Она подарила ему сахариново-сладкую улыбку.
– Спасибо вам за ваши успокаивающие слова, доктор. Не могу даже передать, как вы меня успокоили. Вы так хорошо обращаетесь с больными.
В ее голосе звучала ирония.
Он покраснел, и теперь уже он готов был взорваться.
– Какого черта, чего вы от меня ожидаете, мадам? У вас нет никаких видимых повреждений, а что касается вашей мании, у меня нет должного оборудования, чтобы лечить ее. Больше я для вас ничего сделать не могу. Я человек занятой, и этот форт место не для вас. Вы можете переночевать здесь, но я дам поручение сержанту Камерону завтра утром препроводить вас в город Баттлфорд и помочь вам найти более подходящее место для жилья. Конечно, если вы будете контролировать себя, – продолжил он суровым тоном, – и не будете впадать в безумие.
Бог ты мой, он употребил слово «безумие». Этот термин был столь же древним, как и его стетоскоп. Пейдж встала и посмотрела ему прямо в глаза.
– Нет проблем, доктор, я буду хорошо себя вести. Я не представляю себе, чтобы меня опоили Бог знает какой опасной бурдой и потащили по вашему распоряжению в какой-нибудь примитивный сумасшедший дом.
Его рот сжался, но он промолчал. Он молча открыл перед ней дверь и провел ее по узкому коридору и по крутой и узкой лестнице. Наверху была другая дверь. Он вытащил из кармана связку ключей, открыл дверь и отступил в сторону, пропуская ее.
В комнате было темно, и Пейдж остановилась на пороге. Он прошел вперед и зажег свечу, поставив ее в подсвечнике на хрупкий столик, стоявший у стены.
В этом мерцающем полусвете Пейдж двинулась вперед, потрясенная тем, что увидела. Комната судя по всему использовалась под склад. В одном углу были свалены седла, в другом деревянные ящики. Повсюду валялись коробки и пакеты. Узкая незастеленная кровать с неаппетитным матрасом приютилась около единственного маленького окошечка, наглухо закрытого. Здесь было жарко и стоял затхлый, прокисший запах. В углах виднелась паутина.
Она с отвращением сморщила нос.
– Здесь дурно пахнет. Вы не можете ожидать, что я буду здесь спать.
– Дело в том, что из-за лихорадки форт перенаселен. Боюсь, что это единственная свободная комната. Прошу извинить меня за пыль. Я пришлю кого-нибудь со всем необходимым и едой.
– Где здесь ванная?
Он бросил на нее один из тех взглядов, с которыми она уже познакомилась, такой взгляд, словно ее совершенно естественные вопросы были оскорбительными.
– Я позабочусь, чтобы вам принесли таз и полотенца. А сейчас я должен извиниться.
Таз и полотенца были не совсем тем, что она имела в виду, но он уже закрыл за собой дверь. К ужасу своему она услышала, как повернулся в замке ключ – ее заперли.
Пейдж двумя прыжками достигла двери, пламя свечи опасно метнулось от вихря, поднятого ее длинной юбкой.
– Вы не можете так поступать со мной! – крикнула она. – Откройте дверь! Вы не можете запереть меня здесь как какое-то животное!
Она услышала, как его башмаки застучали вниз по лестнице, и принялась кричать во всю силу своих легких и бить кулаками по прочным доскам.
– Откройте дверь, не запирайте меня здесь, пожалуйста, не запирайте меня здесь…
– Мисс Рандольф. – Его раздраженный голос с легкостью перекрыл и грохот ее ударов, и ее крики. Должно быть, он вернулся, потому что оказался у самой двери по ту ее сторону. – Выслушайте меня. Форт полон мужчин – и индейцев, и белых, и большинство из них жаждут иметь женщину. У меня на руках множество жертв горной лихорадки. Я не собираюсь иметь дело еще и с такой лихорадкой, которой вы заразите остальных мужчин. Я не хочу, чтобы здесь был бунт. Эта дверь заперта ради вашей безопасности и моего спокойствия.
– Тогда по крайней мере дайте мне ключ, дьявол вас побери! Я с таким же успехом могу запереть дверь изнутри.
Наступило недолгое молчание, потом он сказал своим низким мягким голосом:
– Мисс Рандольф, в свете предположения сержанта Камерона о вашей профессии в сочетании с тем, что было на вас надето, когда он нашел вас, я полагаю, что будет безопаснее, чтобы ключ остался у меня.
Она никогда не рассматривала убийство как способ решения любых вопросов, но сейчас она была способна на убийство.
– Вы… жалкий, глупый идиот! Мне нужен туалет.
У нее заболело горло от крика.
– Я уже сказал, что вам принесут все необходимое, мисс Рандольф. Я собираюсь это сделать как только вы перестанете занимать мое время.
Нет ли намека на смех в его голосе? Не находит ли он все это развлекательным? Кровь застучала у нее в висках, перед глазами заплясали красные точки, и Пейдж подумала, не хватит ли ее удар от злости.
Его башмаки простучали вниз по лестнице, а она привалилась к двери. Бессильный гнев накатывал на нее волнами. Она простояла так несколько минут, голова упиралась в доски двери, все ее тело трепетало. Она всегда считала себя разумной женщиной и не могла припомнить, когда вот так теряла самообладание. Но она и никогда не оказывалась в столь странной ситуации, и это пугало ее.
Она прошла к кровати и присела – больше сидеть было не на чем. От матраса поднялось облако пыли.
Потом она снова встала и начала борьбу с толстыми ставнями на узких окнах, но открыть их не смогла.
Она оказалась арестанткой. За один короткий день она проделала путь от высоко уважаемого женщины-врача до такого состояния. Она попыталась логически проследить путь, который привел ее сюда, возвращаясь мысленно к тому моменту, когда она вступила в круг. Оставался невероятным тот факт, что потеряла сознание она в одном мире, а очнулась в другом, отстоящем на сто одиннадцать лет в прошлом.
Ей показалось, что прошло много времени, когда она вновь услышала стук башмаков, поднимающихся по лестнице. В замке повернули ключ, и в комнату вошел Болдуин с простынями, одеялами и полотенцами в руках. На одной руке у него висел зажженный фонарь, и этот сравнительно яркий свет сделал комнату повеселее.
Вслед за Болдуином в комнату ввалился бородатый седой старик с морщинистым лицом и озорными черными глазками. Он сильно хромал, одет был в черные потертые штаны, пропотевшую белую рубашку и жилет, такой узкий для его живота, что пуговицы, казалось, в любой момент могут отлететь. Опоясан он был ярко-красным шарфом, в руках нес кувшин, эмалированный таз и некий предмет с крышкой, в котором Пейдж распознала ночной горшок.
– Бонжур, мадам.
Он дружески кивнул ей, ухмыльнулся и доброжелательно подмигнул ей, устанавливая кувшин и таз на столе, где Болдуин уже поставил фонарь. Потом деликатно отнес ночной горшок в дальний угол за сваленными там седлами.
– Урман Леклерк, а это мисс Рандольф, – коротко представил их друг другу Болдуин. – Через полчаса Арман принесет вам обед. Я полагаю, что у вас есть все, что вам сейчас нужно.
Когда доктор входил в комнату, он только бросил на нее мимолетный взгляд, а теперь уже повернулся к двери, пропуская Армана впереди себя.
– Подождите, пожалуйста, подождите минутку. – Пейдж вскочила на ноги. – Вы можете хотя бы открыть это окно? Я задохнусь здесь, если не будет свежего воздуха.
Болдуин подошел к окну и снял запоры, державшие ставни, и распахнул окно. Снаружи было темно, но свежий холодный воздух ворвался в комнату, разгоняя пыльную духоту. Пейдж вздохнула с облегчением, почувствовав, что может наконец дышать.
Мужчины вышли, не сказав более ни одного слова, а Пейдж придвинула стол к двери. Она не хочет,
