- Ммм...да здесь поразительно чисто, - заметил он, уткнувшись носом в шершавые доски. - И пахнет морской свежестью... Как вам только удается добиться такой чистоты? Вот, что значит военная дисциплина...
- Спасибо, - скромно ответил Виллем, - мы стараемся - долг обязывает сохранять лицо во всем, начиная с таких, казалось бы, мелочей... - кажется, не договорив свой исполненный кроткой гордости, так и сквозившей в каждом его движении, монолог, юноша в момент стал мрачнее и строже. - Если вы считаете это очень остроумным, доктор Траинен, то ошибаетесь. Лежите себе спокойно и не умничайте. А зачем мы поддерживаем такую чистоту вам должно быть известно еще лучше, чем мне. Как корабль Военного Флота Его Величества, находящийся на выполнении задания, мы должны быть круглосуточно готовы принять бой. На этой палубе могут оказаться раненые, а чистота может стать фактором, решающим их исход... Не мне вам рассказывать, что любая лишняя грязь, занесенная в рану, не красит ее, - в ответ на это Лауритц промолчал, поглядывая на свое жалкое отражение в глянцевой поверхности капитанских ботфорт. - Откуда у вас эта вещь? - строго вопросил Вейдвальдс, как маятником, покачивая в воздухе медальоном на цепи. - Признавайтесь, вы ее украли, отняли, заполучили обманом?..
- Я ему подарила! - переходя на сверхвысокие частоты, взвизгнула Олли, возмущаясь так, как умела только она, с взрывоопасной смесью избалованности, детской непосредственности, чувства собственной важности и сказочных представлений о справедливости. И сразу стало понятно, кто сейчас на корабле главный, к кому сейчас обернулись все головы... - Это моя вещь, и я вправе распоряжаться ею так, как хочу!
- Вы уверены?.. - мягко переспросил Виллем, склоняясь к девочке с высоты своих шести футов роста, - ...что это ваше?
- Разумеется, мое, сэр капитан, - Молира гордо вздернула носик. - Я вам могу подробнейшим образом доказать свои права на все, начиная этой побрякушкой и заканчивая троном, в очереди на наследование которого я стою, между прочим, пока аж четвертой... Только прекратите, прошу вас, этот цирк! За что вы вывозили по полу моего доктора, он ведь ни в чем не виноват!
- Истинно так, - кивнул в палубу Ларри, уже промолчав о том, что как бы присутствующие дамы не любили вешать на него ярлыки, он все еще оставался ничьим доктором, своим собственным.
- Я расскажу все, что было на самом деле, и доктор Траинен тоже. Только мы согласны на приличный разговор, а не допрос для преступников. Если вы сами сказали правду, и сюда действительно прибудет герцог, не хотите же вы, чтобы он узнал, что бы обращались с его дочерью и ее друзьями нелюбезно?..
Волшебные слова сработали - юноша опасался гнева вышестоящих инстанций и не желал поставить ни малейшего пятна на свою безукоризненную, как свеженакрахмаленная сорочка, репутацию, поэтому в его случае принцип "Лучше поверить врагу, чем не поверить другу" оказался действенным.
- Можете подняться, - сухо проговорил Виллем, при этом возвращая цепочку Олли, которую та не замедлила сунуть обратно врачу. - И я приглашаю вас в свою каюту побеседовать, но только, в знак уважения ко мне, прошу остаться безоружным.
Трое прошли в капитанскую каюту, оказавшуюся намного более просторной, чем на "Сколопендре", и в которой царил казарменный аскетизм. Галантно наполнив для девочки стакан из хрустального графина с водой, в котором плавали золотисто-желтые лимонные дольки, Вейдвальдс усадил ее напротив своего письменного стола, а судового врача оставил сидеть где-то возле двери. Якобы, чтоб тот не забывал, что это было не дружелюбное приглашение на глоток лимонада, а капитану его просто навязали. И оба приготовились выслушать занимательную историю о жизни маленькой девочки, которая на своем недолгом веку уже успела пережить несколько приключений...
Молира родилась в семье среднего королевского сына, Освальдра, герцога Дриорского, и девицы Адамины из рода Хартцов. Будучи поздним ребенком у любящих родителей и единственной наследницей женского пола, появившейся на свет за последние три поколения в королевской семье, девочка была взлелеяна с утроенной заботой. Учитывая то, что в первые годы жизни Молира была болезненной, впрочем, не более, чем другие слабые и бледные "цветы жизни" аристократических семей, она с младенчества была окружена штатом врачей и знахарей, отборных кормилиц и профессиональных нянек, к которым затем еще прибавились гувернантки, воспитательницы и многочисленные учителя, призванные сделать из малышки идеальную девушку, которую и замуж выдать будет приятно, и на трон (в случае чего) посадить не стыдно. До шести лет не видя ничего, кроме стен замка в герцогстве Дриор (далеко не самую живописной и веселой части Королевства), подлеченная и подученная, слегка окрепшая телом и умом наследница впервые была вывезена в столицу, ко двору своего венценосного деда... Где на королевском балу практически провалила первое, предложенное ей испытание взрослой жизни. Тогда родители решили, что девочке еще рано так тесно знакомиться с высшим светом (свет не еще не готов к таким нервным потрясениям), и Молира продолжила свое вынужденное затворничество. Подобный образ жизни, в котором ребенка с одной стороны держали в строгих рамках, а с другой умудрялись чрезмерно баловать и потакать ненужным прихотям, сформировал личность капризную и эгоцентричную, хоть при этом и не лишенную многих положительных качеств, почерпнутых от волевого, решительного отца и доброй, справедливой матери. Герцог и герцогиня при дворе считались идеальной четой и прекрасно дополняли друг друга, но идиллия их совместной жизни, к сожалению, продлилась недолго. Спустя семь лет после рождения дочери, Адамина, будучи еще молодой женщиной, слегла, сломленная неожиданной болезнью, и вскоре, несмотря на все усилия медиков, герцогини не стало.
С тех пор герцог, скорбевший об усопшей супруге, сильно изменился. Злые языки поговаривали, что он даже потерял рассудок от горя, и доля правды в этом, к сожалению, была. Вдовец настолько был верен своей любви, что не только отвергал все мысли о повторной женитьбе, в его сердце даже для дочери места осталось не так много, как для покойницы. Суровый, местами даже жестокий нрав Освальдра больше ничего не смягчало и не уравновешивало, так что он пустился реализовывать себя в государственной службе так, как умел это лучше всего, прослыв черствым законником и неумолимым поборником преступности на суше и на море. На вежливые замечания о том, что он еще видный мужчина, и ежели ему не угодно заключить любовный союз, то брак из политических соображений был бы очень даже кстати, и что маленькой Молире, как ни крути, нужна мать, герцог безмолвно злился, пугая людей внешним хладнокровием. В итоге он довел все до такого абсурда, что, продолжая тихо ненавидеть официальную медицину и начав тяготеть к различным оккультным практикам, пригласил ко своему двору из Фьонуарана, далекой и недружелюбной страны, в которой люди поклоняются странным богам, так называемого "медиума", который позволил бы ему выходить на контакт с духом супруги... На этой части рассказал Лауритц не выдержал, воскликнув: "Да из такой семейки я бы тоже сбежал!" - а потом великодушно добавив. - "Продолжайте-продолжайте - я не буду больше перебивать".
В такой вот атмосфере Молира жила (кто-нибудь даже мог бы сказать - героически выживала) до тех пор, пока ей не исполнилось без малого десять лет. На первый серьезный юбилей маленькая девица выклянчила себе невероятный подарок - поездку в летнее именье, туда, где тепло и привольно, где вместо однообразных крыш в окно видишь горы, а главное туда, где практически за воротами плещется Море... Так как отец ее с молодых лет официально служил в Королевском Флоте, Олли втайне мечтала о море, хоть никогда не видела его вживую. Недостаток реальных знаний у нее компенсировался почерпнутым из книг и многочисленных маринистических полотен, которыми был украшен их дом, так что девочка, воспитание которой потихоньку начинало идти наперекосяк, любовно лелеяла свою навязчивую идею. Навязчивые идеи, кажется, были на роду у них написаны... Герцог, например, непременно решил обручить постепенно взрослеющую дочь с кем-нибудь "достойным", и оказался настолько великодушен, чтобы предоставить девочке самой выбрать из десятка кандидатов, которые должны будут прибыть на именинное торжество. Причем всех "принцев, лордов чего-то там и сыновей владык забугорных" бедняжке нужно было выучить со всеми родословными и биографиями, как таблицу умножения. "Придворный звездочет" тоже ненавязчиво советовал герцогу в кандидаты на зятья одного князька из своих земляков. "Такого уродливого, - ежилась Олли, рассказывая свою историю, - ему должно быть всего-то двадцать лет, а борода у него белая, будто вся уже седая".
Неудивительно, что замуж девочке совершенно не хотелось, и пусть под венец ее никто еще тащить не собирался, все эти тонкости ребенку объяснять никто не взялся. Поэтому назревающая помолвка стала
