Завелась наконец-то проклятая машина. Оленин со злости рванул сразу на второй скорости, чего обычно старался не делать, если не слишком спешил. Пожилой охранник у выезда из подвала посмотрел на него удивленно. Охранник знал старшего следователя как человека сугубо аккуратного по отношению к транспорту. Плевать на охранника!
Завод пошел и дальше. Дважды Николай Сергеевич проехал перекрестки на желтый свет, один раз чуть не задавил одуревшую от множества машин бродячую собаку и едва-едва не ободрал дверцу новенькому «Гранд-Чероки» на стоянке у прокуратуры. Такой финал был бы естественным завершением предыдущей богатой на выстрелы ночи и нынешнего хмурого семейного утра.
Около кабинета Оленина уже дожидался капитан Овчинников. И вызывать не надо, сам пришел.
– Привет, Володя. Есть что-то новое?
– Фоторобот принес. Даже два. Один – от строителей, второй – от кладовщицы. И есть кое-какие интересные мысли…
Николай Сергеевич открыл дверь.
– Заходи.
Стол у старшего следователя большой. Едва Оленин уселся в мягкое кресло, как капитан выложил перед ним два изображения фоторобота, распечатанные на лазерном принтере.
Два совершенно разных человека. В этом сомнения быть не могло. И ни один из них нисколько не походил на Дым Дымыча. Факт чуть-чуть радовал, но опираться на фоторобот всегда трудно. Бывает так, что люди видят одного и того же человека по-разному. А здесь еще велика вероятность того, что эти люди видели вообще двух различных мужчин.
– Вот этот, – пододвинул Овчинников одно из изображений, – произведение извращенного ума кладовщицы.
– Почему извращенного?
Володя усмехнулся.
– Она сказала, что мужчина просто красавец. А произвела на свет с помощью нашего компьютера абсолютного урода. «Роды» были чрезвычайно трудными. Компьютерщики с ума с ней чуть не сошли. Женщина в годах и сильно озабочена отсутствием в постели мужской половины. Я не удивлюсь, что он окажется еще и хромым, горбатым и вообще будет передвигаться только в инвалидной коляске.
– Ну, такого не ищи, такому по лестницам трудно ездить… – отодвинул Оленин листок.
– Рост, как она утверждает, около ста восьмидесяти пяти. У нее муж был такого роста. Этот выглядит примерно так же. Только муж был толстый, а этот худой.
«Лосев ниже… – отметил про себя старший следователь. – Но худые обычно выглядят выше полных. На это скидку сделать можно».
– По картотеке проверял?
– Тишина.
Овчинников положил перед Николаем Сергеевичем какой-то рисунок.
– Вот примерный фасон куртки. Кладовщица утверждает, что куртка хорошая, не китайская. Очень солидно мужчина одет. Со вкусом, элегантно.
«Лосев ходит как раз в китайской… – констатировал Оленин. – С базара. В таких полгорода гуляет. А элегантность у него до сих пор офицерская. Не совсем интеллигентская».
– Цвет куртки?
– Серый.
– Идем дальше.
– Вот произведение коллективного труда двух строителей, которые встретили постороннего, выходящего из пристройки. Они видели его и анфас и в профиль. Тут оба рисунка.
Этот тоже даже отдаленно не походил на Дым Дымыча. Лицо с явным кавказским уклоном. Нос с заметной горбинкой. Волосы волнистые. В таком видении даже абсолютно русского человека нет ничего удивительного. Очень постарались пресса и телевидение. Они даже термин такой придумали – «лицо кавказской национальности», хотя сами сейчас обвиняют в создании термина милицию. Но не в этом суть. Народ запугали чеченами и прочими так, что в каждом из них россиянин готов видеть преступника. И задним числом, вспоминая человека, который может быть и убийцей, рабочие пририсовали ему какие-то кавказские черты. Глупо, но это реальность.
– Вот таким они увидели его сбоку… – новый листок.
Этот вообще не похож на Сохатого фигурой. И брюшко легкое, чуть заметное. Чего-чего, а брюшка у Дым Дымыча никогда не было.
– Пузатый слишком… – сказал Оленин, забыв, что Овчинникову не с кем сравнивать эту фигуру.
– А ты считаешь, что киллер не может быть пузатым?
– Нет. Я просто опираюсь на показания кладовщицы, у которой он худой. – Николай Сергеевич понял свой прокол.
– Кстати, насчет пуза… Здесь строители разошлись во мнении. Один говорит, что это куртка так собралась, второй утверждает, что это было пузо. Но куртка на резинке. Если ее чуть-чуть приподнять, то пузо можно и скрыть. Многие специально так куртки носят. Так что мне думается, что пузо было.
– Хозяев помещения опрашивали?
– Да. Никто из них там не был. Но другая фирма купила следующий этаж. Там ремонт пока не ведется. Еще думают. Из них никого найти не удалось. Там металлическая дверь на замке. Нельзя исключить вариант, что этот вот, – Володя ткнул пальцем в листок с изображением пузатого, – как раз из той фирмы. Строители не уверены, что он рассматривал окна второго этажа. С таким же успехом мог и на третий смотреть.
– А что это за фирма?
– Не наши. Из Озерска.
– Ладно, – вздохнул Оленин. – Ты мне эти бумаги оставляешь?
– Твой экземпляр.
– Хорошо. У тебя еще что-то есть?
– Есть. Есть у меня еще одно дело. Тоже на меня повесили. Из-за схожести характеристик стрелка.
– Понятно. Доллары? Я уже слышал.
– Да. У вас его Нигматуллин ведет.
– Я знаю. Но объединять два дела в одно пока смысла не вижу. Привязка слишком натянутая. Там должна была, мне кажется, работать группа. На троих вооруженных один не полезет. Неизвестно еще, кто стреляет быстрее. Как в ковбойских фильмах. Видел? А если бы охрана была с хорошей подготовкой?
Капитан с сомнением покачал головой.
– Видел я такие фильмы. Только и в жизни бывает порой как в кино. Все пули из одного ствола. Тоже из «ТТ», как и в случае с Толстяком. Экспертиза… Никуда не попрешь против нее…
– В самом деле? – удивился Оленин и насторожился. Есть от чего насторожиться. Сам он стрелок хороший, опытный, боевая практика в Афгане богатейшая. И эта практика дает возможность стрелять хладнокровно, быстро и прицельно. Но Николай Сергеевич никогда бы не пошел на три ствола. Надо быть сверхбыстрым, чтобы успеть выстрелить до того, как это сделают противники.
Но на такое мог пойти Сохатый. В том случае, если он знает, что Седой сделал на него донос. И уж тем более, если ему донесли, что Оленин дал поручение Седому узнать как можно больше о Сохатом. Дым Дымыч не знает страха. Он боец слишком высокого класса, чтобы позволить кому-то опередить себя. А риск вызывает у него только спортивный азарт.
Опять Сохатый, опять Дым Дымыч. Куда ни сунься, мысли к нему возвращаются. Это становится уже манией. Надо быстрее решать: или – или… Или он по следу Лосева пускает Овчинникова, или продолжает осторожничать, боясь командира несправедливо обидеть. Дым Дымыч и так уже несправедливо обижен властью. Может, хватит с него?
– А ты не думаешь, что один или двое могли держать убиенных под прицелом, не давая достать оружие, а третий в это время стрелял?
– Вариант. Но маловероятный. На игру похоже. Так дети могут баловаться, а эти должны были бы временем дорожить. Чем быстрее отстреляются, тем лучше для них. Безопаснее.
– А предположим, у двоих были муляжи, а настоящий пистолет только у третьего? Пистолеты тоже на улице не валяются.
– Валялись… При дефиците оружия они бы забрали с собой пистолеты убитых.
– А знаешь что? – вдруг пришла Оленину почти компромиссная мысль. – Здесь в Челябинске живет мой бывший командир. Офицер-спецназовец. Давай пригласим его для экспертизы. Или хотя бы проконсультируемся у него. Если уж и он скажет, что один человек в состоянии опередить троих, то я пасую…
– Попробуем, – осторожно согласился Овчинников.
– В него самого, кстати, сегодня ночью стреляли, – сказал Оленин, взял в руки трубку и, не торопясь набрать номер, вкратце пересказал ночную историю. – Вот так… Я туда выезжал. Он мне звонил.
Ночную стрельбу Овчинников разрабатывать не стал, своих дневных дел хватает, и пока Оленин набирал номер, капитан отошел к окну.
Ответили сразу.
– Да. Слушаю.
– Привет, командир.
– Привет. Ну, слушай, и народ в ваших органах пошел! – Сохатый с разбега двинулся в атаку. – Где вы таких понабирали. Вот тут сидит у меня сейчас капитан. Так он пытается доказать мне, что это я сам из хулиганских побуждений стрелял по своим окнам… Ты что-нибудь понимаешь?
Оленин хохотнул.
– Не обращай внимания. И такие у нас, к сожалению, встречаются. Как ночь провел? Выспался?
– Какой там сон…
– И у меня то же самое. Но я по другому делу. Я тебя сейчас хочу привлечь к сотрудничеству с областной прокуратурой. В качестве эксперта. Много это времени не займет. Сможешь подъехать?
– Конечно.
– А капитану дай время подумать… Отпусти его с богом… И не осуждай. Таких уже не исправить. Через сколько будешь?
– У меня машина у подъезда стоит. Через восемь-десять минут.
