Сохатый остановился, присмотрелся и шагнул к нему. Если Беломор все же говорит правду, то владеет бывший спецназовец собой прекрасно. Никак не показывает, что знает машину, а знать ее, по версии Беломора, он обязан. И улыбается откровенно и открыто, обаятельно – словно очень рад видеть Доктора. Сам же Доктор по-настоящему рад видеть Дым Дымыча, потому что их встреча – это уже не ожидание, это действие.
– Садись, – показал Гагарин большим пальцем. – Дело есть. Поговорим.
Сохатый обошел «Мерседес» сзади и спокойно сел на переднее правое сидение.
– Привет, товарищ майор.
– Привет, старик. Чертовски рад тебя видеть. Как у тебя дела?
Доктор тоже просто излучает обаятельную приветливость. Он всегда и со всеми старается быть приветливым. Если захочет.
– Со скрипом, если быть честным.
Дым Дымыч вздохнул почти непритворно.
– Что скрипит – текущие заботы, старые суставы или закостенелые воспоминания?
– К тебе вот собрался. Нервишки подлечить. А ты тут сам, как по заказу.
Они познакомились в Афгане – в обстановке экстремальной, потом уже после войны несколько раз встречались в компаниях афганцев. Выпивали вместе крепко, и хотя дружбу не заводили, но, казалось, испытывали друг к другу симпатию…
– Что с тобой случилось? – спросил Доктор. – Выглядишь, скажу откровенно, голодным и усталым бродячим псом. Словно пил перед этим неделю.
Дым Дымыч вздохнул почти без притворства.
– Ночами почти не сплю. Глаза закрою, кошмары придавливают. Все сны – только о войне, будто больше в жизни ничего не было. Зона – гораздо хуже войны, но она не снится. На войну меня снова, похоже, тянет…
– Ладно, – Доктор включил передачу и плавно набрал скорость. – Подлечим, попробуем. А жаль вообще-то…
– Чего жаль? – не понял Сохатый.
Виктор Юрьевич несколько секунд продержал паузу, потом вздохнул, кашлянул, словно не хотел после предыдущего разговора переходить на свои дела, но все-таки выложил:
– У меня тут предвидятся некоторые неприятности. И в связи с этим я хотел тебя на работу позвать. Плачу я хорошо. Не жадничаю. Да и сам начальник, скажу честно, не из худших, не сильно привередливый.
– Что за работа? – Дым Дымыч поинтересовался почти невинно, словно его могли пригласить сделать кладку кирпичного домика на даче, а могли позвать и паркет натирать в офисе.
– Как раз по твоему профилю. Телохранителем.
Сохатый поднял брови, но промолчал, ожидая продолжения. Но Доктор заметил, как напряглась его рука, лежащая на коленке. Пальцы словно вцепились в коленную чашечку, и кончики их побелели. Для опытного глаза это само по себе уже говорит о многом.
– Тут понимаешь какое дело… – Виктор Юрьевич олицетворял саму невинность, но правую руку все-таки расслабил, готовый кистью блокировать любое движение со стороны Сохатого и тут же нанести ответный удар локтем. – Есть у меня кое-какие знакомые ребята. Так вот до них слухи дошли, что я кому-то из конкурентов сильно мешаю. И меня попросту заказали. Не сказать, чтобы я сильно испугался – мы же с тобой испытанная гвардия, – но работать это мешает. По той же причине я и подумал о телохранителе. Чтобы со стороны посматривал. Со стороны, сам понимаешь, это как в шахматах, оно всегда виднее. Но если ты не в форме…
Дым Дымыч промолчал. Пауза в разговоре затянулась.
– Так что?
– Что?
– Не согласишься?
– Соглашусь. Я сейчас как раз без работы сижу. Но надо будет оформить это официально, через нашу контору. Чтобы мне оружие можно было с собой носить.
– Нет проблем. А уж доплачу я тебе из своего кармана, минуя твою фирму. Не обижу.
– Когда приступать?
– Завтра с утра все оформим. И сразу же приступишь.
– А сегодня?
– Сегодня можешь поработать и неофициально. Но ты же, как я понимаю, без оружия?
Сохатый кивнул.
– Тогда сегодня отдыхай. Я уж как-нибудь сам справлюсь. Кстати, а как с нервами?
– Желание подлечиться у меня сохранилось. Если ты не возражаешь…
– Значит, сегодня посидишь на сеансе. Если не сильно поможет, то попозже мы с тобой все повторим посерьезнее. Персонально. Это более действенно.
Они уже подъехали к Дому культуры слепых. Доктор Смерть припарковал свой «Мерседес» рядом с машиной Сохатого.
– Пойдем, – кивнул он.
Дежурный вахтер вежливо вытянулся перед Гагариным, словно дневальный у своей тумбочки в казарме. Дым Дымыч из этого сделал вывод, что старик – отставной военный.
Расставшись с Сохатым и Овчинниковым, Оленин закрылся в кабинете на два часа и даже телефонный провод нервно выдернул из розетки, чтобы не доставали с текучкой. Он сам не понимал еще, что тревожит его. Вроде бы только что, в присутствии самого Дым Дымыча, он чуть не в восторг пришел от версии, предложенной бывшим командиром, а сейчас вдруг подступило беспокойство. Непонятное, необъяснимое беспокойство. Но Николай Сергеевич привычно узнал это чувство. Время от времени оно посещало его и раньше. И как с ним бороться, он тоже хорошо знал. Надо только как следует проанализировать то, над чем плотно работаешь, что тебя волнует и мешает спать. И тогда поймешь, в чем твое упущение. Какую-то мимолетную деталь заметишь, которую сразу пропустил мимо уха или мимо глаза, но подсознание за эту деталь ухватилось и заставляет тебя снова и снова повторять все в памяти.
Однако сейчас память подводила. Николай Сергеевич заново раз за разом прогонял перед мысленным взором всю сегодняшнюю встречу, весь разговор слово за словом. И уже казалось, что он вот-вот определит неувязку в ситуации, но в последний момент мысли сбивались, путались, и ничего не получалось. Без толку убив таким образом два часа, старший следователь махнул рукой – надо заниматься другими делами – и пошел в канцелярию. Но по дороге его перехватил заместитель прокурора.
– Ты вчера съездил на происшествие?
– Насчет долларов?
– Да.
– Мы сегодня с Овчинниковым уже следственный эксперимент проводили.
– Ну и?..
– Надо два дела объединять в одно.
– Зайди к Нигматуллину. Я подготовлю постановление. А что за эксперимент?
– В состоянии ли один человек опередить троих вооруженных. Моего бывшего командира привлекали. Спецназовца ГРУ. Он очень наглядно показал, как это делается. Кстати, сюда же плюсуется и двойное убийство в гараже. По версии, плотно вписывается в ситуацию.
– Напиши обоснование. Принимай и это. Остальные документы я сам подготовлю. Один справишься? Может, объединитесь с Нигматуллиным?
– Пока не надо. С Овчинниковым большая бригада работает. Ребята толковые.
Вот только Юриса Нигматуллина ему еще и не хватало. Пока все данные в голове у самого Оленина, он в состоянии повернуть дело в любую сторону. И может проявить осторожность, чтобы лишний раз командира не обидеть. Нигматуллину интереса нет проявлять деликатность. С удовольствием дров наломает. Только при работе с таким человеком, как Дым Дымыч, неизвестно еще, кто может в дрова превратиться. Здесь нужна предельная осторожность. Нужно каждый шаг выверять, почву под ногами пробовать прежде, чем ступить. Как будто по болоту идешь и илистое скользкое дно под толщей воды не видишь.
– Оленин! – окликнул из своего окошка дежурный.
Николай Сергеевич остановился. Дежурный протянул ему бумажку.
– Из ФСБ тебе два часа пытались достучаться. Телефон не отвечал. Просили, как только появишься, сразу позвонить.
– Спасибо. – Оленин взял записку и вернулся в кабинет. Дойти до канцелярии ему так и не дали.
Набрал номер.
– Областная прокуратура. Старший следователь по особо важным делам Оленин, – представился, как только сняли трубку. – Меня просили позвонить по этому номеру.
– Майор Асафьев. Это я вас разыскивал. Так получилось, что наши с вами интересы перекрещиваются. Сегодня появились очень интересные данные. И хотелось бы обменяться информацией.
– Я могу подъехать, – согласился Николай Сергеевич, и под ложечкой у него неприятно засосало. Если ФСБ вышла на Сохатого, плохо дело.
– Нет, давайте лучше я сам подъеду. У нас пропускная система более строгая. Долго ждать придется.
– Хорошо. Как найти…
– Я знаю ваш кабинет.
– Жду.
Глава 15
После негромкого стука дверь открылась. Вошел высокий крепкий мужчина.
– Майор Асафьев, – представился он и протянул руку.
– Оленин, – взаимно представился Николай Сергеевич. – Садитесь. Рассказывайте… Может, кофейку?
– С удовольствием.
