на голову революционного узурпатора Трона христианских королей. Конкордат беззакония нуждался хотя бы в видимости легитимной преемственности. Узурпированная власть диктовала и необходимость в узурпации древней символики. Очень важно и то, что Наполеон лично распорядился найти могилу Хлодвига. Корсиканцу нужны были венценосные предшественники, как беспризорнику приемные родители.
В 1811 году было отреставрировано аббатство Сен-Дени. В этом же ряду и заимствование золотых пчелок для своего коронационного наряда, и использование римских орлов в качестве новой имперской эмблемы. Экспроприация христианской символики на этом не остановилась. Христиан лишали их привычных священных символов, искажая их смысл и используя в деле строительства принципиально антихристианской государственности. Христиан лишают и продолжают лишать памяти о первых православных монархах Меровингах, делая из них тайных иудеев, предтечей масонской псевдодуховной всеядности.
Как это напоминает современную Россию, где имперские символы, флаг и герб узурпированы для легитимизации нежизнеспособного антиисторического государственного образования — демократической Эрефии, и в которой не так давно находились писаки, утверждавшие, что святой Владимир Креститель Руси происходил из иудейского рода. Но даже среди куч мусора и хлама на одной шестой части суши нет-нет, да и сверкнет из зачарованных светлоярских озер золотая сердцевина Вечной Святой Руси. И там, в этих священных недрах, в чистом Китеже на престоле лежит вечное славянское Евангелие, которое можно сжечь на площади перед Реймским собором, но которое не дано уничтожить никому. И оно, это Евангелие, до сих пор светит как далекий маяк всем тем, кто не желает сбиться с истинного пути в истории. Светит этот маяк и современной расхристанной России. Светит он и далекой Франции, для которой этот свет есть залог возможного Спасения после пережитых исторических катаклизмов, перед лицом угрозы окончательной потери своего национального лица.
Для нашего же национального самосознания, конечно, важно гордиться тем, что корни первой христианской королевской династии прекрасной Франции славянские, чему подтверждением является память о славянском Евангелии. Но еще вернее, что само Евангелие, как священнейшая реликвия, с большим на то основанием может считаться подтверждением того, что монархия первых христианских королей франков имеет славянский исток. И случайности здесь исключены. Случайным в истории может быть что угодно, только не то, что связывает нас с источником нашей земной жизни и жизни вечной, со Христом.
Для самолюбия же французов очень важно, что первая династия королей происходит также и от сикамбров, кельтского племени. А ведь именно галльский патриотизм стал основой национального самосознания и национальной гордости французов в эпоху буржуазной революции, тот самый патриотизм третьего сословия, который с ненавистью относился к аристократическому германофильству дворянства. И все же хотелось бы считать, что не только этнические корни первых Меровингов могут заинтересовать потенциального французского читателя, но и сама таинственная история славянского Евангелия, которое было частью единого комплекса церковных и родовых святынь, являвшихся чистым источником исторического бытия христианской королевской Франции.
Священная династия русских царей
Древняя устная традиция связывает с христианским праздником Рождества Пресвятой Богородицы рождество и великой Русской державы. Именно 21 сентября по новому стилю, говорит народная легенда, пришел на Русь князь Рюрик с братьями Синеусом и Трувором. В 1862 году посчитали, что именно с этого момента, с 862 года по Р.Х. и надо отсчитывать начало русской государственности, начало русской великокняжеской, а затем и царской династии Рюриковичей.
В Новгороде Великом к этой знаменательной дате был возведен один из лучших мировых исторических монументов — Памятник тысячелетия России. Величественный облик князя Рюрика на этом монументе — один из самых прекрасных образов этого легендарного князя, созданного русской художественной культурой за триста лет. Не будем подробно пересказывать многочисленные летописные свидетельства о призвании варяжских князей, которые любознательный читатель без труда найдет в многочисленных изданиях. Перейдем непосредственно к сути проблемы, известной как исторический спор норманнистов и антинорманнистов.
Итак, летописи согласно говорят, что старейшины словен, кривичей, мери и веси призвали себе из Заморья варягов с дружинами на княжение. Старший Рюрик срубил город Ладогу и сел в этом стольном граде своего княжения. Трувор сел в Изборске, а Синеус в Белоозере. Археология доподлинно установила, что в Ладоге уже в IX веке существовали каменные стены, а в городище Любша на противоположном берегу Волхова каменная основа стен была возведена аж в VIII веке. Интересно, что в ряде летописных свидетельств утверждается, что сам Рюрик и дал название месту Ладога, название чисто славянское. И как бы ни изгалялись современные филологи в паранаучной эквилибристике доказательств неславянского происхождения этого топонима, даже неспециалисту видно, что город назван славянским именем, и имя это образовано по образу и подобию других славянских топонимов типа Прага.
Некоторые летописи сообщают, что братьев было на самом деле четверо, и четвертого звали Варяг. Речь, видимо, идет о легендарном воеводе Рюрика — Валите, завоевателе Карелии и Кольского полуострова для державы князя-варяга. О нем мы упомянем чуть ниже. Итак, призванные братья основали государство и дали нам новую династию. Так стали понимать это призвание историки XIX века в России и в Европе. И это не самое главное заблуждение позитивистской науки. Призванные Петром Великим в Россию немцы буквально на пустом месте, без единого намека на то в древних наших летописях, признают в Рюрике скандинава и создают пресловутую норманнскую теорию. Суть ее всем известна. Якобы дикие славяне не могли создать своей государственности, и понадобились умные цивилизаторы из утонченной Скандинавии, чтобы помочь дикарям.
Российская интеллигенция, уже тогда (и по сей день) инфицированная инфантильным чужебесием, с необъяснимым мазохизмом отдалась этому псевдонаучному поветрию, не замечая всей несуразности подобной выдумки. Скандинавские саги рисуют прямо обратную картину. Германские дикари поражены размерами городов на Руси, тем более, что сами стали строить поселки городского типа только в XII веке, довольствуясь до этого жалкими хуторами. О государственном таланте скандинавов и немцев как-то и говорить стыдно. Все государственное строительство этих наших соседей есть череда недоразумений. Карлики не могут породить гиганта.
Любопытно, что по косвенным источникам было установлено, что норманнской теорией Европа мстила России Петра за ее победоносное завершение Северной войны. Таким образом, норманнская теория может рассматриваться не только как памятник позитивистского европейского невежества и бескультурья, но и как памятник комплексу неполноценности скандинавских народов-карликов. Только этот жалкий комплекс мог подвигнуть норвежскую общественность воздвигнуть у себя на родине памятник Рюрику, Олегу и Игорю, назвав этих русских князей норвежскими викингами. Ну что поделаешь, плебеям всегда хочется иметь дворянских предков, пусть и мифических.
Менее понятна в этом вопросе позиция российской интеллигенции. Исторический факт того, что норманнская теория была одобрена правительственным официозом в XIX веке в России, часто истолковывают крайне нелепо. Принято считать, что последние Романовы, являвшиеся немцами по крови, чувствуя свою «полулегитимность», пытались укрепить ее историческим прецедентом призвания «германских» варягов. Это в корне неверное мнение. Династия Романовых чувствовала свою абсолютную законность и утверждала на законных основаниях через Петра Великого свое правопреемство по отношению к власти, полученной царем Михаилом Романовым на основе соборной клятвы русского народа 1613 года на верность династии.
В абсолютной легитимности Романовых никто в России не сомневался. Определенную лояльность правящей династии и дворянства к норманнской теории нужно искать в другой причине. Дело в том, что еще при Иване Грозном в России начался по-своему уникальный процесс кристаллизации аристократии и структурирование более жестких сословных перегородок между дворянством и крестьянством. Уникальность
