– Не знаю, мне показалось это самым логичным. Все остальные комнаты нам нужны в большей степени.
– Особенно детская, – закрывая глаза, тихо произнес Молчанов. Алиса заметила, как его пальцы смяли одеяло, с силой сжимая мягкую, податливую ткань.
В этот момент Алиса поняла, что час настал.
– Кстати, я не могла найти повод, чтобы заговорить об этом, но раз уж ты сам начал… – Алиса перевела дыхание и села на кровать. Она положила руку поверх руки Гарика, заставив его выпустить смятое одеяло. – Гарик, нам нужно поговорить на очень серьезную тему. Еще несколько дней назад подобный разговор показался бы мне бредом сумасшедшей, окончательно потерявшей ощущение реальности женщины. Но я смею предположить, что за последнее время я стала тебе более близка, нежели раньше. Надеюсь, ты понимаешь, что я никогда не собиралась оставить тебя с твоими проблемами. Этого не могло произойти потому, что я не разделяю проблемы на «твои» и «мои». В семье должно быть только так, тогда это навсегда, тогда это отношения близких людей.
– Я согласен, – воспользовавшись короткой паузой, сказал Гарик. Он видел, как волнуется Алиса, и тщетно пытался найти этому причину. – Ты, пожалуйста, успокойся. Я готов выслушать все, что угодно.
– Гарик, Гарик, наверное, я превзойду все твои самые смелые предположения, – запрокинув голову, произнесла Алиса. Она улыбнулась, скользя взглядом по освещенному солнечным светом потолку, и снова посмотрела мужу в глаза. – Хватит вступлений… Мы с тобой взрослые люди и реально смотрим на ситуацию. Мы прожили вместе почти полтора года. Раньше твоя работа и моя хандра часто разъединяли нас, а теперь – болезнь выставляет высоченную преграду: толстые, с трудом пробиваемые ворота, которые нам придется брать штурмом. И это не на месяц, два, может быть, не на один год.
– Я знаю, знаю, – нетерпеливо перебил ее Молчанов.
– Извини, что я вынуждена снова говорить об этом. Просто я пытаюсь подвести тебя к тому выходу, который я нашла в сложившейся ситуации. Я хочу сделать нашу жизнь более наполненной, не лишенной обычных житейских радостей и трудностей, чего нам не удалось сделать до сих пор. Не будем сейчас говорить о том, кто виноват, что было сделано, сказано не так. – Алиса провела тонкими пальцами по пылающим щекам Гарика. Он блаженно закрыл глаза, но через мгновение отвел ее руку. – Да, да, я перехожу к главному. Ты всегда мечтал, чтобы у нас родился сын. Я чувствую ужасный, непосильный груз вины, что я лишила тебя этого.
– Теперь мы меняемся местами, – заметил Молчанов, продолжая буравить Алису взглядом.
– На днях ко мне приехала моя подруга. Я рассказывала тебе о ней: Марина Светина. Мы жили на одной лестничной клетке. Мои родители практически вырастили нас обеих. Мы даже не подруги – сестры, пусть и некровные. Мы с ней разные и, честно говоря, она всегда отчаянно нуждалась во мне, в гораздо большей степени, чем я. Я раньше не понимала, как тяжело ей было. Так вот, у нее сейчас проблема, которую мы с тобой можем помочь ей безболезненно разрешить.
– Безболезненно для кого?
– Для всех: тебя, меня, Марины и… ее будущего ребенка, ребенка, от которого она хочет избавиться, убить, а я мечтаю оставить ему право родиться, жить и расти в нашей семье. Я говорила с Мариной. Она согласна подписать все бумаги об отказе от малыша. Главное сейчас – твое согласие. Мы сделаем так, что никто не узнает об усыновлении. Я все продумала. Срок ее беременности захватывает время до аварии. Она уедет из Горинска раньше, чем признаки беременности станут видны. Я поселю ее в нашем загородном доме. Частный врач будет наблюдать ее. А потом она уедет. Уедет навсегда.
– Ты все действительно продумала, – задумчиво произнес Молчанов. – Странно, что я ничего не услышал о деньгах.
– Конечно, она получит сумму, которая позволит ей жить припеваючи. Мы оговорим ее в том случае, если я услышу твой положительный ответ. Гарик, я не смею настаивать и приму любое твое решение, зная, что ты поступаешь только по велению своего сердца.
Гарик не сводил с Алисы глаз. Он вдруг только сейчас окончательно понял, что никогда не сможет подняться, никогда не станет тем, кем хотел стать для Алисы, и его удел – инвалидная коляска и заботы созданной им фирмы, да и то до тех пор, пока он будет в состоянии держать ситуацию под контролем. Его жизнь превратится в изматывающую борьбу с могучим, непобедимым противником и каждый день рядом будет Алиса, надеющаяся на чудо. Он не сможет сделать ее счастливой, никогда не оправдает ее ожиданий. Гарик до боли, до скрежета сжал зубы: до чего же ей одиноко, невыносимо тяжело, если она готова усыновить чужого ребенка, до какой последней черты дошла она. Молчанов закрыл глаза и вспомнил свое возвращение из очередной командировки, когда застал Алису без чувств лежащую в их спальне, наглотавшуюся снотворного… А ведь он струсил тогда, сделав вид, что поверил ее объяснению, что одна- единственная таблетка смогла ввести ее в такое состояние. Нет, он никогда не хотел замечать того, что ей всегда было с ним одиноко, холодно. Она принимала его любовь, чего-то ждала, а может, кого-то? Того, от кого она сбежала, не раздумывая согласившись стать госпожой Молчановой. Она и сейчас не собирается оказываться от него. Она готова превратиться в терпеливую сиделку, только с условием, что рядом будет еще одно существо, которое она будет по-настоящему любить. Гарик осторожно взял руку Алисы в свои, поглаживая ее тонкие пальцы, чуть задержался на прохладном бугорке обручального кольца, снова поднял глаза.
– Гарик, милый, прости, я никогда не думала, что…
– Не нужно, Аля, не оправдывайся. Я готов ответить сейчас. Только ты прежде спроси саму себя: нужна ли тебе такая жизнь? Я лишаю тебя стольких радостей, тех, которые мы обычно принимаем как должное и даже не задумываемся, как они важны. Ты молодая, красивая, умная – ты не представляешь, на что обрекаешь себя.
– Ты снова гонишь меня. Послушай, речь идет только о том, чтобы скрасить нам с тобой то нелегкое время, пока все не станет на свои места, понимаешь? – Алиса старалась говорить убедительно. Она волновалась, потому что понимала, какую огромную ответственность возлагает на себя, Гарика. Она вспомнила последний вопрос Марины.
– Скажи, – уходя, вдруг спросила та, – если бы это был не его ребенок, ты предложила бы мне то же самое?
Алиса оставила вопрос без ответа. У нее мурашки побежали по коже, ведь она знала, что было главным мотивом ее поступка. Ей было и стыдно, и легко предлагать Гарику усыновить ребенка, отца которого она когда-то любила. Она спокойно говорила об этом в прошедшем времени, потому что всегда существуют обстоятельства, после которых возврат в прошлое категорически исключается. Алиса знала, что никогда не захочет ощутить его прикосновения, сладость поцелуя, увидеть, как мир замирает в его глазах. Но и отказать в себе в том, чтобы тайно от всех получить частичку того безумного, обжигающего прошлого, она не могла.
Алиса встряхнула головой, попыталась улыбнуться, но, встретив серьезный, полный страдания взгляд мужа, сдержалась. Она положила голову ему на грудь, в какой-то момент решив, что поступает нечестно, все-таки она должна быть откровенна до конца.
– Я согласен.
– Что? – Алисе показалось, что его сердце остановилось и больше не бьется. – Что ты сказал?
– Я согласен, – тихо повторил Молчанов, – это окончательно и мне не нужно время на размышление. Чем занимается твоя подруга?
– Она недавно устроилась работать в парикмахерский салон. У нее талант, – не понимая, к чему клонит Гарик, быстро ответила Алиса.
– Тогда нужно дать ей столько денег, чтобы она смогла открыть свой салон и занималась любимым делом. В другом городе, разумеется. Сумму определишь сама, – Гарик устало вздохнул. Он никогда не думал, что слова могут отнимать столько сил. Он чувствовал себя выжатым, словно после тяжелого, напряженного рабочего дня. – А теперь иди домой. Я хочу отдохнуть перед приходом родителей.
– Да, конечно, – Алиса резко поднялась.
– Надеюсь, что ваши с мамой отношения улучшатся после того, как я ей сообщу, что она скоро станет бабушкой, – глядя в сторону, сказал Гарик.
– Надеюсь, – коротко ответила Алиса.
– Она давно хочет внуков.
– Они у нее будут.
– Они? – Гарик грустно усмехнулся.
– Именно.
– Договорились.
Алиса медленно подошла к двери и, взявшись за ручку, обернулась.
– Гарик, я люблю тебя, слышишь? И спасибо тебе, – не дожидаясь ответа, она быстро вышла из палаты.
– Я так хотел услышать это раньше, много раньше… – произнес Молчанов, чувствуя, как комок подступает к горлу, а вокруг все сливается в мутное изображение.
Машинально расправляя руками складки на одеяле, Гарик боролся с тем, что творилось у него внутри. Он боялся задавать себе вопросы, предоставив быстротечному времени расставить все на свои места.
Валя придирчиво рассматривала свое отражение в зеркале. Кажется, новая прическа изменила ее до неузнаваемости. Что это за женщина смотрит на нее? Длинные волосы спадали ступеньками, обрамляя похудевшее лицо светло-русыми локонами. Отражение в зеркале едва напоминало женщину, около получаса назад севшую в это кресло. А сзади, довольная своей работой, улыбалась Марина.
– И как это ты решилась? – удивленно восклицала она все время, пока колдовала над роскошными волосами Валентины. В ответ та лишь загадочно улыбалась. – Наверное, на тебя повлияло мое сообщение об отъезде?
– Теперь я точно скажу, что напрасно не сделала этого раньше, – поднимаясь, сказала Валя.
– Всему свое время. Пришло время измениться, и ты почувствовала это.
– Да, Мариша, ты права. Спасибо тебе. Ты действительно мастер, да еще какой! Жаль, что ты уезжаешь. Мне даже не верится, – грустно глядя в зеленые глаза Марины, заметила Валя. – К кому же я буду ходить стричься, кто так заболтает моего Димку, что он забудет о стрижке и не проронит ни звука?
Марина опустила глаза. Она изо всех сил старалась общаться с Валей свободно, приказывая мукам совести спрятаться подальше. Столько раз она доказывала самой себе, что ни в чем не виновата. В конце концов она не собиралась уводить ее мужа и никогда не раскроет ей тайну своего неожиданного отъезда. Отъезда, который огорошил хозяйку салона, мгновенно предложившую ей увеличить оклад. Как будто деньги были причиной ее решения уехать из Горинска. Она отшучивалась, говорила, что, может быть, когда-нибудь вернется. Хотя возвращаться ей не хотелось. Здесь никто и ничто не удерживало ее. Все, что происходило с нею за эти годы, в этом городе не стоило того, чтобы храниться в памяти. Появлялась возможность начать жизнь с чистого листа, и Марина решила воспользоваться этим.
– Ничего, Валюша, свято место пусто не бывает.
– Это уж точно, но все-таки грустно, – Валя вздохнула, надевая кожаный плащ. Первый осенний месяц заявил о себе с первых дней, обрушив на отвыкших от холода людей бесконечные потоки дождей и пронизывающего ветра. – Надеюсь, что у тебя все устроится так, как ты того хочешь.
