мучеником похлеще истыканного копьями святого Себастьяна. Впрочем, по ночам его мучитель преображался, даря истерзанной учебой жертве столько любви и нежности, сколько и не грезилось недоучке Себастьяну.
Гарри с досадой смотрел на вереницы автомобилей, запрудивших трассу. Обидно, что до дома осталось каких-то пару миль. Если бы Гарри умел летать, он бы бросил мистера Ромео моргать аварийными огнями посреди дороги и на бреющем полете помчался бы туда, куда уже долетела душа и мысли.
Поначалу выбор Северуса — маленький коттедж, типично по-английски покрытый соломой и лишь местами черепицей — поразил Гарри своей старомодностью и нелепой сказочностью: по его понятиям, в подобный дом ведьма затащила Гензеля и Гретель поесть сладостей. Дорогой друг искал коттедж так долго и придирчиво, что, внезапно обнаружив то, что виделось ему в мечтах, вцепился в домишко мертвой хваткой и в порыве любви к свежеприобретенной недвижимости едва не раздавил в объятьях ошарашенного риелтора.
Гарри до сих пор подшучивал над соломенной крышей, не желая признаваться Северусу, что на самом деле полюбил старый коттедж: казалось, у домика есть душа. В добротной английской соломе свили гнезда какие-то мелкие пичужки, и Гарри однажды поймал себя на том, что нетерпеливо ждет тепла, когда птицы вернутся и заменят будильник жизнерадостным щебетом.
Вселившись, Гарри беспечно скакал по саду, тыкал палкой в старые птичьи гнезда, бил тряпкой по паутине на чердаке и примелькался Северусу, неутомимо съезжая по перилам крученой деревянной лестницы со второго этажа в холл. Бездумно подписав документы о том, что он является совладельцем здания, представляющую архитектурную ценность восемнадцатого века, Гарри слегка присмирел, но уважения к английской соломе так и не приобрел и вдохновенно пугал Северуса, что однажды сменит ее на шифер.
Участок вокруг дома был так велик, что больше напоминал парк. Среди деревьев обнаружилось маленькое круглое озерцо. Гарри считал его волшебным — за зиму оно ни разу не подернулось льдом. Северус с серьезным лицом утверждал, что в озере живет Большой Кальмар, и об этом написано в документах на дом. К досаде Гарри, ничего подобного в бумагах он не обнаружил: легенда оказалась выдумкой дорогого друга, которому не удавалось заставить Гарри вчитаться в текст купчей.
При переезде с чердака ноттингхиллского дома были извлечены на свет картины и книги Санни. К своему удивлению, Гарри не нашел в себе и следа былой разъедающей душу ревности, но, как ни упрашивал Северуса развесить картины в доме, своего не добился: полотна были спрятаны на новый чердак. Впрочем, несколько книг Санни по детской психологии перекочевали на полку в комнату Гарри.
Северус ворчал, что «мистер Поттер недооценивает прелести нового жилища». По большому счету, юноше было все равно, где жить, лежит на крыше солома или настил из сусального золота. Дом — это не коробка из кирпича или мрамора, а место в пространстве, где можно спрятаться от всяких бурь и прижать к сердцу того, кого любишь, думал Гарри. И куда бы мы ни поехали, привезем самих себя. Поэтому…
Звонок мобильного разорвал путаное кружево его мыслей.
— Все нормально, торчу в пробке, — губы Гарри тронула невольная улыбка.
— Мог бы и позвонить! Я места себе не нахожу, всю солому с крыши сжевал, мистер Поттер!
— Не верю, мистер Снейп! Скажите еще, Кальмара из озера выловили и съели! Без меня.
— Морепродуктов захотелось, м-м..?
— Да. Что-то вроде мяса Большого Кита.
— Не приелось?
— Вас задушить, мистер Снейп? Я тебя весь день не видел!
— Семь часов, Кит. Большая пробка?
— Приличная. Ой, уже потихоньку…
— Не спеши только, умоляю!
— Я осторожный, как…
— Как размечтавшийся на дороге лягушонок!
— Кто-кто? Мистер Снейп, вы ужасный, вредный, невыносимый… Ой, мы едем! Целую! Я мигом!
Машины впереди мистера Ромео наконец перестали дергаться и поплыли вперед.
Через пару минут Гарри, как счастливый весенний ветер, летел по автостраде. Свернув, наконец, в ведущий к дому переулок, он разминулся с машиной господина вице- председателя. Юноша привычно поднял руку в приветственном жесте, но сидящий на заднем сиденье пассажир даже не кивнул в ответ. Хуже того, Гарри показалось, что тот демонстративно отвернул от него свое честное лицо британского консерватора.
* * *
Северус, в одной рубашке и брюках, нервной пантерой расхаживал у ворот. Гарри выпрыгнул из машины. Шлепая по лужам, он добежал до дорогого друга и повис у того на шее.
— Мистер Снейп, вы сдурели? Куда вы выползли без куртки? Малфоя провожать?
— Именно, провожать, — криво ухмыльнулся Северус, прижимая его к себе. — С концами.
Гарри отстранился и недоуменно захлопал глазами.
— В каком смысле, с концами?
— В прямом. Попросил его оставить нас в покое. Мне казалось, Люциус избаловал нас своими визитами, — Северус обнял Гарри за плечи и взволнованно заглянул в его изумленные глаза. — Ты никогда ничего не говорил, но… Мне казалось, его общество не доставляет тебе удовольствия, Кит. Хотел вежливо, но… м-м… как-то не получилось, — со вздохом прибавил он.
Гарри открыл, потом закрыл рот, не в силах вымолвить и слова. Внезапно он расхохотался и обнял Северуса так крепко, что тот охнул от неожиданности.
— Я только что сказал Драко то же самое, — давясь от смеха, сказал он, любуясь ошеломленным лицом дорогого друга. — Хотел по-доброму, но не получилось. Думаю, он тоже не будет нас беспокоить.
Казалось, Северус потерял дар речи.
— Кит, ты… Ты не должен был…
— Ты тоже не должен был, — Гарри потянул его за руку, увлекая за собой к дому.
На крыльце оба остановились и опять уставились друг на друга.
— Мой чуткий, нежный, драгоценный мистер Поттер, — прошептал Северус. Он медленно провел замерзшими пальцами по разгоряченной щеке Гарри и уронил руку. На его губах блуждала улыбка.
— Мой самый любимый на свете мистер Снейп, — Гарри распахнул дверь, и на порог лег прямоугольник мягкого оранжевого света. — Мы всех разогнали! Это нужно отпраздновать. Заходи быстрей, ты замерз!
Случайный прохожий успел увидеть силуэты нежно обнявшихся людей в освещенном проеме двери.
Прохожий вздохнул и побрел дальше, улыбаясь, не в силах выбросить из головы подсмотренный кусочек чужого счастья.
FIN
Примечания в фотографиях. Откровение от автора. Читателям посвящается
Дорогие читатели! Поскольку в этой главе много фотографий, предлагаю для удобства перейти по ссылке:
http://www.snapetales.com/index.php?ch_id=96602
История наша закончилась, и читатель вправе спросить: «И что это автору неймется? Лучше б Эпилог достойный написал вместо приторной мятной лепешки!»
На первый взгляд может показаться, что то, о чем я хочу сказать, не имеет прямого отношения к темам, поднятым в фике. На самом же деле речь опять пойдет о свободе и любви.
Мне неоднократно говорили о том, что следует абстрагироваться от мнения читателей, иначе можно якобы потерять себя, пойти на поводу у публики и превратиться в машинку по производству литературного ширпотреба. Взывали, как Пушкин: «Поэт! не дорожи любовию народной. Восторженных похвал пройдет минутный шум» (на самом деле, звучало все гораздо грубее).
Будем считать, что шум утих, и можно поразмыслить в тишине и спокойствии.
Не буду ставить под сомнение авторитеты мэтров и литературных корифеев. Говорю от себя, и если заблуждаюсь, вы вправе со мной не согласиться. Свободы автора не существует, как не существует якобы свободного творчества. Где начинаются наши страсти, там всякой свободе конец. Думаю, в фике это наглядно продемонстрировано. И все же есть некая относительная свобода, в том, когда мы хотя бы понимаем, что коль направо пойдешь — коня потеряешь, а налево свернешь — себя потеряешь, — тогда мы сознательно выбираем путь, а не катимся бездумно сухим листком, гонимым ветром.
Поначалу, когда было написано только несколько первых глав, читателей со мной не было. Позже, когда «Грех» выполз на свет божий, на меня обрушился шквал всевозможных читательских эмоций. Передо мной встала дилемма — уйти с сайта, дописать фик до конца и потом опубликовать, или же продолжить активное общение с читателями и посмотреть, что из этого получится. Я выбрала последнее, потому что корчить из себя смотрителя на уединенном маяке, писать «в стол», «для потомков», «для самовыражения» — не мое. И не верится мне, что творческий человек — как птица, поет, потому что не может не петь, и плевать ей с высокой ветки, есть ли у нее слушатели. Таких «творцов» очень мало, если они и есть, то мне не встречались, а те, кто провозглашали себя независимыми от чужого мнения, попросту кривили душой. Я не орнитолог, но знаю, что даже птица поет, чтобы партнера привлечь. Поэтому не буду останавливаться на вещах очевидных: каждый из нас хочет одобрения и признания, даже малый ребенок, гордо показывающий матери корявый песочный куличик, пример тому, что это естественное человеческое желание.
Поэтому, какими бы независимыми творцами ни провозглашали себя авторы, они всё же не свободны, выбор формы и содержания тоже обусловлен множеством факторов, автору далеко не все равно, что скажут о его творении, не говоря о зависимости от своих собственных критериев (дотянул ли до своей внутренней планки). Думаю,
