Лезвие ножа было покрыто едва высохшей кровью.
— Теперь вам ясно, Деланней?
— С виду этот предмет представляет собой обыкновенный кухонный нож, которым Ваш воспользовался, чтобы перерезать горло Гошу, а затем бросил беднягу в море. Вы с этим согласны? Но почему он это делал?
Эдвардс пожал плечами:
— Ваш слишком много пил, — предположил он. — Возможно, он совершил это в припадке белой горячки. Пойдем, я собирался заставить его говорить.
На востоке бледный свет прорвался через пелену облаков. Эдвардс и Деланней поднялись на полуют и вошли в рулевую рубку.
Повар, опустив голову, стоял под охраной из двух матросов.
— Спасибо за службу, Ватфорд, и вы, Форшем. Можете приступить к работе.
Кок свалился на стул, его нижняя челюсть отвисла, и он пристально смотрел на пол. Эдвардс сунул ему под нос нож и спокойно сказал:
— Прекрасная работа, Ваш. Зачем вы зарезали Гоша?
Ваш не ответил, даже не поднял головы.
— Зачем? — закричал Эдвардс.
Кок задрожал.
— Вы же так все равно не отделаетесь! Рано или поздно вам придется говорить. И, поверьте мне, лучше будет, если вас допрошу я, а не полиция Сан-Франциско.
Струйка слюны потекла по подбородку Ваша. Слова больше не доходили до его проспиртованного мозга.
— Ладно, — проговорил Эдвардс.
Он повернулся к двери. А затем крикнул:
— Форшем!
— Слушаю, месье.
— Идите сюда.
Матрос вошел в рубку, и Эдвардс приказал:
— Заприте Ваша в трюме с краской.
— Слушаюсь!
Форшем дотронулся до плеча повара, тот поднялся и покорно вышел за Форшемом.
Эдвардс раскурил трубку, обменялся взглядом с Деланнеем и произнес:
— Странная история, а?
Деланней хмыкнул и вышел из рубки.
ГЛАВА 9
Экипаж выстроился по правому борту между мачтами. К шести утра поднялся ветер, и сейчас он был довольно сильным. «Марютея» со скоростью в семь узлов шла строго на восток. Тяжелые, плотные и грязные облака закрывали небо. Морские волны болезненно-серого цвета с белой пеной на гребнях перекатывались, уходя вдаль.
На гафеле развевался приспущенный флаг. Пока Эдвардс невыразительным голосом читал строки из бортовой Библии, Деланней окинул взглядом всю команду, и его сердце сжалось от тревоги не за мертвых, а за живых.
А осталось в живых вместе с Деланнеем 13 человек: с суровым выражением лица Эдвардс; стройная Даун Фарлен, с бледными, сжатыми губами; плотник Трентон, почти лысый, с добрыми глазами собаки; молодой и робкий Ватфорд и его друг Ольер, с угрюмым лицом, на котором отражались все его опасения; Келлер, грубый и замкнутый; Митчел, спокойный и достойный; Ван, с хитрой улыбкой на тонких губах; Аллисон, незаменимый трудяга, худой, с желтоватой кожей, от которого не услышишь ни слова, и Форшем, мявший в руках свой плетеный берет. Наверху, на полуюте, находился Форестер, длинные волосы которого развевал ветер, а в трюме был заперт потерявший рассудок Ваш.
Эдвардс остановился и сделал знак.
Аллисон и Форшем подняли первое тело, лежавшее на доске, и опустили его за борт. Сейдж исчез в волнах с тихим плеском. Эдвардс сделал следующий знак, и изуродованный труп Гоша был также спущен в воду. Лишь несколько капель морской воды попали на палубу.
Все надели головные уборы.
— Митчел!
— Да, месье!
— Расставьте людей на уборку.
— Есть!
На корабле начиналась обычная жизнь. «Марютея» с высоко поднятым флагом продолжала путь.
День обещал быть трудным. Ветер усиливался, и следовало уменьшить паруса. Трентон занялся кухней, получив в свой адрес много сердитых замечаний. Даун Фарлен почти не выходила из каюты: лежала на койке, страдая от головной боли. Деланней нес вахту, заменяя недостающего офицера. Это давало отдых его мыслям. Эдвардс извлек на свет бортовой журнал и, как только проглянуло солнце, сделал несколько замеров секстаном. Он все время смотрел на барометр, показания которого ему не нравились.
Ваш сидел в затхлом трюме для краски и ничего не ел, не пил и не говорил.
Как только Деланней сменился с вахты, сразу же спустился вниз, чтобы узнать, как чувствует себя Даун. Лежа на кровати, она читала.
— Как ваша голова? — спросил он, закрывая за собой дверь.
— Боль прошла, — ответила Даун и устало улыбнулась.
Чувствовалось, что она вся напряжена, обеспокоена, а под глазами появились круги.
— Садитесь, Шон!
Ладонью она хлопнула по краю койки, и он сел рядом.
— Что говорит Эдвардс?
— Ничего особенного, — ответил Деланней. — Он не сомкнул глаз всю ночь, но по нему этого не видно. Он как всегда методичен, холоден и уверен в себе.
— Я вела себя с ним несколько грубо.
— Может быть, Даун. Но ему на это наплевать. Я уверен, что он очень высоко оценил ваш прыжок в воду, когда вы извлекали труп Гоша.
Легкая улыбка пробежала по губам Даун, и она проговорила:
— Я-то думала, что спасаю живого.
— Факт остается фактом.
Она прямо посмотрела на него.
— Для меня тоже… — начал Деланней.
— Что?
— Ваша смелость мне очень понравилась, — произнес он после секундного молчания.
— Можно подумать, что слова дерут вам горло? — усмехнулась она.
Он улыбнулся и приблизился к ней:
— У меня огромное желание поцеловать вас, малышка.
— А разве я вам мешаю?
Он нагнулся, и она закрыла глаза, но ничего не произошло. Даун открыла глаза и увидела, что он стоит и серьезно смотрит на нее.
— Вы меня разочаровали, Шон.
— Я не мог этого сделать, — признался он.
— Я у вас вызываю неприязнь?
