Положив руку на холодный, влажноватый морщинистый лоб, он испытал странную неприязнь. Затем, даром что на виду у всех, отрешился от мыслей и слился умом с сознанием спящего. Ощущение было странно знакомым, будто заимствованным из прошлого опыта: незаметный выход из собственной сущности и слияние с посторонней. Вокруг образовалась некая пустота, это было все равно что зависнуть среди бездны. Найл невольно схватился за край стола, чтобы не упасть. Через несколько секунд ум вроде как освоился с пустотой. Темнота сделалась привычной, местами ее перемежали тусклые вспышки, подобные зарнице или сполохам молний. У Найла возникла неосознанная мысль, что все это как-то связано с электрической активностью человеческого мозга. Затем, к удивлению, последовал звук, напоминающий отдаленный громовой раскат. Секунду спустя через темноту стал цедиться бледно-голубой свет, вернее, мерцание. И тут послышался еще один громкий раскат. Взору открылся пейзаж — странный, смутный, видимый как бы с огромной высоты. Найл затаил дыхание, внезапно охваченный уверенностью, что сейчас откроется нечто важное.
И тут один за другим последовали два события. Найла на миг одолела гнусная тошнота, будто от дурного запаха, — ощущение примерно такое же, как при прощупывании убийцы Скорбо, — и почти одновременно сознание Найла точно взрывом было вышвырнуто наружу из сущности незнакомца — как камень, брошенный в воздух рукой атлета.
В глазах резко заломило, и тошнота ударила по солнечному сплетению упругим, тугим комом. Молча смотревшие за Найлом Симеон и Фелим увидели, как он поперхнулся дыханием и покачнулся. Фелим успел подхватить, когда у Найла подогнулись колени.
Открыв глаза, он понял, что лежит на одном из узких столов, а Фелим щупает ему пульс. Голос Симеона зазвучал неподалеку:
— Он мертв.
— Кто, я?
— Нет, он мертв. — Симеон указал на мужчину.
Найл заставил себя сесть, превозмогая поднимающуюся из желудка тяжелую тошноту, и снял ноги со стола, поддерживаемый под локоть Фелимом. Остекленевшие глаза мужчины бездумно пялились в потолок. Челюсть откинулась, а волосатая грудная клетка застыла, перестав подыматься и опадать.
Найл протяжно застонал и хватил себя по лбу кулаком:
— Ну и кретин же я!
Рванув цепочку у трупа с шеи, он с досадой швырнул ее в угол.
Фелим недоуменно повел плечами.
— Да скажет мне хоть кто-нибудь, что здесь происходит?
— Я угробил его по дурости, вот что, — горько сказал Найл.
Симеон положил руку ему на плечо.
— В том не было твоей вины.
— В том-то и дело, что была. Мне надо было сначала снять кулон.
— Но кулон его даже не касался, он свешивался на стол.
— Какая разница. — Найл поглядел сверху вниз на желтозубого мертвеца. — Он может убивать на расстоянии.
— Кто? — спросил Фелим.
— Тот, кто его послал. Маг.
Фелим посмотрел на Найда с неподдельным изумлением.
— Да ну? Настоящий?
— Я все, когда надо, объясню, — торопливо вмешался Симеон.
— Но…
— Сейчас не время этим заниматься.
Фелима, по всей вероятности, одолевала тревога.
— Я бы все-таки хотел знать, что его убило.
— Если тебе нужна моя догадка, то пусть будет сердечный приступ. — Симеон протянул руку и опустил веки на выпученные глаза.
— А я думал…
Симеон оборвал его, бесцеремонно махнув рукой.
— Давайте прежде снимем остальную паутину. Я хочу видеть, есть там еще кулоны или нет.
Через десять минут шелковистая кисея была снята с остальных тел. Всего тел было четырнадцать, и, судя по одежде, Скорбо с дружками добывал съестное в городе пауков. Особенно заметно по лицам: черты у всех одновременно и броские, и вместе с тем какие-то вялые — породистость и тупость, полулюди-полускот. Трое были из сословия слуг. Четверо женщин, семеро юношей и девушек, из которых некоторые едва достигли подросткового возраста. У каждого (Фелим указал) на плече или на шее имеются следы клыков — свидетельство, что любители человечинки накидывались сверху.
Все это время Найлом владела гневливая досада, он по-прежнему клял себя за неосмотрительность. Когда было покончено с последним коконом, Фелим подытожил:
— Кулонов больше нет.
Симеон высказал вслух то, что было на уме у Найла:
— Значит, в живых у нас остается одна только девушка. Надо беречь ее как зеницу ока.
— А еще лучше сделать как-нибудь так, чтобы она очнулась.
— Как насчет гадючьей сыворотки? — поинтересовался Фелим.
Симеон подумал.
— Слушай, а ведь, может, и получится. Во всяком случае, стоит попробовать.
— Что еще за сыворотка? — переспросил Найл.
— Противоядие от яда рогатой болотной гадюки. Я ее создавал, вводя яд под кожу лошади, пока у той не выработался иммунитет. Это однажды спасло мою жену в Великой Дельте. Яд болотной гадюки действует примерно так же, как и паучий яд, от небольшой дозы наступает паралич, от большой — смерть.
— А мы ее тем самым не убьем?
— Да ну, что ты. Яд в сыворотке уже нейтрализован. Если на то пошло, мы могли бы ее вначале опробовать на одной из этих спящих красавиц. — Он повернулся к Фелиму, — Помоги-ка мне подыскать кого-нибудь с хорошим, стойким пульсом.
Фелим пощупал запястье девушки, лежащей по соседству.
— Может, эту?
Симеон взял другое ее запястье, деловито кивнул. Затем приподнял ей веко и тихонько коснулся кончиком пальца глазного яблока. Найлу показалось, что второй глаз под закрытым веком тоже слегка шевельнулся.
Из деревянного ящичка-аптечки Симеон вынул предмет, в котором Найл узнал шприц. Шприц он видел впервые, но урок истории в Белой башне открыл ему их существование. Симеон догадался, о чем он думает.
— Я тоже никогда ими не пользовался, — Он протянул шприц Найлу, чтобы тот получше рассмотрел. — Красота, правда? Всего один такой мог бы спасти моему отцу жизнь. А теперь их у нас под сотню штук.
— Двенадцать дюжин, — послышался голос.
В дверь вошел паренек лет четырнадцати. Волосы у него были коротко подстрижены, в остальном же — вылитый Фелим.
— Что, нашел еще? Молодчина. — Симеон положил руку пареньку на плечо. — Это мой племянник Бойд, юный гений механики, разбирается лучше всех в семье.
— А угадай, что я еще нашел? — живо спросил Бойд. — Электрический генератор! Здорово, правда?
Фелим смешливо фыркнул.
— Может, было бы здорово, если б нам от этого электричества имелась какая-то польза.
— Польза? — В голосе паренька чувствовалась уязвленность, — Что значит «польза»?
— Ну скажи, на кой он тут ляд, — усмехнулся Фелим.
— Ну, для начала осветил бы эту комнату, это уже кое-что. Генератор-то аварийный. У тебя что, в
