Войдя к Хейфицу в кабинет, она поинтересовалась:
— Как спали, мой господин?
— Разве не видишь, что в нашем доме происходит?
— Нет, а что такое?
— Исчезли часовые. Дежурный дрыхнет беспробудным сном. И это на посту! С кем я работаю…
Вбежал запыхавшийся Пауль.
— Штапффельфюрер, оба часовые обнаружены за домом.
— Разоружить и ко мне обоих!
— Они убиты, штапффельфюрер!
— Говоришь так, будто ничего особенного не произошло. А кто убил часовых? С какой целью? Стреляли или холодным оружием? Куда ведут следы? Какой же ты офицер, если от страха зуб на зуб не попадает!
— Я поручил кинологам заняться выяснением и розыском преступников с помощью собак, — оправдывался Пауль. — А пока лишь одно ясно: бандиты проникали в здание. В подъезде обнаружены следы их обуви.
Дым стоял коромыслом. Хейфиц не стеснялся в выражениях, угрожал земными и небесными карами и Паулю, и дежурному. Полез в сейф. Осмотрел, так ли все лежит, как было им положено.
— Слава Богу, все на месте, — облегченно вздохнул он и сел за письменный стол.
Альбина мгновенно оценила обстановку. Поняла, что здесь побывали люди из Центра, и была обрадована, что для них все закончилось благополучно. Значит, начатая ею операция завершилась успешно. Наконец, поняла, почему исполнение было поручено не ей, а специалистам: у них и опыт, и аппаратура… Да и не хотели, видно, ею рисковать…
— А вы беспокоились, — сказала она Хейфицу успокаивающе.
— Посмотрим, на что выведет следствие. — Хейфиц открыл ящик стола и ужаснулся. — Да здесь все перерыто. И не надо меня успокаивать, фрейлейн. Их целью было захватить секретные бумаги. Но бандиты просчитались. В столе я не храню их. А чтобы забраться в сейф, необходимо знать код, располагать ключом сложной конфигурации. Моим ключом! А он постоянно при мне!
— Но кто же мог рыться в вашем столе, штапффельфюрер?
— Мало ли у нас врагов в этой стране. Большевистское подполье, партизаны, патриоты-одиночки, ненавидящие «оккупантов» и готовые резать и убивать нашего брата. Дознаются об этом в Берлине, обвинят меня. Не обеспечил надлежащую охрану здания. Не потребовал от подчиненных бдительности. А они самоуспокоились. Вот и произошло то, чего необходимо было не допустить. — И вдруг Хейфиц снова подлетел к сейфу. — Нет, все на месте и порядок не нарушен, — успокоился он.
— Я говорю, вам не о чем беспокоиться.
— А если налетчики все-таки сфотографировали документы? Могли же это сделать? — Теперь мысль его работала именно в этом направлении.
— Выпейте валериановых капель.
— Только не доносите о случившемся Мюллеру, Баронесса. Я знаю, вы его протеже. Впрочем, вам награду за это не дадут и в должности не повысят. А там глядишь, и война завершится, спишет все.
— Перестаньте бредить, штапффельфюрер, черт возьми! — одернула его Альбина. — Я это вам говорю по праву женщины. Dei Zorn dorrt des Menschen Gebein und bricht sein Herz. Гнев человеку крушит голову, крушит сердце.
— Бред… — Хейфиц старался понять Альбину. — Нет, не бред. Либо здесь мы с вами под колпаком, только чьим — не знаю. Либо в моем аппарате завелся партизанский стукач. — Встретив непонимающий взгляд переводчицы, добавил: — Сейчас все объясню. Вспомните. Мы в большой тайне готовили операцию Краковского против партизанского отряда Бати. Но вместо этого партизаны сами разгромили карателей наголову. Тоже бред, по-вашему?
— То было на самом деле. Краковский сам рассказывал мне, как партизаны встретили его огнем и его рота едва ноги унесла. Я тоже удивлена этому.
— Ну так вот, фрейлейн. О том, что мы замышляли против отряда Бати, знали трое — я, Краковский и вы.
— Что же из этого следует? Вы предали или я связана с партизанами? Не мог же Краковский сам предупредить Батю.
— Но ведь кто-то из нас троих донес им?!
— В таком случае, безусловно, донесла я. И на вас, и на себя. Удивляет, как вы, придя к такому выводу, до сих пор держите меня в своем штабе. Давно следовало арестовать и судить по законам военного времени.
— Это сделать никогда не поздно. Но я поделился своими подозрениями, все еще веря тебе и не обвиняя ровным счетом ни в чем.
— Во всем этом, как мне кажется, вы не учли одного: операция «Пурга» против отряда Бати готовилась не один день, и в нее были посвящены не только мы с вами. Да и партизаны за годы войны приумножили свой опыт в борьбе с нами.
Хейфиц задумался. Слова Альбины оказались холодным душем, охладившим его воображение.
— Ты — мудрая женщина, Баронесса, — сказал он.
— Скажите, штапффельфюрер, вам не приходило в голову, что это проделки людей абвера? — подбросила Альбина «муху», чтобы направить его подозрения по ложному следу.
— Ты полагаешь?.. — сделал большие глаза Хейфиц. — Но борьба за обладание информацией происходит наверху, между Канарисом и Шелленбергом. При чем здесь мой отдел?
— Однако, если служба СД на периферии не умеет хранить тайны, значит, ей нельзя доверять снизу доверху, майн гepp…
— Ты с ума сошла, Баронесса! — возмутился Хейфиц.
— Я просто представила себе, чего может добиваться абвер, роясь в бумагах разведки СД, находящихся в вашем сейфе. И пришла к выводу: Канарис ищет доказательства, чтобы подставить Шелленберга и подчинить себе его ведомство!
Альбина встала, чтобы уйти, но в это время вошел Пауль.
— Штапффельфюрер, налетчиков было трое! Они умчались на машине в направлении леса. А вскоре люди слышали, как взлетел самолет и взял курс на Восток, в тыл большевистской армии…
— Но если не партизаны и не подпольщики, то кто же?..
Хейфиц плюхнулся в кресло.
Нервы Альбины были напряжены до предела. Сообщение же это ее обрадовало. Подозрения еще не улика, подумала она. Главное, каратели Краковского отрядом Бати разбиты, а документы с грифом «секретно», хранившиеся в сейфе Хейфица, читают и изучают в Москве.
В тот же день, с опозданием, но Зальцберг вручил ей донесение, подписав его псевдонимом.
— Что случилось, Фриц? — поинтересовалась Альбина.
— Ждал радиограммы от «активистов».
— Получили?
— О приземлении получил. А вот о том, что приступили к выполнению задания — нет. Значит, их не по одиночке отлавливали, а захватили одновременно всех. Конечно, мог бы доложить о вас своему руководству…
— Даже так… Почему же все-таки не предали меня?
— Решил остаться с вами, чтобы хоть как-то замолить свои грехи. Войну-то все равно проиграли. — Фриц махнул рукой. — Будь, что будет!
В кабинете начальника Службы безопасности стояла напряженная тишина. Хейфиц нервно шагал, обдумывая, как бы сломать, наконец, упрямство долговязого парня, стоявшего почти навытяжку и не сводившего с него глаз в ожидании его приговора.
Альбина с первых же минут допроса и по приметам догадалась, что это тот самый парень с птичьим носом, о котором доносил Кривоносый. Его поведение на допросе вызывало в ней горделивое чувство и в то же время беспокойство за него, за его судьбу. Но как ему поможешь?..
