а более дюжины одновременно находились у причала. Сотни бойцов вспомогательных когорт выносили из глубоких трюмов широконосых грузовых кораблей амфоры и мешки и помещали их на подводы для дальнейшей транспортировки наверх.
Наверху, на невысоком склоне, можно было увидеть крепкие ворота и увенчанный частоколом земляной вал, окружавший территорию хранилища. Вдоль его внутреннего периметра тянулись возведенные на кирпичных фундаментах зерновые склады, а по соседству с ними на специально размеченных площадках теснились промаркированные амфоры с маслом, вином или пивом. Дальше, также на специальных площадках, складировались метательные копья, мечи, сапоги, туники, щиты.
Отдельный бревенчатый забор ограждал тесную толпу пленных бриттов, дни напролет сидевших на корточках под палящим солнцем. В положенное время их загонят в трюмы возвращающихся в Галлию судов, а в конце долгого путешествия они окажутся на большом невольничьем рынке Рима.
За стенами главного хранилища находилась армейская скотобойня, где умелые мясники забивали свиней и быков. Сбоку от нее высился огромный холм потрохов и прочих непригодных в пищу отходов. Над этим поблескивавшим в солнечном свете холмом с пронзительными криками и хлопаньем крыльев вились стаи чаек и прочих падальщиков. К сожалению, легкий ветерок разносил над водой не только их гвалт, но также ужасающее зловоние.
Когда транспорт подходил к пристани, оно настолько усилилось, что многих людей Макрона вывернуло, однако локтях в ста от причала судно вышло из подветренной зоны и воздух худо-бедно расчистился. Катон вцепился в деревянный поручень и сделал несколько жадных, глубоких глотков, чтобы освежить легкие. Кормчий опытной рукой развернул укрепленное на корме рулевое весло, и тяжелое судно плавно встало к пристани боком.
— Весла наверх! — проревел, сложив ладони чашечкой, капитан, и гребцы быстро выполнили команду, вытащив из воды весла и аккуратно сложив их на палубе.
Матросы, стоявшие на носу и на корме транспорта с бухтами причальных канатов в руках, по приближении к пирсу бросили концы людям, дожидавшимся у швартовых тумб. Те подтянули судно к деревянному настилу и закрепили канаты. С борта немедленно сбросили сходни, и по откосу, заставленному носилками с ранеными, возле которых сидели на корточках бойцы вспомогательных испанских когорт, к кораблю спешно спустился дежурный младший трибун. Взбежав на палубу, он огляделся, приметил Макрона и торопливо направился к нему.
— Центурион, какой у тебя груз?
— Живой, командир. Моя центурия и некоторое количество списанных по ранению, — ответил Макрон, отсалютовав трибуну, после чего вынул из висевшего у пояса фуражирского мешка складную восковую табличку.
— Здесь мои предписания, командир. Мне вменено принять под начало пополнение, предназначающееся для Второго легиона, и доставить людей в лагерь на реке Тамесис.
Трибун скользнул взглядом по табличке и кивнул, увидев на воске оттиск армейской печати.
— Хорошо, высаживай своих людей и поднимись в штаб. Там тебе и твоим людям отведут палатки для ночлега и зачислят на пищевое довольствие. Ступай.
Стоя у сходней, трибун нетерпеливо барабанил пальцами по поручням, пока солдаты Макрона сходили на берег. Едва трап освободился, трибун выкрикнул приказ, и испанцы начали заносить на борт носилки с искалеченными людьми. В глаза бросались замотанные окровавленными бинтами культи, а один человек (сквозь повязку на его голове проступали пятна крови) орал во всю глотку что-то бессвязное и невнятное. Похоже, он лишился рассудка.
Глядя на него, Катон поежился.
— До окончания кампании таких будет еще много, — промолвил Макрон, заметивший реакцию юноши.
— Я бы, наверное, предпочел умереть.
В этот время безумец забился в судорогах, угрожая перевернуть носилки и свалиться с шаткого трапа в воду между бортом и пристанью.
Макрон покачал головой:
— Я тоже, парень.
Взяв свою котомку, центурион приказал людям поднять вещевые мешки, и центурия двинулась вверх по склону, к главным воротам портового хранилища, на территории которого находился и гарнизонный штаб. Штатский писец, явно скользкий тип, неохотно принял у Макрона заявку интенданта Второго легиона на замену снаряжения, пересчитал бойцов шестой центурии по головам, сверил результат со списком и выделил им несколько палаток в самом дальнем углу возле вала.
— А как насчет пищевого довольствия?
— Получишь на складе сухой паек. Сушеное мясо.
— На хрен мне сдалось твое сушеное мясо? Моим людям нужно свежее мясо и свежий хлеб. Давай, займись этим.
Писец положил перо, откинулся назад и скрестил руки.
— Свежего мяса и хлеба в наличии нет. Они предназначены для людей на передовой. И не тебе, центурион, указывать, чем мне заниматься. С твоего позволения, я с этим сам разберусь. Не мешай мне работать.
— Ах ты говнюк! — взревел Макрон, потом, сбросив котомку, потянулся и схватил писца за тунику. Одним мощным рывком он вытянул его на себя через стол, разбросав всю его писанину и перевернув чернильницу. — Послушай меня, ты, кусок дерьма, — процедил Макрон сквозь стиснутые зубы. — Видишь этих людей? Это все, что осталось от моей центурии. Остальные погибли. Понял? А где ты, хрен долбаный, находился, когда они погибали? — Он перевел дух и медленно разжал кулак, выпустив ворот туники. — Так вот, запомни мои слова как следует, потому что повторять я не стану. Мои люди должны получить свежий хлеб и свежее мясо. И хрен я попрусь за всем этим на склад — пусть еду доставят прямо в наши палатки. Если это не будет сделано к вечерней страже, я лично вернусь сюда и выпущу тебе кишки. Уразумел?
Писец, с вытаращенными от испуга глазами, торопливо закивал.
— Не слышу тебя. Ответь громко и четко.
— Да, центурион.
— Что «да»?
— Да. Я прослежу, чтобы твоих людей обеспечили едой. И не нужно ли им вина?
Позади Макрона послышались одобрительные восклицания, и центурион позволил себе изобразить что-то похожее на улыбку.
— Это очень удачная мысль. Не такой уж ты, я гляжу, и тупой. Думаю, в конце концов мы сумеем поладить.
Он повернулся к своим людям и под одобрительный гомон увел их в отведенные им палатки. Катон, глядя на растерянного писца, рассмеялся, а потом повернулся и догнал центуриона.
Макрон, в отличие от него, хотя и был доволен тем, что отстоял интересы своих подчиненных, корил себя за излишнюю несдержанность. Причиной тому была усталость, а также остаточное похмелье, и он даже пообещал себе нынче вечером не налегать на вино. Правда, ему тут же вспомнилось, что вино будет бесплатное и упускать возможность напиться задарма просто глупо. В конце концов он принял мудрое решение — выпить поменьше, но не сегодня, а в какой-нибудь другой вечер.
Вскоре Макрон с довольным видом жевал сочный кусок телятины, поджаренной на решетке над тлеющими угольками костра. Сидевший напротив Катон тщательно вытер с губ мясной сок, заткнул тряпицу за пояс и спросил:
— Так что там насчет пополнения?
— А что насчет пополнения?
— Ну, как будет проходить отбор?
— По старому армейскому обычаю.
Макрон проглотил последний кусок и продолжил:
— Мы проведем осмотр имеющихся в наличии людей и самых лучших отберем для своей центурии. Когда она будет укомплектована, займемся подбором личного состава для остальных центурий нашей когорты. Потом придет очередь других когорт, а уж то, что нам не подойдет, останется другим
