концентрированной эссенцией наркотика, для жевания. Отношение лета к зиме ускорит наш путь.
Плам разобрал черты славного лица — хотя оно было отягощено заботой и менее красивым, чем могло быть. Она наклонилась и поцеловала его.
— Вы чистое лето — если только у вас нет какой-то тайной глубины.
Плам заколебался:
— Нет, никакой глубины нет. Я всегда избегаю глубины.
Она улыбнулась:
— Да, вы героически мелки. Вы сможете написать свою книгу? Книгу о добром самозванце Хакиме?
Плам неуклюже склонился, чтобы удобнее было похлопать лодыжку своей соблазнительницы.
— Он послал вас. Ваши ноги сухие. А сюда никак не попасть сухим. По пути — лужа. Разве только Хаким проходит так каждый раз. У него есть тайная дорога.
Женщина повела головой из стороны в сторону:
— Я никогда раньше не бывала на этой половине. Я хотела пойти. Так это было возможно. Я использовала летнюю сторону Хакима. Кроме того, с вами я в безопасности. Я сказала Хакиму, что вы не темпераментный мужчина. Любой, кто воспитывался в английской школе для мальчиков и любит борьбу и бокс — я сказала ему, что вы определенно скрытый гомосексуалист, или, возможно, педофил…
— Ну, знаете ли!
Она приложила палец к его протестующим губам:
— Так легче. Я, видите ли, должна быть вашим издателем.
— Так вы — Мария?
— Мария Монтессори. Выдающийся мировой эксперт по: детскому образованию! — Она продолжала с горькой иронией: — Если вы бесполезны в Мире Реки без бумаги, представьте себе меня без юных умов, которыми нужно руководить.
Вудхауз ощутил тепло ее тела. Рука, которой он проверял ее ноги, скользнула вверх, чтобы ощутить ее фигуру. Эта кровать, в конце концов, не так уж велика, даже если он прижмется к стенке в наполовину возбужденном состоянии.
— Ах, — сказал он. — Ах!
Она откинулась. На некоторое время наступила неразбериха: колени и локти стали тем, чем они на самом деле были.
— Почему Ленин? — недоумевал Плам после первого страстного объятия. — Зачем вся эта болтовня насчет Ленина и Гитлера?
— Они украли мои идеи о пластичности юных умов. Новый человек коммунизма. Гитлерюгенд. Получите детей достаточно рано, и вы сделаете из них все что угодно.
Поцелуй — и продолжение лекции:
— Конечно, направление у них было неверным, но концепция! Чистая доска! Коммунизм оправдал себя — или нет?
Если мы опять создадим взрослых детей и обратив их в… Вы изобрели слова: «Летние люди». Это то, что нам нужно.
— Вы уверены в Хакиме? Вы ему доверяете?
Мария засмеялась:
— Я всегда могу его перехитрить, в любой день. Ведь я здесь, правда? Пусть он меня убьет. Я вернусь с моими знаниями куда-то еще и начну жить по собственному режиму. Так что я не беспокоюсь. Ну, довольно. Хватит об этом говорить. Боже, какое у тебя большое расстояние от ног до головы! И такие мягкие волосы — как у ребенка!
На следующий день Плам закончил главу вторую и предпринял прогулку. На его тропинку вышел иракский принц.
— А-а, комнатная собачка аристократа!
— Простите?
— Мне сказали — вы пишете о герцогах и графах. Высший слой. Обыкновенные люди для вас недостаточно хороши.
— Мои герцоги и графы вполне обыкновенны, — ответил Вудхауз. — На самом деле, я заодно с массами. Во всяком случае, с теми массами, которые покупают «Сатердей ивнинг пост».
— Презренные массы. Хаким их презирает. Вы не предполагаете, что он мне сказал? Он делает дурные вещи только потому, что от него их требуют. Я слыхал за свои несколько жизней, что политические деятели хнычут о таких вещах. Имели ли иные из них смелость, чтобы ожидать от своих подданных самого лучшего? Или они потворствуют худшему?
— Полагаю, и то, и другое, — пробормотал Плам.
— Да. А вы знаете, что за человек Хаким, и, тем не менее, пишете для него? Плам покраснел:
— Я пишу то, что пишу. Любой, кто что-то в это вкладывает, — идиот. Вы бы поняли, если бы когда- нибудь читали мою ерунду.
— А вы обращались к людям по нацистскому радио во время Второй Мировой войны, чтобы они вкладывали в это значение, правильно?
Краска на лице Плама усилилась:
— Это была ошибка. Я находился в изоляции и был наивен.
Не хотел, чтобы люди обо мне беспокоились. Я не знал, что мое чириканье и блеяние принесут страдания лондонцам, которых бомбят.
— Перестань ты его донимать, — сказал сзади Джим Апаш.
Принц ухмыльнулся:
— Я слышу голос Хакимова индийского скаута. Того кто бегает на свободе и выслеживает уклоняющихся от работы по сломанным прутикам. А твой арабский усовершенствовался.
— Не давай ему тебя задевать, — сказал Джим, обращаясь к Пламу, игнорируя разгневанного иракца.
— Спасибо. Постараюсь.
— Потому что, когда мы здесь начинаем драки, иногда стражники казнят всех замешанных. Я видел такое.
Плам состроил гримасу, но, дурные новости или нет, а готовность Джима помочь была вознаграждена.
— Ты куришь? Не разделишь ли со мной трубочку?
Улыбкой Джим выразил согласие. Оказавшись в хижине, вдали от ушей принца, Плам спросил:
— Э, так об этом сломанном прутике…
— Это про то, что Мария ночью здесь была? Ничего об этом не знаю. Есть там такой камень, который поворачивается, но я и о нем ничего не знаю. Третий слева, по ту сторону от лужи.
Плам пыхнул трубкой и посмотрел поверх нее.
— Я твой должник. Что до этой женщины — понимаешь, я изучаю архетипы. Тиран, вампир и дурак. Издатель, редактор и писатель. Разницы нет — Нью-Йорк или Лондон. Бандиты Двойного Дня не мечут копья с таким воодушевлением, но надо делать поправку на местные обычаи. — План вздохнул. — Может быть, я здесь не останусь. Наш иракский друг, кажется, настроился на то, чтобы совершить еще одно «дешевое путешествие». Я мог бы ускорить путь для нас обоих.
Джим улыбнулся, его смуглое лицо расплылось в дыму.
— Копьеметатели Хакима практиковались. Они достигли хороших результатов. Если правду говорят о людях, убитых в одно и то же время, вы с ним можете кончить тем, что воскреснете бок о бок.
— Не хочу этого, — Плам рассмеялся. Он сделал еще одну затяжку и передал трубку. Через пять минут окрашенных никотином размышлений Апаш кивнул и вышел. Плам повернулся к бумаге и начал главу третью.
Четвертая глава обретала форму. Жулик Ван Дорп вышел из спальни с дохлым котом под прокуренной курткой и налетел на свою служанку. Как раз в этот момент в хижину Плама вторгся целый отряд рабочего персонала, вынесли его кровать и начали устраивать другую, побольше, «потому что ведь вы такой
