Мать Мария (1891-1945). Духовная биография и творчество

Без учета этого покаяния за то, что"божеские почести"были возданы чему?то, кроме Бога (вспомним, Народ, мужа–Владыку, Блока–жениха – наряду с Христом) нельзя понять духовной биографии Е. Скобцовой.

Раздел"Смерть"свидетельствует о переходе автора от трагического восприятия смерти к мистическому. Умершие являются первыми предстателями и молитвенниками за живых. Раздел"Ликованье" – редкий в русской лирике пример стихов, передающих радость бытия в Боге, обретаемого в земном странничестве и нищете, которые познала Е. Скобцова в своих скитаниях по Франции. Дух ликует, когда он находит прибежище не в мире, а в Боге. Наконец, в разделе"Мир"мы находим стихи, в которых поэтесса вопрошает Бога о смысле страдания одних людей и причине равнодушия к их страданиям других. Эти стихи ставят вопрос о том, допустимо ли принять такой мир Божий. Ответом на ее вопрошание является образ Агнца, принявшего крест за спасение мира. Экзистенциально этот ответ усваивается Е. Скобцовой в ее собственном скитальчества по миру, когда свою"безночлежность"она понимает как вольно принятый крест в подражание Сыну Человеческому. В свою очередь примиренность с Богом и с людьми через вольно принятый крест приносили ее душе покой и единение со всем Божиим творением.

Предмонашеский период в жизни и творчестве Е. Скобцовой был исключительно плодотворным и насыщенным. Даже неполный обзор ее деятельности в РСХД, философского и поэтического творчества говорит о настоящем всплеске ее творческой активности. В духовном отношении в Е. Скобцовой в это время происходил серьезный перелом, который она сознательно и упорно совершала. Через"огненное покаяние"перед Богом, труд и сострадание людям Е. Скобцова шла к истинному христианству. Путь этот не был легким, о чем свидетельствуют стихи. Не был он и безошибочным, как видно из ее увлечения софиологией (от которого осталась вышивка Софии–Премудрости Божией) и русским мессианством. Тем не менее, она явно стояла на пути творческого преодоления прошлого, пути покаяния и преображения.

Что касается поэзии, то, рассматривая отдельные разделы"Тетради", можно убедиться в том, что в большинстве стихов Е. Скобцовой, как и в ней самой, происходило изживание трагического восприятия мира, характерного для первого эмигрантского периода. От трагедии Е. Скобцова переходит к христианской мистерии, таинственной жизни во Христе. При этом ее творчество далеко не исчерпывается такими темами, как материнство и любовь к людям и творению. Практически все основные аспекты ее жизни как всецелой подготовки к монашеству были творчески осмыслены в стихах. Поэтическое творчество Е. Скобцовой еще в большей мере, чем философская публицистика, служило формированию христианского отношения к той или иной стороне жизни. Анализируя циклы (разделы)"Тетради", можно проследить (что мы и делаем в третьей главе), как в неотделимых друг от друга жизни и творчестве Е. Скобцовой, происходило становление ее духа. Оно все ближе подводило ее к тому евангельскому христианству, которое она исповедовала потом до конца своей жизни. Вместе с тем, рассматривая путь Е. Скобцовой к монашеству, мы видели, насколько преемственной была тематика и поэтика ее творчества. Вновь и вновь мы могли убедиться, что на протяжении всей своей жизни она сохраняла единство личности, несмотря на постоянные и часто радикальные перемены своего мировоззрения и образа жизни. Сохранила Е. Скобцова это единство и в следующий период, уже после монашеского пострига.

6. Монашество. На пути к"Православному Делу"(1932–1935 гг.)

В марте 1932 г. Е. Скобцова была пострижена в монашество с именем Мария в честь преп. Марии Египетской, обратившейся от блудной жизни к подвижничеству в пустыне и ставшей для православных образцом покаяния и отшельнической жизни. Уже в"Руфи", в последнем стихотворении"Монах"Кузьмина– Караваева писала о том, как монах уходит из общежительного монастыря и становится отшельником. А ведь эти стихи, выражающие ее собственные духовные устремления, были написаны непосредственно перед вступлением Кузьминой–Караваевой в партию эсеров! Всю жизнь мать Марию сопровождали две, на первый взгляд, совершенно противоположные установки – стремление к отшельнической жизни и служению людям. Поэтому было бы, как нам кажется, неверно повторять, вслед за митр. Евлогием, что Е. Скобцова"приняла постриг, чтобы отдаться общественному служению безраздельно"[100]. Для самой матери Марии"пустынножительство"оставалось неизменным идеалом, но в том?то и особенность ее жизненного пути, что пустынножительство как крайнее выражение любви к Богу, когда ради Него оставляют все, было соединено ею с другой составляющей христианской жизни – любовью к человеку.

Сам постриг был понят матерью Марией как исход из мира в пустыню, но помимо исхода из мира она понимала постриг и как возвращение к Отцу"блудного сына". Ведь постриг сопровождается отменой"отчества", что означает, что у монаха теперь один только Отец – Небесный, а также получением нового имени ("Отменили мое отчество / И другое имя дали / Так я стала Божьей дочерью"(171)). В статье"Рождение в смерти"(1936?) мать Мария делает идею"возвращения к Отцу"основной в своем истолковании спасительной миссии Христа и теодицеи. Христианин должен"в муках, в страдании, в скорби, – как угодно, – родиться для вечности, войти в Отчий дом, и пребывать в нем вместе со всеми, кто уже прошел или еще пройдет через муки рождения"[101].

Вся земная жизнь в этой перспективе понимается матерью Марией как"исход":"Мы… готовимся к великому исходу"[102]. Монашество – это не обязательно переселение из мира в монастырь или переселение в пустыню в смысле отшельничества, но обязательно исход из"ветхого человека", начало сознательного рождения в вечность, являющегося со–распятием Христу.

После того, как мы установили связь между мыслями матери Марии 1932 и 1936 г., можно поставить под сомнение утверждение Н. Бердяева, повторяемое о. Сергием Гаккелем, что она пережила"медовый месяц монашества", но вскоре обратилась к обычной для себя общественной деятельности, охладев к"чистому"монашеству"[103]. Формально мать Мария и в самом деле вскоре перешла от уединенной жизни (в комнате–келье, которую ей отвели Л. А. и В. А. Зандеры в Кламаре) к деятельности в миру[104]. Но в том?то и дело, что отныне ее труды были уже не просто общественно–церковной деятельностью, но муками рождения в"Отчий дом вечности". Поэтому, если считать сутью монашества подготовку к встрече с Богом (ради чего, собственно, и уходили в пустыню монахи в древности[105]), то так понимаемый монашеский подвиг у матери Марии никогда не прерывался и не ослабевал.

Стихи матери Марии куда точнее, чем слова многих ее друзей, а тем более врагов, отражают ее истинный духовный настрой. Из них (раздел"Иное"в"Тетради") видно, что она не понаслышке знала, что такое отрешение от мира, аскетическая борьба, молитва, борьба с бесами, умерщвление плоти, спогребение Христу и схождение во ад, единственным Спасителем из которого является Господь:

…И за стеною двери замурую.

Тебя хочу, вольно найденный гроб.

Всей жизнью врежусь в глубину земную,

На грудь персты сложить и о земь лоб.

Мне, сердце тесное, в тебе просторно.

И много ль нужно? Тело же в комок.

Пространство лжет, и это время вздорно,

Надвинься ниже, черный потолок.

Пусть будет черное для глаз усталых,

Пусть будет горек хлеб земной на вкус,

В прикосновеньи каждом яд и жало,

Лишь точка света – имя Иисус.

1933 (180)

Если после чтения этих стихов обратиться к мнению митр. Евлогия:"Монашества в строгом смысле этого слова, его аскезы и внутреннего делания, она не только не понимала, но даже (его) отрицала"[106], то можно усомниться, вполне ли понимал сам митр. Евлогий мать Марию.

Описав, как происходил"исход"матери Марии из мира на духовно–аскетическом уровне, вернемся к той идейной проблематике, рассмотрение которой оборвалось выше. В плане идейном, как мы помним,