырявил его. А вот выпей он твою полынную отраву, вокруг него уже суетились бы врачи. Ты-то сам лишь пригубил, но стоило тебе проглотить хоть каплю, и «Прощай, дружище! Вечная память!».
— Уж не хочешь ли ты сказать, что меня пытались убить? В собственном доме?! — вскричал грек, вскочив из-за стола и нечаянно ушибив табуретом слугу, собиравшего осколки. — Живу тихо, никого не трогаю. С чего бы им от меня избавляться? — плаксивым голосом вопросил Актеон.
— Кому «им»?
— Ой, да не имел я в виду никого конкретного! — отмахнулся Спиру. — Вырвалось!
«Ага, вырвалось. Держи карман шире!».
Кристиан вынужден был сдаться. Ничто так не вредит человеку, как его нежелание вникать в реальное положение дел. «Рано или поздно „они“ — те, о которых ты упомянул, — заставят тебя снять розовые очки, — подумал Кимура. — Главное, чтоб не оказалось слишком поздно». Он взглянул на Люси: та сидела как неживая, как игрушка, у которой кончился завод. Теперь ее внимание было целиком приковано к луже, разлитой на полу.
— Ой, Электра! — вздрогнула она, когда с подоконника спрыгнула пушистая трехцветная кошка. Пока официант бегал за тряпкой, Электра слизала всё подчистую.
— Это с ней ты хотела меня познакомить? — полюбопытствовал Кристиан. — Хорошая кличка.
Вместо ответа Люси пробормотала только: «Сейчас окочурится», — и ее предсказание не замедлило осуществиться. Животное забилось в предсмертных конвульсиях, после чего затихло и уж больше не двигалось.
— Электра, кисонька! Что с тобой? — испугался Актеон, который никак не мог поверить, что в его молоке содержался яд. — Кто-нибудь, — взмолился он, — позовите же ветеринара!
Вскрытие показало, что яд был крысиный, причем концентрация его во много раз превосходила смертельную дозу.
— Действовал явно не профессионал, — поделился заключениями Кристиан. — И под подозрение попадает практически каждый. Ты уже опросил слуг, Актеон?
Грек тяжко вздохнул:
— Опросил. Чисты они. Ксантия, кухарка, едва прознав о случившемся, ударилась в слезы. Она мне как мать родная. А Николете вчера исполнилось семнадцать. Простушка она, никому зла не желает. Остается секретарь, но он в городе, по поручению, а официанта, Джонаса я в расчет не беру. Он сам чуть не отправился к праотцам.
— А я? — выступила вперед Люси. — Отчего ты не допросишь меня?
Актеон нахмурился и взял ее руку в свои ладони.
— Я доверяю тебе больше, чем кому либо. Ты знаешь все мои тайны, все мои слабые места. Разве могу я усомниться в твоей добропорядочности?
— Ты прав, прав, — сказала Люси, успокоившись. — Я бы не отважилась на такую гнусность…
«… При свидетелях точно бы не отважилась, — подумал Кристиан. — А втихомолку — вполне. Но не тревожься, дорогая Люси. Я догадываюсь, откуда исходит приказ. И я приложу все силы, чтобы сохранить жизни вам обоим».
Едва ли он представлял, насколько трудно помешать волчице расправиться с ягненком, да так, чтоб не убить волчицу, а лишь обезоружить ее. Что может отрезвить Люси? Какие угрозы, какие доводы? Ведь Кристиан и сам порядочно завяз. Если Моррис пока и не знает о его пребывании на Крите, то очень скоро Туоно телеграфирует «крестному отцу», и сезон охоты на человека-в-черном объявят открытым.
Собака тянула поводок с неимоверной прытью, поэтому Кианг только и оставалось, что скрежетать зубами да упираться ногами в землю. Жребий по выгуливанию колли сегодня достался ей.
— Угомонись, тварь! Из таких, как ты, у меня на родине готовят шашлыки, — злилась она, когда ее нагнала раскрасневшаяся Мирей, потрясая студенческой газетой.
— Вот, читай! Они живы, жи-и-и-вы!
— Кто жив?
— Синьор Кимура, Джулия и Джейн! И Франческо, конечно, тоже. Целехоньки! Ух, счастье-то какое! — расцеловав оторопевшую китаянку в обе щеки, она потрепала пса по ушам и убежала вперед.
— Сумасшедшая, — буркнула Кианг. — Мертв у них кто, жив — какое мне до этого дело?!
Чуть не столкнувшись с Розой, которая рисовала пейзаж на парковой поляне, Мирей обняла ее, да так крепко, что у той даже дыхание перехватило.
— Радуйся, солнце! Они на Крите, все вчетвером!
— Как? Не может быть! — воскликнула Роза и выронила палитру. Минуту спустя они с Мирей кружились в танце, взявшись за руки.
— Сегодня утром, — кричала Мирей, — из Ираклиона пришло письмо! Где бы ни был теперь Туоно, он им не навредит!
— Надо сообщить эту новость Лизе! Ты ее видела?
— Она у Донеро! С тех пор как он вернулся, ее от учебников за уши не оттащить!
Прибыв в Академию, Донеро со всей ясностью осознал, что, если он расскажет директору о саде сакур, тот примет его историю за фарс, а может, и вовсе посчитает плодом психического расстройства. Поэтому географ не нашел ничего лучше, как соврать, будто бы он прыгнул с парашютом и что судьба остальных ему неизвестна.
А Лиза, хотя и знала правду, открывшуюся ей в Зачарованном нефе, не решалась опровергать версию учителя, поскольку не могла быть абсолютно уверена в том, что путешественники благополучно достигли цели.
Сейчас она сидела над контурными картами, чиркая в них карандашом и изводя географа вопросами.
— А что это за точечки? И почему они не отмечены в атласе?
— Это не точечки, милая ты моя, а острова Клиппертон, — начиная терять терпение, объяснял
