бы… стоп, может, и в тех вещах тоже маячки? Блин, насмотрелся сериалов забугорных, откуда у родной милиции средства на чипование всех шмоток у подозрительных типов?
Ночь тянулась под унылые размышления. Окно выходило во двор, света в нем был ровно один тусклый фонарь, и за час, что я от скуки стоял смотрел, никто во дворе не появлялся. Час на сон, больше не удалось, полчаса на медитации, когда-то выученные в одну из ежегодных отлежек в больнице у Дока, помогать не помогали, зато время уходит замечательно. Ну и пока лежишь спокойно отдыхаешь, не напрягаешься, таблетку бережешь — все польза.
Дима проснулся, когда за дверью зашумели. Наш конвоир был настолько вежлив, что даже постучал в дверь, правда, уже войдя.
— Подъем! Завтрак.
Макароны, опять сосиски, какао. Словно в пионерлагере побывал, ностальгия.
Умываться не полагалось, хорошо хоть туалет был, не ведро. За две недели я так и не удосужился найти бритву в перевезенных из дома вещах, и теперь щетина как-то особенно не гармонировала с гладкой пластмассой ошейника, заставляя все время тянуться поправить что-то на лице. Я даже начал сожалеть, что забыл четки в кармане бушлата, сейчас было бы неплохо занять руки.
— Михалыч, как думаешь, что дальше будет?
— Короткая несчастная жизнь, смерть в мучениях, адские котлы навечно.
— Тьфу на тебя! Я о стране.
— А что со страной? Пережила монголо-татар, царей, коммунистов, переживет и магов.
— Ладно-ладно, уточню — как жить-то будем?
Кажется, ему и в самом деле было интересно мое мнение. Хм, и как же будем жить, в свете узнанного за последние сутки?
— Будут искать магов и ставить их под ружье. А маги будут сопротивляться. Волшебство обложат налогами, откроют Министерство магии. За большие откаты будут позволять творить чудеса на сторону.
— Потом появятся магические кооперативы…
— Приватизация магии…
— Магоолигархи закупят всех государственных, — щелчок по ошейнику, — Магов.
— Потом придет основательный и понимающий руководитель.
— И в его Темной цитадели все обретут окончательное счастье. Черт, Михалыч, тебе надо писать книги!
— Я писал. Хреновое занятие.
— Почему?
— Год пишешь, еще год уговариваешь издательство взять книгу, потом год выцарапываешь свой гонорар. Те же деньги можно получить гораздо более простыми путями.
— Ты еще и писатель? Ничего, магам теперь будут хорошо платить…
— А передовикам будут давать дополнительную порцию мармелада и разрешать свидания с родными.
— Блин, ну чего ты мне мечту губишь? В кои-то веки за простым манагером спецслужбы охоту объявили, я ж теперь на вес золота, уникальный специалист!
Ответить, что магов-массажистов вряд ли ждет большое будущее я не успел, дверь открылась, на пороге возник боец в камуфляже и с автоматом.
— Михайлов? На выход.
— Давай, Михалыч.
Наручники не одевали, но шли со мной сразу двое, один впереди, один сзади. Не думаю, что боятся, наверное… черт его знает, что “наверное”. Идут и идут.
В кабинете подполковника не оказалось, сидел знакомый следователь, безразлично взглянувший на меня и тут же отвернувшийся к разложенным бумагам.
— Здравствуйте, товарищ Иванцов.
— Здравствуйте, гражданин Михайлов. Присаживайтесь.
Он снова начал шуршать бумагами. Видимо, привычный прием въелся настолько, что стал частью образа.
— Вас переводят в подмосковный пансионат. Там выяснят ваши возможности, проведут испытания, определят, чем вы можете быть полезны.
— Значит, мое мнение никого не интересует?
— Нет. Вы мобилизованы на военную службу.
— С инвалидностью?
— В особом порядке. Лекарство и врача вам обеспечат.
Зашибись. Даже не делает вид, что уговаривает.
— Ну да. Старая история.
— Какая?
— Спор на одном форуме. Пытались придумать девиз для России. Ну там как в США — “равные возможности”, Польша — “еще не сгинела” и так далее.
— И что придумали? Хотя уже догадываюсь…
- “Ты должен!” Коротко и ясно. Стоит только стране обратить внимание на гражданина, как звучат эти слова.
— Это законы нашей страны.
— Законы, придуманные неизвестными мне людьми, определяют мою жизнь? И почему я должен им повиноваться?
— Потому что этих неизвестных вам людей выбрали такие же граждане страны как и вы! — Он даже легонько прихлопнул ладонью по столу.
— Пойдемте на улицу, проведем опрос. Сколько из встреченных нами граждан страны проголосуют за то, чтобы расстрелять всех депутатов без суда и следствия?
— Не так уж и много.
— Это смотря где спрашивать. Есть места, где таких было бы большинство. Надо ли нам поддерживать и такое мнение большинства?
Он пристально посмотрел мне в глаза. Один из немногих, кто даже не дрогнул, когда я уставился ему точно в переносицу, смотрел, поигрывая скулами, чуть откинувшись на спинку кресла, и молчал.
— Значит, для вас понятие “моя страна” ничего не значит?
— Для меня понятие “эта страна” — место, где я живу. Все остальное решается при личном контакте.
— А на тех, кого вы не видите, вам плевать?
— Вам плевать и на тех, кого вы видите как сейчас, в упор.
У двери шевельнулся охранник, и Иванцов смог отвести взгляд не теряя лица. Секунд десять он смотрел мимо меня, потом перебрал бумаги в папке.
— Пусть живу я, а все остальные — как хотят? Стоите из себя высшее существо?
— Строить? Зачем? Я и так москвич.
На шутку он внимания не обратил. Похоже, что я не прошел какой-то экзамен, придуманный им прямо сейчас. Плохо, что и он мой экзамен пройти не хотел. Это не Сергеев, сам ставший магом, это простой чинуша из органов, привычно решающий чужую судьбу в соответствии с инструкцией, помноженной на желание левой пятки.
— Знаете, Михайлов, нас, до того как назвать “мракоборцами” пытались именовать инквизицией.
— И?
— Пожалуй, в этом что-то есть.
Угу. Прямая угроза? Действительно, не будь у меня таких заклинаний, и я бы испугался его. Пожалуй, еще вчера испугался бы. И согласился бы работать с добрым подполковником, уехать сегодня куда угодно, только подальше отсюда.
— Можно и так назвать. Вот только мы живем в век быстрой информации. Все хорошо знают, что
