выдержала паузу. Нина своеобразно набивала себе цену. Кажется, ее звонка уже не ждали. Ровным голосом Геннадий Иванович назначил встречу на сегодняшний вечер. Он говорил устало и несколько обреченно, как будто сожалел о том, что оставил свой номер телефона. Нина начала нервничать. В таком состоянии она всегда теряла аппетит, но поесть все же было нужно. В желудке было до неприличия пусто – разговаривать в голодном состоянии о серьезных вещах было бы затруднительно. Денег, выделенных мамой, могло хватить еще максимум на четыре-пять дней. Так что нужно было экономить – Нина не имела никакого желания возвращаться в Саринск, не устроив свое дальнейшее пребывание в столице. Ей было наплевать, сколько это займет времени. Она должна приехать домой победительницей. Иначе ее ждут насмешливые взгляды, шепот за спиной, а уж как Илья Стоянов порадуется – трудно себе представить. Нет, она не даст им повода для торжества! Нина поджала губы, резко тряхнув копной густых волос – у нее все будет по высшему разряду. Она обещала. Этого ждет мама, а ее ожидания она обмануть не в праве.
Заскочив в пирожковую, Нина купила три пирожка с капустой. Она на ходу машинально поглощала их, мысленно репетируя разговор с мамой. До переговорного пункта оставалось пару минут ходьбы. Нина шла, разглядывая многочисленных прохожих – этот вечно спешащий поток поначалу пугал ее. После размеренной жизни в Саринске здесь все напоминало кинофильм, прокручиваемый с бешеной скоростью. Тетя Саша первые дни ездила с нею, пока Нина не изучила маршрут до института и обратно. Сейчас она уже ощущала себя одним целым с бесконечным потоком погруженных внутрь себя людей. Казалось, никому нет дела друг до друга – неосторожное касание, беглое «извините», недовольный взгляд в ответ – все. Это была каждодневная жизнь улицы с основным законом – двигаться в собственном направлении без приключений. Заводной механизм, однажды запущенный и не требующий смены деталей.
Нина легко взбежала по ступенькам переговорного пункта и, выстояв приличную очередь, зашла в освободившуюся кабинку, поглядывая на часы: она боялась опоздать на свидание.
– Слушаю вас! – мамин голос показался ей грустным.
– Привет, мамочка! – Нина пыталась говорить как можно беззаботнее.
– Здравствуй, милая! – оживилась Алевтина Михайловна. – Как ты, девочка?
– Все замечательно. Не волнуйся, у меня все, все в порядке – я поступила.
– Поздравляю и целую тебя! Когда ты приедешь?
– Не знаю точно. Мне ведь нужно дождаться поселения в общежитие.
– Понятно. А как тетя Саша?
– Привет тебе передавала. Лене скажи, что она звала ее в гости.
– Передам, – Алевтина Михайловна, как всегда, растерялась. Никак не получалось сосредоточиться и задать волнующие вопросы. От радости, что слышала Нину, она совсем потеряла способность нормально мыслить. Это потом, когда в трубке послышатся гудки, она будет ругать себя, что не спросила о многих вещах. – Ниночка, я так скучаю по тебе!
– Я тоже, мамочка, но так нужно. Ты ведь понимаешь, что так нужно?
– Конечно, милая. Я рада, что у тебя все получается. Так горжусь тобой! – Алевтина Михайловна почувствовала, как слезы застилают глаза.
– Спасибо. Что у нас нового? – переводя разговор с темы о своем зачислении, спросила Нина. Ей было невыносимо обманывать маму, но другого выхода она пока не видела.
– Леночка поступила на экономический факультет, Илюша Стоянов тоже прекрасно сдал вступительные. Вообще большинство твоих одноклассников стали студентами. Виделась с вашим классным руководителем – передавал тебе привет.
– Иван Трофимович? Спасибо, – получалось, что она одна из немногих, кто переоценил свои способности. Это испортило Нине настроение. – Да, а Панина моего еще не призвали?
Нину меньше всего интересовало в этот момент все, что касалось Володьки. Ее мысли были далеки от всего, что касалось Панина. Она оставила всю романтику школьных отношений, не собираясь углублять их. Она спросила о нем, понимая, что должна поинтересоваться, проявить положенное внимание. Ей нужно было выглядеть такой перед мамой, Ленкой, мамой Володи, которая всегда ласково улыбалась ей. Все-таки их связывала многолетняя дружба, открытое покровительство Панина и его всем известная любовь к ней. Он был прав, когда думал, что все это очень скоро сойдет на нет. Нина из вежливости задала свой вопрос, даже не собираясь глубоко вдумываться в то, что ответит мама.
– Володю не призвали, Ниночка, – как-то вяло, словно недоговаривая, произнесла Алевтина Михайловна. Она ждала этого вопроса, ждала и боялась. – У него большие неприятности, доченька.
– Что случилось? Говори скорее, у меня время заканчивается, – Нина насторожилась.
– На него завели уголовное дело.
– Какое еще дело? – Нина почувствовала дрожь в коленях, стало сухо во рту. – Что он натворил?
– Он убил человека, одноклассника, Артема Пятака.
– Что?! Володька? Этого быть не может!
– Не буду о подробностях, Ниночка. Мы все в таком шоке от случившегося.
– А Володина мама, ты виделась с ней? Разговаривала? Что она говорит? Она говорила с ним? – Нина в панике задавала вопросы, не давая матери возможности ответить на них.
– Я не…
Разговор оборвался. Нина выскочила из кабинки, решив еще раз заказать переговоры. Она снова стала в очередь, но по прошествии некоторого времени поняла, что если выслушает все, что не успела договорить мама, то не сможет пойти на встречу с Геннадием Ивановичем. Во-первых, она уже опаздывает, во- вторых – ей и так тяжело от этой новости. Подробности ей сегодня ни к чему. Нина медленно вышла из здания переговорного пункта, не поднимая глаз, направилась ко входу в метро. Она шла, а в голове словно глухой набат звучали слова: «Он убил человека…» Володька убил? Что же могло произойти? Ведь Нина, как никто другой, знала, что он не способен на такой страшный проступок. Что же теперь будет? Нина почувствовала, что вот-вот лишится чувств. Она крепко ухватилась за гладкие перила подземного перехода, сделала несколько шагов и остановилась, опираясь о холодный мрамор стены.
Предчувствие не обманывало Нину. Алевтина Михайловна не договорила самого страшного и для дочери, и для себя. Она узнала о случившемся, возвращаясь с работы. Она шла, борясь с головной болью. Последнее время она беспокоила ее все чаще и простой анальгин перестал облегчать состояние. До дома оставалось пару минут медленной ходьбы. Уже была видна пятиэтажка с открытым окном на третьем этаже. Их было много, открытых окон, но Алевтина Михайловна сразу и безошибочно выделила свое. Яркий солнечный свет заставил ее прищурить глаза. И тут она заметила Лену Смирнову, идущую ей навстречу.
– Здравствуй, Леночка, – превозмогая боль, она приветливо улыбнулась подруге дочери, поравнявшись с нею.
– Здравствуйте, Алевтина Михайловна, – Лена выглядела очень расстроенной. Она даже не спросила по обыкновению о Нине.
– Что ты такая грустная, Леночка? – Алевтина Михайловна удивленно подняла брови.
– Значит, вы не знаете…
– Не знаю? Ты о чем говоришь?
– Панина арестовали вчера вечером, – дрожащими губами произнесла Лена.
– Володю? За что?
– Он убил Артема из нашего класса. Пьяная драка.
– Убил?!
– Случайно. Володя ударил, Артем упал и стукнулся головой об острый камень, – Лена уже говорила шепотом, едва сдерживаясь, чтобы не заплакать. Она говорила, не поднимая глаз на Алевтину Михайловну, потому что не сказала еще всей правды.
– Господи, беда-то какая, – прижав ладонь к лицу, тоже прошептала та. – Володя ведь никогда не был драчуном. Что же случилось? Я сейчас же заеду к Даше. Она всегда спрашивает о Ниночке… А Светлана Петровна, бедная женщина – потерять единственного сына.
Алевтина Михайловна забыла о головной боли, о Лене, повернулась и направилась к автобусной остановке. Володя с матерью жили в двух остановках отсюда.
– Алевтина Михайловна! Тетя Аля! – Лена догнала ее, взяла за руку. – Не ходите туда.
– Почему? Нина и Володя… Ты же знаешь, они дружили. Я должна поддержать Дашу.
– Вряд ли тетя Даша будет рада видеть вас, – настойчиво произнесла Лена.
– Не понимаю. Ты что-то недоговариваешь?
– Да. Они подрались из-за Нины. Артем сказал в ее адрес что-то грубое, – Лена набралась храбрости и посмотрела в зеленые глаза Алевтины Михайловны. – Володя защищал ее, как всегда, только на трезвую голову у него это получалось лучше. Послушайте меня, вряд ли Володина мама захочет видеть вас. Она обвиняет вас и Нину во всем. И тетя Света тоже…
– Господи! За что же такое горе?
– Володя так сильно любил ее… – Лена все-таки расплакалась.
– Почему ты говоришь о нем в прошедшем времени?
– Потому что для него все кончено, вы не понимаете? – Лена повернулась и пошла прочь.
– Леночка, что же делать? – дрожащим голосом спросила Алевтина Михайловна.
Не оборачиваясь, Лена развела руки в стороны, пожала плечами. Глядя ей вслед, Алевтина Михайловна почувствовала, что случилось непоправимое. И Нина замешана в истории, которая оставит след в ее жизни навсегда. Материнское сердце отбросило все, кроме самого важного для него: безопасность своего ребенка. Конечно, скрыть факт случившегося от Нины не удастся, но подробностей она узнать не должна. Поэтому Алевтина Михайловна дала себе немного времени для раздумий, сознательно оборвав телефонный разговор с Ниной. До следующего звонка выяснится что-то еще, связанное со случившимся. А пока нельзя обрушивать на нее невероятной тяжести чувство вины за происшедшее. Алевтина Михайловна понимала, что это – не выход из положения. Нина вернется, все узнает и, не дай бог, не сможет жить с этим в родном доме. Начнет обвинять ее, что не сказала вовремя правду. Теперь матери хотелось, чтобы дочь как можно дольше задержалась в столице. Страсти не улягутся навсегда, но хоть немного поостынут. Хотя разве может стать менее болезненной потеря сыновей? Одному дала последний приют земля, а другого ждут невесть какие испытания в жизни, искалеченная судьба.
Алевтина Михайловна нажала на рычаг телефона, положила трубку и схватилась за голову. Она вспомнила похороны Артема, на которые едва отважилась пойти. Не пойти означало признать то, о чем говорили со всех сторон. Она должна была быть там, стоять сзади за опустившими головы одноклассниками, глядя в
