неврах венедскую группу славян, и лишь андрофагов относят к балтам. Если бы балты изначально жили на современных землях Прибалтики, их контакт с фракийцами мог происходить только через посредство славян, отрезавших бы их, в таком случае, от ареала фракийцев. Однако лингвисты говорят о непосредственных контактах. Антропологи же размещают балтов между славянами и германцами, для которых они долгое время служили буфером.
Интересно, что для древних литовцев белорусское население — это гуды, то есть готы, пришельцы с севера, откуда, собственно, и пришли в Прибалтику германцы-готы, хотя теперь расселение этих племен обратное, и литовцы живут севернее белорусов. Уход готов из Прибалтики вместе со славянским населением на юг, через земли невров, каким-то образом вынудил их уйти на север к Балтике, где они поглотили остатки готского и славянского населения и стали предками литовцев и латышей. Об этом этапе становления балтийских племен рассказывают и их самые древние предания.
Вернемся непосредственно к скифам. Действительно, В. Битнер подметил удивительный и необъяснимый факт. Вроде бы скифы были более тысячи лет южными соседями славян, а славянам о них никогда и ничего не было известно. Ни эпос, ни легенды не отразили даже поверхностного знакомства славян с чуждым ему иранским племенем. Наши летописи в самой их самобытной части, не испытавшие влияния античной учености, не ведают в прошлом чуждого нам огромного и могущественного племени по соседству. Факт более чем удивительный! И еще, как уже отмечалось, в славянских языках можно отыскать множество параллелей с санскритом, языком индийских арьев, и фактически нет заимствований из иранской группы индоевропейских языков.
Это тем более поразительно, что, по признанию многих историков, скифы-пахари, по их мнению несомненные праславяне, принадлежали к единому культурно-бытовому миру царских скифов, кочевников, но влияние последних почему-то совершенно не отразилось в лексике, хотя, казалось бы, естественно должно было иметь место проникновение иранских слов, связанных с бытом и военным делом. Однако этого не происходило. Почему? Ведь такое влияние обязательно бы происходило, если бы скифы разговаривали на североиранских диалектах. И ведь единая скифская материальная культура на северных землях Причерноморья и Приднепровья существовала тысячу лет. А языковых заимствований нет. Убежденные «иранисты» в отчаянии хватаются за три слова в русском языке, которые якобы заимствованы из иранских диалектов, у скифов: «собака», «топор» и «хорошо». Тут же приводятся их славянские эквиваленты: «пес», «секира», «добро». Но кроме неуклюжей попытки оторвать славянское лексическое наследие от общего индоевропейского словарного фонда эпохи единства в этой попытке более ничего заслуживающего внимания усмотреть невозможно.
Все эти несуразности улетучиваются как утренний туман под лучами восходящего светила, если спокойно, со смирением и без псевдоученой гордыни признать, что правы были наши предки, правы были и византийские ученые мужи, когда видели в скифах тех, кем они всегда были, — славян. Для ученого византийского мира, для наших средневековых летописцев это был факт, не требующий никаких специальных комментариев. И то, что византийцы называют русское войско Святослава в X веке тавроскифами, это не дань античной литературной традиции, как стараются это представить некоторые, это просто констатация факта, который в империи Ромеев не вызывал никаких сомнений.
Тавроскифы — это не вычурная фигура речи византийских историков, а безусловная историческая реальность. Есть и древний грузинский пергаментный манускрипт об осаде Царьграда русскими в 626 году (войском князей Лахерна и Лалоха), в котором говорится:
Но самое интересное, что группа новгородцев, поселившаяся в XVI веке среди саамов, на самом севере современной Норвегии, принесла местным оленеводам не только православную веру, но и само название: сколты. И эти сколты до сих пор считают себя отдельным народом, неразрывно связанным с русской государственностью, не смешиваясь ни с норвежцами, ни с саамами, ревностно чтят память Иоанна Грозного, даровавшего им права на эти северные земли. В этнониме «сколты» слышится нечто, что отколото от единства, как в древности сколоты могли воспринимать своих полубожественных предков, отколовшихся от Солнечного бога-прародителя. Вспомните «Слово о полку Игореве», где русичи воспринимают себя даждьбожьими внуками, внуками Солнечного бога.
Историк А. Д. Удальцов считал, что автохтонное население Поднепровья никогда не менялось, лишь видоизменялся этноним этого единого народа: сколоты-паралаты, затем споры-спалы, затем поляне. Алазонов Геродота вальцов считал предками южной ветви славянства. Еще раз возвратимся в Геродотову Скифию. Когда царь скифов царских и остальных подвластных скифов, Арианта, повелел каждому подданному принести наконечник стрелы, чтобы посредством такой своеобразной переписи населения узнать истинное количество скифов, то число наконечников потрясло воинственного царя. Он повелел отлить из них священный котел и поставить в центр своей земли. Этот географический центр с этого момента приобретал значение священного центра не только Скифии, но и универсума в глазах скифов. И вот что удивительно. Котел этот был установлен в земле скифов-пахарей. Здравый смысл подсказывает, что царь не стал бы ставить столь священную реликвию в землю хотя и подчиненных, но чужеземцев. Скифы царские и скифы-пахари были одним народом сколотое, что, несомненно, доказывается всем антропологическим материалом, как мы уже убедились, скифов Крыма и Приднепровья.
В. В. Битнер приводит и еще один значимый довод в пользу идентичности славян и скифов. Довод этот может показаться ненаучным, но он имеет свою ценность в свете уже высказанной нами мысли, которая принадлежит Освальду Шпенглеру и развивалась в дальнейшем философом-традиционалистом Юлиусом Эволой. Очень важно визуальное восприятие человека человеком, при котором на подсознательном уровне подчас иррационально происходит молниеносное безошибочное определение «свой — чужой» по внешним этногенетическим признакам. И это неудивительно. Антропологи изучают кость — мертвую материю. Человек — существо живое, одухотворенное, и его раса есть в известном смысле совокупность всех духовно-психических и физических элементов и свойств его природы.
В. Битнер писал в этой связи:
Можно считать такой подход малоубедительным, но все художественно одаренные люди XIX столетия сходились во мнении, что изображения древних скифов удивительно напоминают русских простолюдинов; не немецких, не персидских или турецких, не литовских или польских, а именно русских.
Кратко коснемся и сарматского вопроса. С XVI века славянские писатели и историки единогласно считали сарматов предками славянских народов Европы. Польская шляхта выводила своих предков от древних сарматских родов. Только в XIX веке этот вопрос стал дискутироваться, когда немецкие ученые предложили считать всех скифов и сарматов североиранскими племенами, что и с радостью было подхвачено всем научным миром вопреки многим историческим свидетельствам и при полном игнорировании исторической памяти самих славянских народов.
В 1967 году русский историк и богослов протоиерей Стефан Ляшевский в своей работе «История христианства в Земле Русской», изданной вначале в Русском Зарубежье, пишет: