Платон. Государство 7. Василид — христианский ересиарх, один из основоположников гностицизма, старший современник Климента — определял Бога посредством отрицания. Владыкой мира считал падшего ангела.
118
Платон. Законы 12.
119
120
Климент колеблется между тем, чтобы считать античных философов «ворами», и тем, чтобы признавать у них альтернативный способ постижения Бога. Можно предположить, что Климент склоняется ко второму, а первое — риторический оборот, введенный под влиянием антиэллинских настроений среди христиан.
121
Здесь мы наблюдаем парадоксальный тезис Климента о том, будто Бог обитает во тьме неверия.
122
Орфей — легендарный фракийский певец и прорицатель, которого Климент, вслед за древними греками, называет теологом. Эллины считали его предшественником Гомера, а секта орфиков видела в нем своего основателя. Согласно философии орфизма, люди появились из праха злых великанов (титанов), испеиеленных богом Зевсом за убийство его сына. Отсюда жизнь есть страдание во искупление вины титанов. Боги являются порождением Хаоса.
123
Климент имеет в виду, что совершенствование, прогресс или эволюция продиктована не механическими, но телеологическими причинами. Будущий предел инициирует развитие.
124
Информация детерминирует выбор. Однако совершенная информация способна привести нас к такой развилке возможностей, которая делает нас более свободными, чем прежде.
125
Информация детерминирует выбор. Однако совершенная информация способна привести нас к такой развилке возможностей, которая делает нас более свободными, чем прежде.
15 Очередной пассаж, где Климент обозначает себя как сторонник конвергенции между античным платонизмом и религиозной христианской доктриной.
126
Софокл. Антигона.
127
Т. е. Иисусу Христу.
128
Климент связывает фрагмент из Второзакония («Пророка из среды тебя, из братьев твоих, как меня, воздвигнет тебе Господь Бог твой — его слушайте» (Втор. 18, 15)) с предсказанием миссии Иисуса Христа.
129
Т. е. путем разума. Климент настаивает на взаимозаменяемости пути разума и пути веры (Откровения).
130
Климент восхищается подвигом первых христиан, которые, сталкиваясь с преследованием властей, даже перед лицом смерти демонстрировали несгибаемость воли и несокрушимость своей веры.
