деется на свете?
Проклиная, судьбу, свою жадность и этих непонятных русских, которым не сидится дома, шкипер приказал опустить трап. Как матерый контрабандист, он даже не думал препираться с командиром военного корабля. Знал, что все это может закончится для него крупными неприятностями.
К трапу, по которому уже поднимались офицер с матросами, через толпу протиснулся генерального штаба полковник Игнатенко. Он самый старший в нашей компании. Ему уже за пятьдесят. В Гражданской войне не участвовал, был в составе Русского экспедиционного корпуса во Франции. Поскольку мы не махновская банда, то офицерское собрание назначило его, как самого старшего по званию и опыту, нашим командиром. Отчетливо помню, как волновался он тогда из-за оказанного доверия, как тряслись его руки.
Сейчас же полковник подтянут и собран, сапоги начищены до зеркального блеска, гражданская кепка сидит на голове почти как офицерская фуражка. Толпа чуть отхлынула от трапа, оставляя полковника один на один с уже поднявшимися на борт гостями.
Офицер, поручик, фигуры его не видно совершенно. Этому мешает странный, явно форменный жилет, карманы которого битком набиты разнообразным снаряжением. На правом плече, прижатый локтем, висит короткий, то ли карабин, то ли пистолет-пулемет со складным прикладом. Лицо у поручика волевое, жесткое, свежий шрам на щеке. Он смотрит на нас доброжелательно, но, в то же время, словно на ожившие экспонаты в музее, что ли. Видно, что это не первая его война. Если Манштейна в Крыму разбили такие же, как он, то я не завидую немцам.
Второй, чекист, молодой, чуть постарше моего Олега, насторожен. Но он старательно делает безразлично-равнодушный вид. Кобура нагана расстегнута, но и только. Руку он старается держать подальше от рукояти. По мелким движениям, выражению, лица и прочим, почти незаметным признакам, видно, что мы внушаем ему легкое опасение, а поручик со шрамом - какое-то непонятно уважение, смешанное с робостью.
Матросы, унтер, и два рядовых - внешне полная копия своего командира. Такая же форма со снаряжением, такие же карабины, такие же жесткие лица, смотрят - как целятся.
Немая сцена господа, прямо, как у Гоголя, Николая Васильевича. Потом поручик прикладывает руку к черному берету, - Старший лейтенант Никитин Сергей Александрович, морская пехота Черноморского флота. С кем имею честь?
Рука, приложенная в ответ к кепке, слегка дрожит. Но полковник, старается держать марку, внешне сохраняя спокойствие, - генерального штаба полковник Игнатенко Виктор Петрович. Скажите, старший лейтенант, что все это значит? Чекист и офицер, чуть ли не в обнимку?! Андреевские флаги рядом с советскими?
Поручик таинственно улыбнулся, - Уважаемый Виктор Петрович. Вы же закончили Академию Генерального штаба, и не мне вам объяснять, что есть вещи, которые знать должны далеко не все. Начальная причина всех последних событий - это секрет, который опасен для тех, кто его узнает. Вон, к примеру, Черчилль помер, узнав нечто... А ведь такой живучий был, собака. Теперь и мы можем сказать, как сказал один его соотечественник после свержения царя - "одна из целей этой войны достигнута"... Так что, один - один.
- Гм, так получается, что... - прищурился полковник, - а я вот грешным делом думал, что Англия ваш союзник...
Союзники бывают разные, господин полковник, иные, такие, что и врагов не надо. - усмехнулся поручик.
Полковник Игнатенко, очевидно, тоже был того же мнения, потому что пожал плечами и кивнул головой, - Наверное вы правы, поручик, эти "джентльмены" ищут лишь для себя выгоду, и ради нее могут ударить союзника ножом в спину. Попомните мое слово, с господином Сталиным, как только пропадет в нем нужда, они поступят точно также.
- С товарищем Сталиным, господин белый полковник... - вдруг нервно выкрикнул чекист дрожащим от ярости голосом.
Мы все напряглись, но поручик быстро разрядил обстановку, - Товарищ младший сержант госбезопасности, - сказал он спокойным, почти равнодушным голосом, - прошу вас запомнить на будущее - здесь нет белых или царских офицеров... Здесь есть только русские офицеры. Вы помните, что недавно сказал товарищ Сталин, - Гражданская война, закончилась, забудь. Все, кто хотят сражаться с фашизмом, должны получить возможность это сделать. - так что не стоит нервничать. Лучше постойте в сторонке, и подумайте над словами Верховного Главнокомандующего.
Это нравоучение поручика подействовала на чекиста, как ушат холодной воды. Он отошел к трапу и больше участие во всем происходящем не принимал. А мы были удивлены и озадачены. Поручик тем временем, снова повернулся к полковнику Игнатенко. - Итак, Виктор Петрович, надеюсь, я не ошибся - среди здесь собравшихся все русские офицеры?
- Нет, господин поручик, вы не ошиблись, мы все русские офицеры, и хотим защищать Россию от напавших на нее германцев. Как сказал Антон Иванович Деникин: "Во искупления греха Гражданской войны". Мы хотим попасть на Родину вместе с нашими сыновьями... У кого они есть, конечно. Мальчики, конечно, не офицеры, мы считаем их кем-то вроде вольноопределяющимися.
Поручик пробежал взглядом по лицам собравшихся. На некоторых из них отчаянье, упрямство, надежда, наивная решимость "искупить кровью". Видимо довольный увиденным, он кивнул, - Хорошо, господин полковник. Скажите, какова ваша конечная точка назначения?
Ответ полковника Игнатенко был коротким, как последняя затяжка сигаретой приговоренного к расстрелу, - Севастополь!
- Отлично! - кивнул поручик, - В Севастополе вас встретят. Мы предупредим кого нужно. - Он как то странно прижал ухо к плечу, будто вслушиваясь в нечто, что было внутри него, - Да, так точно, - потом поручик снова посмотрел на полковника, - Виктор Петрович, на сборном пункте в Севастополе, все желающие настоящего дела пусть спросят гвардии майора Тамбовцева. Он вас определит в бригаду генерал-майора Бережного. Засим, господа, позвольте пожелать вам благополучного плавания. Нам пора. И не бойтесь, все будет хорошо. - Сразу после этих его слов по трапу в катер спустился, сначала сержант- чекист, потом матросы, а последним поручик Никитин. Взвыл мотор и, оставляя за собой белопенный след, катер рванулся к кораблю. Мы все стояли, как громом пришибленные.
- Да, дела, - сказал кто-то, - Ничего не пойму. Дело ясное, что дело темное.
- Ничего не сказал, - ответил другой голос, - но обнадежил.
А я вспомнил, что когда-то в году этак в шестнадцатом, довелось мне встретиться на фронте со штабс-капитаном Василевским. Хоть и было то знакомство шапочным, но вырос Александр Михайлович в Красной России в большого человека. Генерал лейтенант, фронтами командует... Эх, может в восемнадцатом не к белым надо было идти на Дон, а к красным - в Москву? Кто знает, может и лежал бы я сейчас в сырой земле, как поручик Тухачевский? А может быть и армиями и фронтами бы командовал? Размечтался ты, Петр Петрович, жизнь ведь уже не переиграть...
Одно ясно - кто на свою землю под чужим знаменем придет - проклят будет, кто за свою землю ляжет - свят. Может потому мы, белые, красным проиграли, потому что связались с Антантой, и поверив щедрым обещаниям "союзников", призвали в Россию на помощь всякую заморскую дрянь: англичан, французов, японцев, турок, германцев, американцев и, даже поляков... Где-то, говорят, даже и греки отметились. Потому и проиграли ту войну, что ослепленные ненавистью землю свою предали. А те, у которых и по сей час пелена с глаз не спала, те Гитлеру в СС служат, с большевизмом воюют...
Пароход начал набирать ход, стремясь скорее приблизиться к безопасному для нас турецкому берегу. А я все стоял на корме, и смотрел на запад, туда - куда ушла русская эскадра. И думал о том, как нам теперь жить дальше-то?
Сегодня ночью радиооператоры БЧ-4 перехватили "квитанцию" немецкой подводной лодки, направляющейся из базы 2-й флотилии подводных лодок в Лорьяне на коммуникации союзников в
