немедленно объединить?
– Не вижу, товарищ генерал, пока никаких предпосылок к этому. Вы нашли правильную формулировку – случайность. Гудермес – город небольшой, события здесь могут переплетаться. Случайно...
Выйдя после совещания вместе с полковником Согриным, майор Султанов спросил напрямую, и достаточно ехидно, задетый, видимо, ведомственными разногласиями больше, чем существом вопроса, в котором он сам заинтересован:
– Так вы, товарищ полковник, считаете, что события не переплетаются в одно дело, которое необходимо объединить производством?
– Я считаю, что у моей группы руки должны быть развязаны для самостоятельных действий, поскольку у нас с генералом Ивановым разные задачи и, главное, почти противоположные цели.
Султанов ухмыльнулся:
– А все же ловко вы от него избавились.
– Это называется – «рубить хвосты», – объяснил подполковник Сохно. – Учитесь, майор, это вам сгодится во время будущей долголетней службы...
2
В Москве в отличие от других городов, которые за такой короткий промежуток времени пришлось посетить, Джабраила никто не встречал. Это и не было обговорено сразу. Здесь ему уже необходимо было действовать самостоятельно и контактировать, помимо своих непосредственных помощников, только с очень ограниченным кругом лиц. Конспирация в Москве была делом обязательным и тщательно продуманным.
Может быть, из-за этого, может быть, из-за раздражения, которое вызывал сосед по купе – полковник, всю ночь пивший противное вонючее пиво, запах которого мешал Джабраилу уснуть, хотя он очень устал от долго топтания по улицам Питера, но настроение было – хуже не придумаешь.
Плохо с таким настроением приступать к работе. Примета нехорошая.
Площадь трех вокзалов встретила Джабраила обычной грязной и слякотной суетой. Раздражал запах бомжей, собирающихся по традиции как раз против выхода с Ленинградского вокзала. Хриплые голоса, запах мочи, мат и разбитые физиономии отвращали. Но это «визитная карточка» Москвы для всех, кто приезжает с северного направления. «Визитная карточка» заставила его поморщиться и вернуться в вокзал. Вовремя пришла в голову мысль, что ходить по городу с сумкой, не подготовившись предварительно, опасно. И даже подготовившись, лучше ходить без сумки, уже в Питере надоевшей, хотя была она и не слишком тяжела.
Он опять сдал в багаж сумку, предварительно посетив платный туалет и там, в кабинке, заменив комплект документов и превратившись в пакистанского дипломата, обладающего иммунитетом неприкосновенности, но теперь уже не побоялся оставить при себе пистолет – дипломата обыскивать никто не посмеет.
И проверить это удалось почти сразу, едва Джабраил спустился в подземный переход. Два мента остановили его властным и небрежным жестом. Приблизились вальяжно, вразвалочку, как хозяева не просто ситуации, а жизни вообще. По крайней мере, именно его, Джабраила, как им казалось, жизни хозяева.
– Сейчас скажет, что только что приехал, – сказал один другому так, чтобы и Джабраилу это было слышно. И уже по тону стало понятно, что произойдет не только проверка документов, а обычная со стороны безнаказанных ментов придирка, как правило, связанная с вымогательством. Произошла бы, то есть придирка, если бы он не был так защищен. – Они все говорят, что только что приехали и зарегистрироваться не успели.
– Что вы хотите? – Он показал высокомерное изумление такой остановкой. Тоже высокомерное и даже слегка брезгливое, как и они, но при этом он в самом деле чувствовал брезгливость. И говорил при этом, усиленно коверкая русские слова, хотя обычно разговаривал по-русски почти без акцента. Если акцент раньше и слышался, то только западный, европейский, а совсем не специфический кавказский.
– Документики кажи-ка, – потребовал сержант и сплюнул Джабраилу под ноги кожуру от семечек. Но часть кожуры повисла на толстых губах, в самом углу, и это тоже вызывало брезгливость.
Джабраил вполне величественно, с высоким чувством собственного достоинства полез во внутренний карман, с удовольствием коснулся пальцами рукоятки «беретты», и даже представил на мгновение, как изменились бы лица ментов, достань он вместо паспорта пистолет. Но достал он все же паспорт. Время не пришло еще пистолет доставать. Менты посмотрели, переглянулись и торопливо козырнули.
– Извините...
И дальше пошли уже совсем не вальяжно, словно желали побыстрее удалиться от «дипломата», которого по ошибке приняли за «лицо кавказской национальности».
Дипломатический паспорт сработал хорошо. Даже лучше, чем ожидал Джабраил, впервые прибегающий к такому документу. И вопросов не возникло, к которым он готовился, намереваясь путаться в ответах, якобы, благодаря плохому знанию русского языка. Надо будет на будущее иметь это в виду, только паспорт лучше брать не пакистанский. Лучше найти страну, к которой Чечня имеет счеты... Или лично ты имеешь счеты... Пакистанские чиновники слишком лояльны к беглым чеченцам, и не хочется платить им черной неблагодарностью...
Погода в Москве была тоже сырая, почти такая же, как в Питере. И тучи точно так же зависали над городом, ощутимые даже в утренней темноте, когда само небо и рассмотреть невозможно. Но здесь, даже вопреки стараниям улучшить свое настроение, совсем не звучала музыка в ушах. А музыка не звучала в ушах Джабраила только в местах плохих. Да, Москва была плохим и нелюбимым местом для Джабраила. Он не любил ни саму Москву, ни москвичей, считая, что здесь находится средоточие российского зла. Силы... И зла... Того, против чего он борется уже десять лет...
В мобильнике раздался звонок. Из-за сырой противной погоды Джабраил плотно застегнул плащ, и до трубки добираться пришлось долго. Звонки прекратились. Но мониторчик трубки высветил «неотвеченный вызов». Номер оказался незнакомым, но Джабраил позвонил сам, чтобы просто пообщаться с кем-то и хоть так вырваться из тоскливого состояния одиночества в этом противном городе, одиночества среди толп людей, заполнивших улицы даже в эти утренние часы.
– Джабраил! – как будто с облегчением сказал Завгат. – Никак не мог тебе дозвониться...
– Ты откуда звонишь?
– Трубка одного из наших парней...
– Понял. Как дела?
– Есть неприятности... Урусхан выполнял твое поручение... По тем трем парням... В последнем доме его «достали». Похоже, была засада... Двоих «положили», сам едва ушел. Но дело все равно сделал. Сегодня, наверное, сможешь в газетах прочитать. По крайней мере, в новостях обязательно скажут. У тебя там телевизор есть?
– Я до дома не добрался. Где Урусхан сейчас?
– Уже отправил его... Завтра в Москву прилетит. Тоже с пересадками, след путает.
– Он будет один?
– Он один в своей тройке остался.
– Это плохо. Пусть ко мне едет. Мне тоже нужна подстраховка. – Джабраил не стал говорить о том, каким одиноким он чувствует себя в Москве и что даже на такого напарника, как Урусхан, согласен.
– Он сейчас находится в самолете. Трубка должна быть выключена. Я позвоню ему позже, передам.
– Завтра я сам ему позвоню. Ты когда выезжаешь?
– Через пару часов... На машине до Ставрополя. Там поездом до Ростова, потом на самолет, и буду в Москве... может быть, ночью... К тебе зайти?
– Пока не надо. Я присмотрюсь, позвоню тебе. У тебя теперь этот номер?
– Нет. Моя трубка заряжается.
– Сколько человек уже в Москве?
– Мне трое доложили. Сразу как прибыли.
– Говори номер. Я проверю.
Завгат продиктовал номер телефона. Джабраилу повторять было не надо. Он всегда номера запоминал с первого раза.
– Что за номер? Городской?
– Квартира, где их устроили.
– Хорошо. Сотовая связь все же не слишком надежна. Не забудь про свой груз. Привезти его – для тебя главная задача.
– Он у меня уже с собой. На поясе ношу.
– Насчет Ахмата ничего не узнал?
– Я его жене звонил, интересовался. Она в истерике. Говорит, в реанимации под аппаратом искусственного дыхания. Надежды практически никакой. В сознание не приходил. Она собирается ехать в Ханкалу. Начальник горотдела обещал ей выделить для поездки машину, я предложил свою, хотя и предупредил, что сам ехать не могу, но отвезет брат. Он у меня без прав, но ездит нормально. Она отказалась. Сказала, что поедет на ментовской.
– Это лучше. И хорошо бы Ахмату в сознание вообще не приходить. Заподозрить он, конечно, никого не может, но... Все. До встречи.
– Аллах Акбар!..
Выйдя из долгого подземного перехода, который, кажется, специально для того и создан, чтобы давить на сознание человека, Джабраил остановился на тротуаре за перилами, чтобы проверить, не интересуется ли кто личностью «пакистанского дипломата». Ничего подозрительного не заметил, хотя трудно заметить слежку, когда народу на улицах уже много. Но если кто-то и есть, надо его выявить. Для этого неплохо бы в такси сесть.
Стоянка такси, как Джабраил помнил, на этой стороне улицы была около входа в Казанский вокзал. Направившись сначала в противоположную сторону, он резко развернулся, столкнулся с каким-то человеком, обгоняющим его, и быстрым шагом направился в противоположную сторону. Не оборачивался для проверки. При быстрой ходьбе оборачивание выглядит неестественным, а он хотел быть естественным, чтобы никто не подумал, будто он от кого-то убегает. Просто спешит человек по своим делам. Здесь все и всегда спешат, и неторопливая походка будет для москвичей более непривычной...
У дверей Казанского вокзала несколько человек, как обычно, стояли и покручивали на пальце ключи от машины – типичная поза московских таксистов.
– Ехать куда-то надо, командир? – сразу шагнул навстречу пузатый молодой парень, блеснув золотой фиксой. – Недорого...
Одновременно шагнули и другие, но этот первым спросил, и другие молча ждали.
– В Сокольники, – отозвался Джабраил.
Таксист услужливо распахнул дверцу желтой «Волги». Доехали быстро, пробок на улицах, о которых приходилось слышать много, еще не было. Должно быть,
