оказался худощавым молодым человеком, с непроницаемо серьезным лицом и немного глуховатым голосом. Похоже, что пребывание в США приучило этого личного представителя Сталина к чисто американскому, деловому стилю общения. После традиционных приветствий, Громыко достал из своей папки послание советского вождя, и перевод его на турецкий язык. Инёню внимательно прочитал письмо Сталина.
Глава СССР предлагал Турции определится с позицией в длившейся уже третий год мировой войне, и оказать странам антигитлеровской коалиции посильную помощь. В частности, пропустить через Проливы корабли Черноморского флота, которые в данный момент крайне необходимы на северных морях, где проходят трассы конвоев, доставляющих в СССР боевую технику и военные материалы - поставки союзников по ленд-лизу. Таким образом, усиление советского Северного флота поможет снизить потери, которые несут СССР и его союзники от авиации и подводных лодок нацистов.
Сталин прямо и недвусмысленно намекал, что отказ Турции от пропуска советских кораблей в Средиземное море, будет считаться крайне недружественным шагом, и скажется на ее дальнейших взаимоотношениях не только с СССР, но и другими странами антигитлеровской коалиции. Пока есть время, Турция должна выбрать - на какой она стороне.
В общем, вежливое, хотя и неприкрытое давление. Или, как говорят в США, "предложение, от которого невозможно отказаться". Турецкий Президент посмотрел на посланника Сталина. Было видно, что этот молодой человек ведет себя так уверенно потому, что ощущает - за его спиной сила. Сила миллионных армий, огромной страны, сила победителей. Инёню знал, что русские сделали с Констанцей и Плоешти. Констанцу придется отстраивать заново, а нефтепромыслы Плоешти до сих пор горят, да так, что по донесениям дипломатов, днем в Бухаресте вся восточная часть неба затянута черной пеленой, а ночью озарена отблесками пламени. Президент подумал и решил не отказываться от полученного им предложения.
Прочитав еще раз перевод послания Сталина, а потом, посмотрев на подлиннике на энергичную и размашистую подпись советского вождя, турецкий президент положил бумаги себе на стол, и посмотрел на Громыко. Тот все это время невозмутимо наблюдал за бывшим соратником Ататюрка, словно читая, как в открытой книге, то, что творилось в душе Инёню.
- Господин Громыко, - сказал турецкий президент, - я очень огорчен тем, что нынешние взаимоотношения между Турецкой республикой и Советским Союзом далеки от тех, которые существовали между нашими странами во времена Кемаля-паши. - Инёню невольно посмотрел на портрет Ататюка, висевший на стене его кабинета. - Я не хочу сейчас искать правых и виноватых в случившемся, и считаю, что надо сделать все, чтобы вернуть то доверие и дружбу, которые были когда-то между нашими странами.
- Я то же всецело за это, господин президент, - ответил Громыко с легкой улыбкой. - да и мое руководство считает, что первым реальным и практическим шагом к возвращению доверия Советского Правительства, стало бы разрешение на проход наших кораблей в Средиземное море. Ведь доверительные отношения поддерживаются не красивыми словами, а добрыми делами. Проход наших кораблей - это реальная помощь нам и нашим союзникам в войне против тех, кто мечтает о мировом господстве.
Президент Турции помолчал, а потом, посмотрев в глаза посланнику Сталина, твердо сказал. - Господин Громыко, передайте главе вашего правительства, что Турция разрешит вашим боевым кораблям пройти через Босфор и Дарданеллы. Турецкие военные корабли будут сопровождать их до границ наших территориальных вод. Я полагаю, что это разрешение покажет СССР, Британии и США - на чьей стороне симпатии Турции в этой войне. Я напишу ответ на послание господина Сталина, и передам его в ваше постпредство.
- Скажите, господин Громыко, - спросил вдруг турецкий президент, - а почему часть ваших кораблей, ждущих разрешения на проход через Проливы у входа в Босфор, несут не военно-морские флаги СССР, а флаги бывшей Российской империи? Значит ли это, что команды этих кораблей, столь блестяще показавших себя в сражении с немецкой авиации у турецких берегов, сформированы из эмигрантов, которые в роковой для их родины час решили сражаться бок о бок с кораблями военно-морских сил СССР?
Громыко, посмотрел на Инёню, и на его невозмутимом лице появилось что-то отдаленно похожее на улыбку. - Видите ли, господин президент, - сказал он, - с общим врагом сейчас сражаются люди самых различных политических взглядов. Недаром эта война в народе уже названа Великой Отечественной. И нас не так уж важно, под каким флагом идут они в это сражение, главное это то, что это наши люди, и они сражаются за нашу страну. А то, что над некоторыми кораблями подняты старые русские флаги, так в этом мое руководство не видит никакой крамолы. Как сказал товарищ Сталин 7 ноября прошлого года во время парада на Красной площади в Москве: "Пусть в этой войне вдохновляет вас мужественный образ наших великих предков - Александра Невского, Димитрия Донского, Кузьмы Минина, Димитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова!". Скажу больше, товарищ Сталин планирует снова ввести старые знаки различий русской армии - погоны. И учредить новые ордена: "Александра Невского", "Кутузова", "Ушакова", "Суворова" и "Нахимова".
Услышав четыре последние фамилии, турецкий президент невольно поморщился. Слишком хорошо турки запомнили троих из них. Кутузов же на русско-турецких войнах прошел путь от юного прапорщика до генерала, был тяжело ранен при штурме Очакова, и чудесным образом выжил. Наверное для того чтобы в 1812 году поставить жирную точку в карьере Наполеона Бонапарта. Остальные были известны каждому турку главным образом, по тем сокрушительным поражениям на суше и на море, которые в прошлом веке нанесли русские туркам под командованием этих военачальников. Имена Топал-паши и Ушак-паши наводили ужас на турецкие армию и флот. С такими именами СССР из источника революций может превратиться в нечто иное, куда более опасное.
- А не захочет ли потом господин Сталин возродить снова Российскую империю? - осторожно поинтересовался Инёню, - Ведь ваши цари всегда мечтали отвоевать у Турции Стамбул и снова водрузить крест на куполе Айя-Софии.
- Товарищ Сталин сказал, - ответил Громыко, - что таких планов у него сейчас нет. Советскому Союзу вполне достаточно той территории, которая у него уже есть. Возможно, что после победного окончания войны у стран - союзниц нацистской Германии, изменят границы в пользу стран антигитлеровской коалиции. - При этом посланец Сталина внимательно посмотрел на Инёню. - Но Турции нечего бояться. Ведь вы, господин президент, уже обозначили - на чьей стороне находится ваша страна в этой войне. Ну, а наши противники пусть помнят римскую пословицу "Vae victis" - "Горе побежденным". Громыко еще раз изобразил на своем лице подобие улыбки, от которой у Инёню почему-то побежали мурашки по коже.
Больше задавать вопросы посланнику Сталина турецкому президенту расхотелось. Попрощавшись со своим гостем, Инёню снова подошел к окну кабинета и стал наблюдать за тем, как русские дипломаты садятся в посольский автомобиль. Вот, он тронулся с места и, поднимая клубы пыли и дыма, скрылся из вида.
Инёню вздохнул. Вот так буднично и просто решилась судьба его страны. И, похоже, что он не прогадал, сделав правильный выбор. Впрочем, на все воля Аллаха, подумал турецкий президент. Или, как любил говорить его друг Кемаль-паша, кысмет...
Сегодня в кабинете Верховного Главнокомандующего собрались не совсем обычные люди. Так получилось, что товарищ Сталин знал о них то, что они сами о себе даже и не подозревали. Это отнюдь не наполняло вождя самодовольством, скорее, наоборот, напоминало об ответственности и заставляло сосредоточиться. Получив помощь из будущего, он не имеет права даже на малейшую ошибку.
Чтобы о нем не говорили, вождь с самого детства был человеком глубоко верующим, только эта вера была внутренняя, не на показ. Обычно личные убеждения Иосифа Виссарионовича Джугашвили проявляли себя только в делах. Теперь товарищ Сталин был убежден - именно судьба или Бог выбрали его для того, чтобы принять огромную, разрушенную революцией и Гражданской войной страну с сохой, а оставить ее с атомной бомбой. И страна поверила ему. Нет, и не было у нее более великого властителя.
Используя знания, полученные от потомков, Сталин убрал от греха подальше за Урал человека, чья
