Близился рассвет, поднимавшийся с пролива молочно-серый туман окутывал ворота хранилища, как липкое облако, подсвечиваемое расплывчатыми пятнами факелов, размещенных на помосте для караульных. Выстроившиеся по подразделениям люди переминались с ноги на ногу, тихо переговаривались и порой покашливали, ибо здешняя сырость была для многих непривычна. Впереди их ждал долгий дневной переход, а на завтрак им досталась наскоро подогретая овсянка, не отличавшаяся от комьев глины ни структурно, ни вкусом.
Молодые солдаты с опаской думали о том, как их встретят в новом легионе, ибо пройдет время, прежде чем старожилы станут держать их за своих.
Ветераны, надеявшиеся, что им удастся дотянуть до отставки с полной выслугой в каком-нибудь мирном гарнизоне, сокрушались, что в конце карьеры их снова втягивают в нешуточную заваруху. Многие из них уже не имели той силы, ловкости и быстроты, что в молодости, а это значительно увеличивало шансы погибнуть, так и не дождавшись желанного увольнения. Естественно, подобная перспектива не радовала их ничуть.
Ну а совсем зеленые новобранцы, только что из учебки, пока боялись своих командиров больше, чем противника. Они выделялись новехонькой сверкающей пластинчатой броней, стоимость которой им предстояло годами погашать из своего скудного жалованья, и яркими, еще не успевшими вылинять, красными туниками. Рукояти их мечей еще не сделались гладкими от частого употребления, а самим им не терпелось поскорее пообтереться и стать похожими на непринужденных, уверенных в себе ветеранов.
— Все на месте? — спросил Макрон, подойдя к Катону, застегивавшему ремешок шлема.
— Так точно, командир.
— Тогда выступаем.
Центурион повернулся к длинному строю и скомандовал:
— В колонну по четыре, становись!
Шеренги легионеров быстро перестроились в походный порядок.
— Колонна, смирно! Шагом марш!
Даже самый зеленый новобранец из пополнения прошел первичное строевое обучение, так что колонна двинулась с места без сбоев, равномерным походным шагом. Влажный воздух слегка приглушал топот сапог, тревоживших меловые пласты. Катон, стоя рядом с Макроном, ожидал, когда пройдет авангард, чтобы занять свое место во главе основного отряда. Когда они вышли из ворот, юноша обернулся и все шарил взглядом по темным очертаниям частокола, пока не увидел Лавинию. Он вскинул руку, чтобы она могла его заметить, и сердце его восторженно подскочило, когда девушка подняла руку в ответ.
— Я так понимаю, что толком поспать тебе не пришлось?
— Так точно, командир. — Катон вернул голову в нормальное положение. — Совсем не пришлось.
— Молодец, парень!
Со стороны Макрона это была вроде бы подначка, но на сей раз прямота центуриона юношу не обидела.
— И небось, чувствуешь себя превосходно. Я и сам, ежели скорехонько перепихнусь с кем-нибудь на сеновале, ощущаю себя свежим, как маргаритка.
— У нас это было не скорехонько, командир. — Катон не удержался и зевнул.
— Понятно. Что же, смотри не засни на ходу, не свались. А то, если навернешься в канаву, я там тебя и оставлю на милость бриттов.
Маршрут, по которому центурия возвращалась к месту расположения своего легиона, был тем же самым, по которому всего несколько недель назад наступала вся римская армия. Правда, римляне не теряли времени зря, и дорога преобразилась. Кусты и деревья по обе стороны от нее на значительное расстояние вырубили, исключив возможность внезапного нападения, а каждый узловой пункт (холм, брод или перекресток) теперь находился под защитой небольшой цитадели с гарнизоном из состава вспомогательных сил. Колонна пополнения нагнала тяжело груженные подводы обоза, везшие к прифронтовому лагерю снаряжение и провиант. В противоположном направлении тарахтели пустые повозки, возвращавшиеся с передовой и направлявшиеся в хранилище, чтобы загрузиться для следующей ездки. Снабжение войск, являвшееся неотъемлемой частью работы прославленной римской военной машины, осуществлялось с непреклонной дотошностью, и не приходилось сомневаться в том, что к походу на Камулодунум легионы приступят, будучи хорошо накормленными и обеспеченными всем необходимым.
Тем более что, когда они выйдут на марш, их возглавит сам император, сопровождаемый отборными преторианскими когортами и устрашающими боевыми слонами, которых погонят на неприятеля, заставляя протаптывать в его рядах кровавые полосы. Право же, Катон едва не жалел туземцев. Правда, память об ужасах последних сражений мешала юноше проникнуться к ним искренней жалостью, к тому же сейчас ему больше всего хотелось, чтобы эта кампания завершилась как можно скорее. Для чего нужен решающий, сокрушающий все и вся удар, который раз и навсегда отобьет у бриттов охоту противиться неизбежному. Только разбив Каратака и его войско наголову, можно убедить другие племена в том, что дальнейшее сопротивление не имеет смысла. Разумеется, он совершенно не сомневался, что рано или поздно весь остров станет провинцией Рима. Пусть это произойдет не сейчас, не во время императорского визита, но, сколько бы ни потребовалось для этого легионов, слонов и чего угодно, бритты все равно будут поставлены на колени. А уж когда это случится, он, Катон, непременно найдет способ снова увидеть Лавинию, чтобы более никогда с ней не расставаться.
Каждый вечер, уже в сумерках, Макрон останавливал свою колонну и располагал людей на ночь во временных лагерях, находившихся под защитой придорожных фортов. Подъем играли еще до рассвета, и задолго до того, как лик солнца выглядывал из-за горизонта, колонна уже выступала в путь. С одной стороны, ускоренный темп движения являлся своего рода проверкой выносливости новых сослуживцев, с другой же — объяснялся желанием поскорее вернуться к своим. Центуриона радовало, что ни один человек из тех, что были отобраны им для шестой центурии, не сбил ног, не отбился от строя и не присоединился к тащившимся сзади бойцам, которым в своем подавляющем большинстве предстояло пополнить соседние легионы. Из ребят же, приписанных ко Второму, заданный темп не сумели выдержать лишь единицы. Такое пополнение, несомненно, устроит Веспасиана, ибо отборные, ладные и крепкие новички, конечно же, не только не посрамят, но и приумножат добрую славу Второго. А раз так, то и Макрон не останется без награды. Легат не забывает добросовестной службы, это центурион знал по опыту.
Казалось странным спокойно и без опаски двигаться по дороге, где совсем недавно приходилось прокладывать себе путь мечом, теряя товарищей. Вот та просека, где Второй легион, попавший в устроенную Тогодумном засаду, наверное, полег бы полностью, когда бы не поспевшая вовремя помощь от Четырнадцатого легиона. Макрон узнал даже маячивший на холме дуб, под которым он в поединке собственноручно сразил варварского вождя.
На следующий день они по наплавному мосту перешли через Мидуэй — в том самом месте, где несколько недель назад вражеские стрелы и ядра косили легионеров, чья кровь окрашивала в красный цвет воды медленно движущегося речного потока. Потом дорога свернула на север, перевалила через невысокий кряж, а затем через заросли и болото пошла под уклон к реке Тамесис. На ее южном берегу, под защитой возведенной там цитадели, Макрон и его люди дождались транспортных судов, которые переправили их к основным силам римлян. Мост был почти завершен, и строители торопились, чтобы вовремя ввести его в строй. Ибо именно по нему, сопровождаемый орлами всех легионов, должен был двинуться в победоносный поход на вражескую столицу сам император.
После того как пополнение после некоторого ожидания переправили на тот берег Тамесиса, Макрон отпустил бойцов своей центурии, а остальных повел к штабу Второго легиона и выстроил на плацу. Затем он зашел в канцелярский шатер и вручил писцу список новоприбывших, предварительно вычеркнув из него всех, кого уже зачислил в свою центурию.
— Похоже, центурион, что ты выбрал для нас самых лучших парней.
Макрон обернулся и, увидев своего легата, мгновенно вытянулся по стойке «смирно».
— Так точно, командир. Самых лучших.
— Молодец. — Веспасиан надел шлем с ярко-красным гребнем. — Сейчас я им представлюсь по всей форме.
