скрывал их следы.
- Мы закончили, - сказал Рори, когда они прошли.
Нет, подумал Джон Сноу, все только начинается.
Боуэн Марш Ждал его на южной стороне стены с дощечкой, полной цифр.
- Три тысячи сто девятнадцать одичалых прошли через ворота сегодня, - сказал ему лорд Стюард. - Шестьдесят ваших заложников были отправлены в восточный дозор и башню теней после того как их накормили. Эдд Толлет забрал шесть повозок с женщинами обратно в Лонг-Барроу. Оставшиеся здесь.
- Не надолго, - пообещал Джон. - Тормунд собирается повести своих собственных людей в Дубовый Щит через день или два. Остальные тоже уйдут, как только мы придумаем, где их разместить.
- Как прикажете, Лорд Сноу.
Слова прозвучали чопорно. Тон Боуэна Марша ясно давал понять, где бы
Замок, в который вернулся Джон, был не похож на тот, который он покинул этим утром. За все время, что Джон жил здесь, Черный Замок был местом тишины и теней, где горстка людей в черном сновали словно приведения среди руин крепости, которая когда-то вмещала в десять раз больше. Теперь все изменилось. Из окон, в которых Джон Сноу никогда не видел огня, лился свет. Незнакомые голоса раздавались во дворе, свободный народ сновал взад и вперед там, где раньше годами ступали только ноги ворон. Снаружи за Кремниевыми казармами, он наткнулся на дюжину людей, забрасывающих друг друга снежками. Играют, в изумлении подумал Джон, взрослые мужчины играют как дети, кидаются снежками как Бран и Арья когда-то, как Робб и я до них.
Однако старая оружейная Донала Нойе все еще была темной и безлюдной, как и комнаты Джона позади нее. Но не успел он снять плащ, как Даннел просунул голову внутрь и доложил, что Клидас получил сообщение.
- Пусть войдет.
Джон зажег свечку от тлеющих в очаге углей, а от нее - еще три.
Клидас вошел, раскрасневшийся и часто моргающий, в одной руке он слабо сжимал пергамент.
- Прошу прощения, Лорд Командующий. Я знаю, вы, должно быть, утомились, но я подумал, вы захотите это увидеть.
- Вы правильно подумали.
Джон прочитал:
В Суровом Доме, с шестью кораблями. Море бушует. Черная птица затонула со всем экипажем, два линессийских судна сели на мель возле Скане, у Талона пробоина. Здесь очень плохо. Одичалые едят своих мертвых. Мертвые твари в лесу. Браавосские капитаны возьмут только женщин и детей на свои корабли. Ведьма называет нас работорговцами. Попытались взять Штормового Ворона, шестеро из команды мертвы, много одичалых. Осталось восемь воронов. Мертвые твари в воде. Пришлите подмогу по суше, на море шторм. С Талона, рукой мейстера Хармуна.
Ниже - сердитый росчерк Коттера Пайка.
- Плохие вести, милорд? - спросил Клидас. - Довольно неприятные.
Мертвые твари в лесу. Мертвые твари в воде. Осталось шесть кораблей из отплывших одиннадцати. Нахмурившись, Джон Сноу свернул пергамент. Грядет ночь, подумал он, и начинается моя война.
ОТВЕРЖЕННЫЙ РЫЦАРЬ
- Все на колени перед Его Великолепием Хиздаром зо Лораком, Четырнадцатым этого благородного имени, Королем Миэрина, Отпрыском Гиса, Октархом Старой Империи, Хозяином Скахазадхана, Супругом драконов и Кровью Гарпии, - взревел геральд. Его голос отразился эхом от мраморного пола прозвенел среди колонн.
Сир Барристан Селми провел рукой по складке своего плаща и пошевелил меч в ножнах. Никому не дозволено носить оружие в присутствии короля, за исключением его защитников. Кажется его по-прежнему причисляют к их числу, несмотря на отставку. Что ж, по крайней мере никто не пытался отнять его меч.
Дейнерис Таргариен предпочитала вершить суд на скамье из полированного черного дерева, гладкой и простой, покрытой подушками, которые нашел сир Барристан, чтобы ей было удобнее. Король Хиздар сменил скамью на два внушительных трона из позолоченного дерева, их высокие спинки были вырезаны в виде драконов. Король восседал на правом троне с золотой короной на голове и усыпанном самоцветами скипетром в бледной руке. Левый трон оставался свободным.
Важный трон, подумал сир Барристан. Но никакой драконий трон не заменит дракона, как бы искусно ни был вырезан.
Справа от двойного трона стоял Гохор Великан, громадная туша с жестким, покрытым шрамами лицом. Слева находился Пятнистый Кот, с переброшенной через плечо шкурой леопарда. Сзади от него стояли Белакво Костолом и Хразз, с холодным взглядом. Все опытные убийцы, думал Сельми, но одно дело встретить врага в яме, когда герольды возвещают о его появлении рогами и барабанами, и совсем другое - обнаружить затаившегося убийцу до того, как тот сможет нанести удар.
Начинающийся день веял свежестью, но он чувствовал себя измотанным, будто сражался всю ночь. С возрастом сир Барристан все меньше нуждался во сне. Будучи оруженосцем, он мог проспать десять часов и все еще зевать, спотыкаясь, когда выходил на тренировочный двор. В шестьдесят три ему хватало с лихвой пяти часов сна. Прошлой ночью он почти не спал. Его опочивальней была маленькая клетушка, смежная с покоями королевы, где ранее содержали рабов. Вся меблировка состояла из кровати, ночного горшка, шкафа для одежды, и даже имелся стул, куда бы он мог присесть. На прикроватном столике стояла восковая свеча и искусно вырезанная фигурка Воина. Хоть он и не был набожным человеком, резная фигурка облегчала его одиночество в этом странном чужом городе, к Воину он обращал свои мысли во время мрачных ночных бдений.
- Защити от сомнений, что гложут меня, - молился он, - и дай мне сил поступать правильно. Но ни молитва, ни рассвет не приносили уверенности.
Зал был заполнен как никогда ранее на памяти старого рыцаря. Но прежде всего Барристан Селми заметил отсутствие нескольких лиц: Миссандея, Белвас, Серый Червь, Агго, Джого и Ракхаро, Ирри и Чику, Даарио Нахарис. На месте Бритоголового стоял толстяк в тяжелом панцире и маске льва. Его крупные ноги торчали из кожаной юбки. Маргаз зо Лорак, кузен короля, новый командир Медных Бестий. У Селми уже созрело стойкое презрение к этому человеку. Он знавал таких в Королевской Гавани: раболепные перед вышестоящими, грубые с нижестоящими, глупо хвастливые и слишком гордые впридачу.
Скахаз может быть в зале, осознал Селми, его уродливое лицо скрывается под маской. Дважды двадцать Медных Зверей стояло между колоннами, отражая свет факелов от полированной поверхности масок. Любой из них может быть Бритоголовым.
Зал жужжал звуками тысячи приглушенных голосов, отражающихся от колонн и мраморного пола. Это был зловещий, злой звук. Селми он напоминал тот шум, что могло бы издавать осиное гнездо, если бы все осы разъярились. На лицах толпы он видел гнев, скорбь, подозрения и страх.
Едва новый глашатай короля призвал зал к порядку, началась сущая мерзость. Одна женщина выла по брату, убитому в Яме Дазнака, другая оплакивала ущерб, нанесенный ее паланкину. Какой-то толстяк срывал с себя бинты, чтобы показать всем обожженную руку; плоть на ней была влажной и липкой. А когда человек в сине-золотом токаре заговорил о Герое Харгазе, какой-то освобожденный повалил его на пол. Понадобилось шестеро Медных Бестий, чтобы растащить их и выдворить из зала. Лисица, ястреб, тюлень, цикада, лев и жаба. Селми раздумывал, значат ли что-то эти маски для носящих их людей. Они всё время носят одну и ту же, или меняют их каждое утро?
- Тихо! - попросил Резнак мо Резнак. - Пожалуйста! Я отвечу, если вы...
- Это правда? - выкрикнула освобожденная женщина. - Наша мать мертва?
- Нет, нет, нет, - завизжал Резнак. - Королева Дейенерис вернется в Миэрин в свое время во всем своем могуществе и величии. Пока это время не пришло, Его Честь король Хиздар будет...
- Он мне не король, - выкрикнул вольноотпущенник.
Люди начали пихать друг друга.
- Королева не умерла, - провозгласил сенешаль, - ее кровные всадники отправились в Скахазадхан, чтобы найти Ее Величество и вернуть ее любящему лорду и верным подданным. У каждого из них в подчинении десять всадников и у каждого всадника по три лошади на смену, чтобы путешествовать быстро и далеко. Королева Дейенерис будет найдена.
Следующим говорил высокий гискарец в парчовых одеяниях, голос его был столь же звучен, сколь и холоден. Король Хиздар сидел на своем драконьем троне с каменным лицом, стараясь казаться внимательным, но непоколебимым. За него снова ответил сенешаль.
Сир Баристан пропускал масляные слова Резнака мимо ушей. Годы службы в Королевской Гвардии научили его слушать, не слыша; особенно полезным это было, когда говорящий и так известен был как пустослов. В задней части зала он заметил дорнийского принца и его спутников. Не надо было им приходить. Мартелл просто не понимает, в какой он опасности. При этом дворе Дейенерис была ему единственным другом, а теперь ее нет. Он гадал, много ли они понимают из сказанного. Он и сам-то не всегда разбирал искаженный гискарский, на котором говорят рабы, особенно быструю речь.
По меньшей мере, принц Квентин слушал внимательно. Истинный сын своего отца. Невысокий и приземистый, с плоским лицом, он казался хорошим парнем, благоразумным, чувствительным и ответственным... но явно не из тех, кто заставляет быстрее биться девичьи сердца. А Дейенерис Таргариен, где бы теперь она ни была, все же юная девушка, как она и сама говорила, играя в невинность. Как и все хорошие правители,
