тёплой водой, ножницы, опасную бритву. От вида стали по коже побежали мурашки.
Они собираются меня побрить. Ещё одно маленькое унижение, изюминка в мой пирог. Но она не даст им насладиться своими мольбами. Я Серсея из рода Ланнистеров, я лев с Утёса, я законная королева всех Семи Королевств, родная дочь Тайвина Ланнистера. А волосы — отрастут. «Не тяните с этим», — произнесла она.
Старшая из безмолвных сестёр взяла ножницы. Опытный цирюльник, вне сомнения; члены её ордена обмывали убитых покойников из знатных, прежде чем вернуть тела их родным, и стрижка бороды и волос была частью ритуала. Сперва женщина принялась за голову королевы. Серсея сидела неподвижно как статуя, пока ножницы клацали возле её головы. Копна золотистых волос росла на полу. Во время заключения ей не позволяли заниматься своими волосами, расчёсывать и укладывать их, но даже немытые и спутавшиеся, они блистали на солнце. Моя корона, — подумала королева. Они забрали у меня ту корону, а теперь отнимают и эту. Когда все локоны и кудри упали к её ногам, одна из послушниц намылила ей голову, и безмолвная сестра соскоблила остатки волос бритвой.
Серсея надеялась, что на этом всё закончится, но напрасно.
— Снимите сорочку, Ваша Светлость, — скомандовала септа Юнелла.
— Здесь? — поинтересовалась королева, — Зачем?
— Вас должны остричь.
Буду острижена с ног до головы, — подумала она, — как овца. Она рывком стянула сорочку через голову и швырнула её на пол.
— Делайте, что хотите.
И снова в ход пошло мыло, тёплая вода и бритва. Она лишилась растительности под мышками, потом волос на ногах, и, наконец, нежной золотой поросли на лобке. Когда безмолвная сестра ползала с бритвой у неё между ног, Серсее вдруг вспомнилось, сколько раз Джейме стоял перед ней на коленях, как теперь стояла эта женщина, и покрывал поцелуями внутреннюю сторону её бедер, возбуждая её. Его поцелуи всегда были такими тёплыми. А бритва была холодна, как лёд.
Когда всё было кончено, она была нага и беззащитна и нага, и не бывало женщины более обнажённой. Не оставили мне ни волоска, за которым я могла бы спрятаться. С её губ сорвался смешок, безрадостный и горький.
— Что-то в наших действиях показалось Её Светлости забавным? — спросила септа Сколера.
— Нет, септа, — ответила Серсея. Но вот однажды, когда я прикажу вырвать твой язык раскалёнными щипцами, я буду умирать со смеху.
Одна из послушниц подала ей рясу, мягкое белое облачение септы, чтобы укрыть её тело, когда она будет спускаться по ступеням башенной лестницы и идти по храму, и не смущать никого из встреченных благочестивых прихожан видом обнажённого тела. Спасите нас Пресвятые Семеро, какие же лицемеры.
— Позволено ли мне будет надеть сандалии? — спросила она, — На улицах грязь.
— На Вашей совести грязи куда больше, — ответила септа Моэлль. — Его Святейшество распорядился, чтобы Вы предстали такой, какой Вас создали боги. Были ли Вы обуты в сандалии, когда выбрались из утробы Вашей леди—матери?
— Нет, септа, — пришлось вымолвить королеве.
— Вот и ответ на Ваш вопрос.
Зазвонил колокол. Долгое заключение королевы подходило к концу. Серсея плотнее закуталась в своё одеяние, наслаждаясь его теплом, и сказала: «Пора». На другом конце города её ждал сын. Чем раньше она отправится в путь, тем скорее увидится с ним.
Грубый камень царапал ступни, когда Серсея Ланнистер спускалась по ступеням. Она прибыла в Септу Бейелора в паланкине и вошла в неё королевой. Выходила она безволосая и босая. Но всё-таки я выхожу отсюда. Остальное не имеет значения.
Колокола трезвонили с башни, призывая горожан стать свидетелями её позора. Великая Септа Бейелора была заполнена собравшимися на утреннюю службу прихожанами, и молебны наполняли эхом купол над их головами, но когда в зал вошла процессия во главе с королевой, внезапно наступила тишина, и тысячи глаз следовали за ней, пока она шла по проходу, где однажды было выставлено для торжественного прощания тело её убитого отца. Серсея скользила мимо людей, не смотря по сторонам. Её босые ступни шлёпали по холодному мраморному полу. Она кожей чувствовала на себе все эти взгляды. И казалось, Семеро тоже наблюдают за ней из своих алтарей.
В Зале Лампад её ожидал десяток Сынов Воина. Их спины покрывали радужные плащи, и хрустальные наконечники их шлемов переливались в свете лампад. На них были покрытые серебром доспехи, отполированные до зеркального блеска, но она знала, что под доспехами эти мужи носят власяницы. Все треугольные щиты украшала одна и та же эмблема: хрустальный меч, рассеивающий тьму своим светом, древний символ тех, кого в простонародье называли Клинками.
Капитан преклонил перед ней колено.
— Возможно, Ваша Светлость помнит меня. Я сир Теоден Верный, и Его Святейшество поручил мне командование Вашим эскортом. Я и мои братья будем обеспечивать Вашу безопасность во время хода.
Серсея вглядывалась в лица мужчин за его спиной. И нашла, что искала: Лансель, двоюродный брат, сын сира Кивана, тот, чьей религией когда-то была любовь к ней, пока он не решил, что богов он любит больше. Одной крови со мной, предатель. Она будет помнить его всю жизнь.
— Можете подняться, сир Теоден. Я готова.
Рыцарь распрямился, развернулся, поднял руку. Двое его людей шагнули к высоким дверям и распахнули их, и Серсея вышла на улицу, моргая и щурясь от яркого солнца, словно крот, вылезший из норы на свет божий.
Подол её одежды полоскался на ветру и хлопал по ногам. Утренний воздух был пропитан знакомым зловонием Королевской Гавани. Она вдыхала запахи кислого вина, свежего хлеба, гниющей рыбы и нечистот, дыма, и пота, и лошадиной мочи. И не было на свете цветка, чей аромат показался бы ей слаще. Ёжась под одеждой, Серсея остановилась на вершине мраморной лестницы, а Сыны Воина выстроились вокруг неё.
Неожиданно она вспомнила, что уже стояла раньше на этом самом месте, в день, когда лорд Эддард Старк лишился головы. Всё было задумано иначе. Джофф должен был даровать ему жизнь, и отослать на Стену. Старший сын Старка стал бы лордом Винтерфелла, а Санса осталась бы при дворе, заложницей. Варис и Мизинец всё продумали,
а Нед Старк проглотил свою драгоценную гордость и сознался в измене, чтобы спасти пустую маленькую головку своей дочери. Я бы подобрала Сансе прекрасную партию. Выдала бы её за Ланнистера. Не за Джоффа, разумеется, но Лансель вполне мог подойти, или кто-то из младших братьев. Ей вспомнилось, как Петир Бейлиш предложил в мужья себя, но, конечно же, это было абсолютно немыслимо, с его-то происхождением. Если бы только Джофф сделал всё так, как ему велели, Винтерфелл никогда не пошёл бы на нас войной, а отец разобрался бы с братьями Роберта.
Но вместо этого Джофф приказал обезглавить Старка, а лорд Слинт и сир Илин Пейн столь поспешно исполнили приказ. Всё случилось вон на том месте, — подумала королева. Янос Слинт поднял голову Неда Старка за волосы, жизнь покинула его тело с кровью, стекавшей по ступеням, и с той минуты возврата к прошлому больше не было.
Теперь всё это казалось таким невероятно далёким. Не было больше ни Джоффа, ни сыновей Старка. Даже её отец отошёл в мир иной. А она — вот она, снова стоит на ступенях перед Великой Септой, только в этот раз толпа таращится не на Эддарда Старка, а на неё.
Площадь, вымощенная белым мрамором, была забита людьми, как и в день казни Старка.
Бескрайнее людское море, и все взоры были устремлены на королеву. Мужчин и женщин в толпе было примерно поровну. У некоторых на плечах сидели дети. Попрошайки и воры, кабатчики и торгаши, дубильщики и конюхи, актёришки, эти шлюхи низшего пошиба, — весь сброд явился, чтобы поглазеть, как будет осрамлена королева. И с ними вперемежку Бедные Малые, грязные, небритые, из оружия — копья и топоры, ржавые кольчуги, растрескавшиеся кожаные колеты, мятые пластины вместо доспехов под грубыми выбеленными накидками с семиконечной звездой Святой Веры. Армия оборванцев Его Воробейшества.
Глубоко внутри она всё ещё надеялась на чудо, на то, что Джейме придёт и спасёт её от унижения, но брат всё не появлялся. Не было видно и дяди, но это её не удивляло. В их последнем разговоре сир Киван ясно дал понять, что её срам не должен запятнать честь Утёса Кастерли. Львы не пройдут с ней по улицам сегодня. Ей одной нести бремя этого испытания.
По правую руку королевы стояла септа Юнелла, по левую — септа Моэлль, септа Сколера была у неё за спиной. Если она попытается сбежать или начнёт артачиться, три карги втащат её обратно в храм, и вот тогда уже она не выйдет из своей кельи никогда, за этим септы проследят.
Серсея подняла взгляд. За площадью, вдалеке, где кончалось море жадных глаз, раззявленных ртов, немытых лиц, возвышался Высокий Холм Эйегона, башни и зубчатые стены Красной Крепости алели в лучах восходящего солнца. Не так уж и далеко. Худшее останется позади, как только ворота крепости закроются за ней. Её сын снова будет с ней. У неё будет защитник для поединка. Дядя дал ей слово. Томмен ждёт меня. Мой маленький король. Я смогу. Я должна.
Септа Юнелла вышла вперёд. «Перед вами стоит грешница, — провозгласила она, — Эта женщина — Серсея из рода Ланнистеров, вдовствующая королева, мать Его Светлости короля Томмена, вдова Его Светлости короля Роберта, и она лжица и блудница».
Септа Моэлль переместилась и встала справа от королевы: «Эта грешница созналась в своих грехах, молила об их отпущении и о снисхождении к ней. Его Святейшество повелел ей явить своё раскаяние,
отбросив гордыню и
