подпольщиков. Он был вооружен немецким автоматом и увешан гранатами и напоминал бандита с большой дороги.
— Господи, как же ты напугал меня!
— Вас тоже оставили в этих краях? — спросил он.
— У меня трагедия, Игорь. Я не успела собраться, и они уехали без меня. А догнать уже не было сил, да и не на чем, — «открылась» ему Альбина, как близкому человеку. — Слишком быстро все произошло. Большевистская армия перекрыла все дороги. Удастся ли нашим добраться до Германии?..
— И как это вас не подождали…
— Как ты можешь сомневаться во мне?! — возмутилась девушка. — Ты там не был и не ощутил весь этот ужас, когда все кругом стреляет!
— Я осуждаю ваше начальство. Оно подумало прежде всего о себе. А сейчас куда же путь держите, если не тайна?
— Так. Сама не знаю куда. Наверное, навстречу смерти.
— В таком случае мы с вами уже перешли линию фронта.
— Да? И мы далеко от Постав?
— Километров двадцать пять, пожалуй, будет.
— Господи, что же мне делать? Свои бросили, чужим — не попадайся на глаза, схватят и расправятся. Страшнее положения не придумаешь. Я же — женщина! Мне не нужна война! Мое дело — держать семейный очаг, растить детей, холить мужа. А тут кровь, предательство своих же.
— Да, вас предали. Но успокойтесь, госпожа.
— Извини. Нервы не выдержали. Расчувствовалась. Разоткровенничалась.
— Пойдемте со мной. Я вас не обижу и не предам. Я знаю в этом лесу все тропинки. Вы будете спасены.
— И тебе можно верить? — усомнилась Баронесса.
— И верить, и положиться на меня можете. Служил верой и правдой господину начальнику вашему, а вам — сам Бог велел.
— Только смотри, не наведи на большевиков, — предупредила она, взглянув на него пронизывающим взглядом.
— Я сам боюсь их пуще огня. Они не простят мне ни прошлого, ни настоящего. Да и я с ними не примирюсь.
— А может быть, тебя послали разыскать меня и убить? Я должна знать правду, Игорь, прежде чем довериться тебе.
— Не смешите меня, госпожа. Да и кто мог послать? За что и с какой стати вас убивать? За службу фюреру? Великой Германии?
Баронесса на мгновение задумалась.
— Иди, я последую за тобой! — вдруг приказала она, хотя и сознавала, что делает это против собственного желания и воли. Скорее, по необходимости. Ей важно было выйти из зарослей, определиться на местности, а там и уйти. В конце концов она тоже при оружии и за себя постоять сумеет.
Кривоносый привел ее в банду Краковского. Роттенфюрер СС встретил Альбину приветливо, как старую знакомую, будто только ее здесь и недоставало. Сама же она была в состоянии растерянности, хотя внешне этого не проявляла.
— Не думала, что когда-нибудь встретимся, — слегка улыбнулась она. А в сознании было: застрелить его и застрелиться самой. И все кончено!
— Шеф прислал вас ко мне с какими-то новыми инструкциями? — спросил атаман шайки разбойников и террористов.
— Шеф так спешил вырваться из ада, что забыл о своей подчиненной, соотечественнице, о своем товарище по партии. Пока я бегала за рюкзаком, он и все сослуживцы укатили на служебных машинах вслед за поспешно отступающими войсками.
Альбина поняла, что Краковскому о ее провале неизвестно, и успокоилась. Ну, а в крайнем случае… В крайнем случае, у нее имеется пистолет «вальтер» и ампула с цианистым калием…
С ГЛАЗУ НА ГЛАЗ С ГЛАВАРЕМ БАНДЫ
Генерал Петров давно отбыл в Москву.
Оторвавшись от важнейших оперативных дел, связанных с ликвидацией других банд, Антон Буслаев выехал в город Молодечно, в Управление НКГБ, чтобы ознакомиться с ходом следствия по делу Краковского, а заодно лично встретиться с ним, поговорить по вопросам, интересующим его, как оперативного работника.
Следователь Сазонов проинформировал Буслаева о тактике Краковского, которую тот избрал на допросах, — все отрицать! Прежде чем признавать то или иное совершенное им преступное деяние, он пытался выяснить, чем располагает следствие. Особенно упорствовал, когда речь заходила о его измене Родине, сотрудничестве со Службой безопасности и абвером, участии в карательных операциях против советских партизан и подпольщиков, а после изгнания гитлеровцев, в террористических актах против советских активистов. Признавался лишь кое в чем, да и то под давлением улик. Что-то отказывался признавать вовсе, но это уже не имело сколько-нибудь решающего значения для следствия в целом. Виновность его и без того доказывалась многочисленными уликами — документами, показаниями потерпевших, очевидцев, наконец, соучастников по кровавым делам, в том числе Зиновия Аверкина. Впереди — очные ставки с ними.
Сквозь решетчатое окно камеры следственного изолятора внутренней тюрьмы УНКГБ, находившейся на окраине города среди зарослей, виднелось голубое небо. В открытую форточку, доносились благоухание пробудившейся к жизни зелени, цветов, веселый щебет воробьев, радующихся весеннему солнышку. Но Краковского все это не волновало и не привлекало. Он был отрешен от всего. Ходил по диагонали небольшой камеры, вобрав в плечи голову, заложив руки за спину. Пытался понять, как оказался в тюрьме. Перебирал в памяти всех, кто мог предать, но не находил, да и в живых уже многих не было. Анализировал поведение связного-проводника. Тот вызывал сомнения, особенно, как он повел себя в последний момент. Однако сомнение — не доказательство…
Но все-таки почему на моем пути встал Буслаев? Кто-то настучал ему? Но кто? Баронесса — немка, к тому же проверена гестапо. Эта «пивная бочка» Михей Брагин? Он сам — наци почище меня. Зиновий? Мог, конечно, сломаться. Но знали-то о моем побеге только проводник и Баронесса… Лесник видел нашу троицу на тропе. Конечно же, он, лесник, и донес! А может быть, все же проводник?…
Но главный вопрос, который занимал Краковского, — что ждет его впереди, по завершении следствия. Важно, чтобы военный трибунал сохранил жизнь, а там он наладит связи с внешним миром, «свои люди» помогут организовать побег и устроиться в жизни.
Выпив кружку сырой воды с черным сухарем, он стал перебирать в памяти вехи своей жизни. Лишь школьные годы были безмятежными, пока сидел на шее отца — директора ресторана. Единственное, что над ним довлело, — религиозность матери; будучи сама католичкой, она заставляла его чуть ли не силой систематически посещать костел и выслушивать там длинные, скучные проповеди патера. Он боролся за звание «Отличник офицерского училища». Мечтал о карьере штабного офицера, а тут началась война с Германией. Не раздумывая, при первом же подвернувшемся случае переметнулся к немцам. Надеялся уйти от войны, но немцы не посчитались с его желанием. И даже с тем, что фактом измены Родине он доказал свою приверженность Великой Германии, верность фюреру. Заставили сражаться с оружием в руках против тех же большевиков.
Раздался ставший привычным за время пребывания в этом каменном мешке звук металлического засова. Открылась массивная железная дверь. В камеру вошел Буслаев. Встреча с ним была нежелательной и настолько неожиданной, что, узнав его, Краковский застыл в оцепенении. Сазонова он еще пытался обмануть. Буслаева же на мякине не проведешь.
Лейтенант не ожидал увидеть Краковского без бороды и усов. Указал экс-атаману на топчан, сам
