Фанфик Гарри Поттер и Методы Рационального Мышления

лицо профессора, на котором была всё та же странная мягкая улыбка.

— Что вы... что вы тут делаете?

Профессор подошёл к ограждению балкона и тяжело облокотился на камень, глядя в темноту.

— Я пришёл сюда, как только меня отпустили авроры, и как только я закончил разговор с директором, потому что я — ваш учитель, а вы — моя ученица, и я за вас отвечаю,— тихо ответил профессор Квиррелл.

И тогда Гермиона поняла — она вспомнила, что профессор Квиррелл говорил Гарри про контроль над гневом на втором уроке Защиты. Она почувствовала, что краснеет от стыда. Потребовалась секунда, чтобы вспомнить слова Гарри и выдавить:

— Я... Гарри считает... что я не теряла контроль над собой. Я имею в виду...

— Я тоже это слышал, — совершенно бесстрастно сказал профессор. Он покачал головой, как будто не соглашаясь со звёздами. — Мальчику повезло, что меня перестало раздражать его стремление к саморазрушению, и теперь мне просто любопытно, что же он выкинет в следующий раз. Но я согласен с выводами мистера Поттера. Это убийство было тщательно спланировано, чтобы его не заметили ни защитные чары Хогвартса, ни директор при расследовании по горячим следам. Естественно, при настолько продуманном убийстве, нужно сделать козлом отпущения кого-то невинного, — короткая, кривая улыбка скользнула по лицу профессора Защиты, хоть он и не смотрел в сторону Гермионы. — Что же касается мнения, что вы совершили это сами... Я считаю себя талантливым учителем, но даже я не смог бы вложить подобное стремление к убийству в такую упрямую и бесталанную ученицу, как Гермиона Грейнджер.

Какая-то часть её сознания возмущённо воскликнула: «Что?», но слишком тихо, и это слово так и не прозвучало.

— Нет... — продолжил профессор Квиррелл. — Я здесь не поэтому. Вы не пытаетесь скрыть свою неприязнь ко мне, мисс Грейнджер. Спасибо за отсутствие притворства, ибо я предпочитаю искреннюю ненависть лживой любви. Но вы всё ещё моя ученица, и мне есть, что вам сказать, если вы готовы слушать.

Гермиона смотрела на него, ещё борясь с последствиями притока адреналина. Профессор Защиты, казалось, просто глядел в тёмное небо, где уже появлялись звёзды.

— Когда-то я собирался стать героем, — сообщил профессор, всё так же глядя вверх. — Вы можете в это поверить, мисс Грейнджер?

— Нет.

— Ещё раз спасибо, мисс Грейнджер. Тем не менее, это так. Давным- давно, прежде чем родились вы или Гарри Поттер, был один человек, которого провозгласили спасителем. Осенённый судьбой герой, словно вышедший из сказки, вооружённый справедливостью и возмездием, против ужасающего врага, — профессор Квиррелл коротко и горько усмехнулся, глядя в ночное небо. — Знаете, мисс Грейнджер, в то время я уже считал себя циником, однако...

Молчание в холодной ночи затянулось.

— Честно говоря, — продолжил профессор, не сводя глаз со звёзд, — я до сих пор не понимаю. Они должны были понимать, что их жизни зависят от успеха этого человека. И, тем не менее, они как будто старались сделать всё возможное, чтобы его жизнь стала неприятной. Чтобы создать любые мыслимые препятствия на его пути. Я не был наивен, мисс Грейнджер, я не ждал, что люди, облечённые властью, тут же поддержат меня без какой-либо для себя выгоды. Но их власть тоже оказалась под угрозой, и я был поражён тем, насколько охотно они отступили, оставив этому человеку всю тяжесть ответственности. Они высмеивали его успехи, обсуждая между собой, что бы они сделали на его месте, но не снисходили до того, чтобы сделать что-то самим, — профессор Квиррелл покачал головой, словно недоумевая. — Но что самое странное... Тёмный Волшебник, смертельный враг этого человека... те, кто служили ему, ретиво выполняли его задания. Тёмный Волшебник обращался со своими последователями всё более жестоко, но они лишь охотнее следовали за ним. Люди дрались за шанс служить ему, в то время, как те, чьё существование зависело от героя, лишь усложняли ему жизнь... Я не мог этого понять, мисс Грейнджер, — профессор смотрел вверх, его лицо было в тени. — Быть может, взяв на себя проклятие инициативы, этот человек снял его со всех остальных? И потому они не стеснялись мешать ему сражаться с Тёмным Волшебником, который собирался поработить их всех? Вера в то, что люди будут действовать в своих собственных интересах, оказалась не цинизмом, а чистейшей воды оптимизмом. В реальности люди не соответствуют такому высокому стандарту. И вот, через некоторое время, тот человек осознал, что, возможно, ему будет легче биться с Тёмным Волшебником одному, чем с такими последователями за спиной.

— И тогда... — в темноте собственный голос казался Гермионе чужим, — вы оставили своих друзей там, где они будут в безопасности, и попытались напасть на Тёмного Волшебника в одиночку?

— Ну, нет, — ответил профессор Квиррелл. — Я оставил попытки быть героем и ушёл заниматься более приятными делами.

— Что? — машинально воскликнула Гермиона. — Но ведь это чудовищно!

Профессор Защиты оторвал взгляд от неба и посмотрел на неё. Девочка увидела, что он улыбается... по крайней мере, половина его лица улыбалась.

— Мисс Грейнджер, вы собираетесь сообщить мне, что я ужасный человек? Наверное, так и есть. Но тогда те люди, которые никогда даже не пытались быть героями, ещё хуже? Если я, как и они тогда, ничего не стал бы предпринимать, стали ли бы вы думать обо мне лучше?

Гермиона открыла рот и обнаружила, что ей снова нечего сказать. Перестать быть героем было неправильно, нельзя вот так просто взять и уйти, но она не могла сказать, что все, кто не был героем, были просто ничем — это мышление в стиле Квиррелла...

Улыбка — или полуулыбка — исчезла.

— С вашей стороны было глупо, — тихо произнёс профессор Защиты, — ожидать длительной благодарности от тех, кого вы пытались защитить, когда назвали себя героиней. Точно так же, как и ожидать, что тот человек будет продолжать оставаться героем, точно так же, как и назвать его чудовищем за то, что он остановился, когда тысячи других не пошевелили и пальцем. От вас ожидали, что вы должны драться с хулиганами. Это было платой, которую вы обязаны отдать, и её принимали, как принцы, и кривились из-за малейшей вашей задержки. И я готов поспорить, вы уже стали свидетельницей того, как их любовь развеялась пылью на ветру, лишь только связь с вами вошла в противоречие с их интересами...

Профессор Защиты медленно выпрямился, повернулся и внимательно посмотрел на неё.

— Но вы не обязаны быть героем, мисс Грейнджер, — сказал профессор Квиррелл. — Вы можете остановиться в любой момент.

Эта мысль...

...приходила к ней и раньше, несколько раз за последние два дня.

Люди становятся теми, кем им суждено быть, делая то, что правильно, говорил ей директор Дамблдор. Проблема в том, что тут было два разных правильных пути. С одной стороны, она считала, что правильно будет оставаться героиней и не покидать Хогвартс — она не понимала, что тут происходит, но героини просто так не убегают.

И был ещё голос здравого смысла, голос школьных плакатов, предупреждающих не брать конфеты у незнакомцев, который говорил, что маленькие дети никогда не должны оставаться в опасности, с опасностями должны иметь дело взрослые. И это тоже было правильно.

Гермиона Грейнджер стояла на балконе, смотрела на силуэт профессора Квиррелла, очерченный светом появившихся звёзд, и не понимала. Она не понимала, как профессор Защиты может смотреть на неё с беспокойством на лице. Она не понимала отголоска боли, который уловила в его голосе. Она не понимала, зачем ей всё это говорят.

— Я ведь вам даже не нравлюсь, профессор, — сказала Гермиона.

Слабая улыбка мелькнула на лице профессора Квиррелла.

— Полагаю, я мог бы продолжать распространяться по поводу того, как я рассержен, что это происшествие отняло моё ценное время и прервало мои уроки Защиты. Но основная причина в том, мисс Грейнджер, что вы — моя ученица. Пусть у меня и было много других профессий, но я думаю, что в Хогвартсе я проявил себя хорошим учителем, не так ли? — внезапно глаза профессора Квиррелла показались очень усталыми. — Как ваш учитель, я советую вам рассмотреть другие варианты карьеры. Мне бы не хотелось, чтобы кто-то ещё шёл по моему пути.

Гермиона сглотнула. Она никогда не видела и не воображала себе эту сторону профессора Квиррелла, и это нарушало её представления о нём.

Профессор Квиррелл наблюдал за ней ещё несколько мгновений, а затем снова повернулся к звёздам. Когда он заговорил, его голос звучал тише:

— Кто-то в Хогвартсе выбрал вас своей мишенью, мисс Грейнджер, и я не могу защитить вас чарами, как я защитил мистера Малфоя. Директор сделал это невозможным, по причинам, которые он считает разумными. Я знаю, легко полюбить Хогвартс — я и сам его люблю. Но во Франции к Древнейшим Домам относятся иначе, чем в Британии, и, думаю, Шармбатон отнесётся к вам благосклонно. Что бы вы там не воображали на мой счёт, я клянусь, что, если вы меня попросите обустроить ваше безопасное пребывание в Шармбатоне, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы проводить вас туда.

— Я не могу просто... — сказала Гермиона.

— Можете, мисс Грейнджер, — теперь бледные голубые глаза пристально смотрели на неё. — Что бы вы ни хотели сделать со своей жизнью, вы уже не сможете достичь