— Что-нибудь заметили?
Кастор, кивнув, подождал, пока центурион встанет бок о бок с еще одним офицером, после чего тихо сказал:
— На лагерь напали.
— Напали? — взметнул брови Септимус. — Кто? Парфяне?
— А кто еще, по-твоему?
Рука Септимуса соскользнула на рукоять меча.
— Какие будут приказания?
— Они все еще близко. В такую бурю они могут быть где угодно. Можно попытаться проникнуть обратно в лагерь, очистить его от них и запереть следом ворота. Это наш наилучший шанс.
— Вы имеете в виду, единственный, — мрачно усмехнулся Септимус.
Вместо ответа Кастор откинул с плеч складки плаща и вынул меч. Высоко его подняв, он оглядел строй, чтобы убедиться, что остальные офицеры следуют его примеру и передают сигнал дальше. Со сколькими врагами предстоит столкнуться, представить было сложно. Если у них хватило решимости штурмовать и захватить лагерь, то, по всей видимости, число их вполне достаточное. Их приближение, скорее всего, прикрыли туман над рекой и песчаная буря. Что ж, может, теперь она же прикроет и приближение к лагерю оставшейся когорты. Если повезет, то можно будет точно так же застичь врага врасплох. Кастор медленно опустил руку с мечом, кончиком по дуге указав в сторону лагеря. Сигнал прошел по всему строю и к тем слева, что были сейчас скрыты в сумраке и летучей пыли.
Кастор плашмя прижал середину меча к кромке щита и зашагал вперед. За ним потек весь строй — мерным шагом по щербатой земле в сторону лагеря. Офицеры чуть сдерживали поступь, чтобы не нарушать в движении строй. Справа склон сменился открытым пространством, куда с возвышенности стекла правофланговая центурия. Кастор с прищуром глядел вперед, высматривая малейшие признаки присутствия врага, а также очертания лагеря. Вот впереди из буйной взвеси песка и пыли проглянули разомкнутые створки ворот; по бокам постепенно очертились острия частокола, к которому сейчас стягивалась когорта. Помимо пришпиленного к воротному столбу тела, не было видно решительно никого — ни живых, ни мертвых.
Тут справа послышался дробный стук копыт; дернув на звук голову, Кастор заметил, как один из пехотинцев, вякнув, схватился за древко стрелы, пронзившей ему грудь. В пыльном вихре проглянуло неясное мельканье силуэтов; из мутных клубов прорвались конные лучники-парфяне и на полном скаку стали пускать стрелы в незащищенные правые бока римских солдат. Вот еще четверо пали наземь, а один скорчился (хотя и устоял), силясь выдрать стрелу, пробившую бедро так, что сшило обе ноги. Между тем парфяне, свесившись на своих лошадях, лихо ускакали обратно в завесу, оставив римлян потрясенно дивиться им вслед.
Почти сразу донесся крик слева: враг повел бросок уже оттуда.
— Всем вперед! — выкрикнул отчаянно Кастор, слыша позади когорты копыта прибывающих коней. — Бегом, ребята!
Упорядоченный строй сбился в бестолковую массу, бегущую к воротам; в этой толчее бежал и Кастор. На глазах у бегущих створки ворот начали неожиданно смыкаться, а над палисадом враз проглянули десятки голов. Взнеслись луки, и шум ветра перекрыло шипение стрел. Тела штурмующих беспомощно утыкались в землю; натиск захлебывался. Стрелы неослабевающим градом тарабанили по щитам, с влажным чмоканьем впивались в плоть. Страдальческие крики доносились отовсюду. С тошнотным чувством в животе Кастор понял: если сейчас же ничего не предпринять, его люди считай что мертвецы.
— Ко мне! — рявкнул Кастор. — Сомкнуться вокруг!
Воины, что поближе, повинуясь приказу, подняли щиты вокруг Кастора и сигнума[4] когорты. Постепенно число сплотившихся прирастало; их прибивал к общей массе хлопочущий снаружи Септимус. Когда в круг сбилось с полсотни человек, Кастор велел не опуская щитов отступать по тропе обратно на кручу. Поредевшая когорта медленно подалась назад в сумрак, оставляя раненых товарищей, которые отчаянно взывали не оставлять их парфянам. Кастор скрепя сердце шел дальше. Раненым уже ничем не помочь. Единственно возможное убежище для уцелевших — это недостроенное укрепление на прибрежной круче. Если до него добраться, там можно будет встать последним рубежом. Когорта обречена, но можно будет хотя бы забрать с собой в царство мертвых как можно больше парфян.
К той поре как группа отступающих достигла подножия откоса, враг разгадал их намерение и насел как следует. Вынырнувшие из сумрака всадники обратно уже не отъезжали, а, бросив поводья, неторопливо прицеливались и пускали свои стрелы: в тактике броска и отскока больше не было нужды. Всходящая вверх по тропе когорта представляла собой не вполне удобную мишень из-за сплошной стены щитов, которыми задние прикрывали передних на пути к строительной площадке. Парфяне шли следом, держась как можно ближе и стреляя сразу, как только меж щитов намечался зазор. Поняв, что щиты римлян для стрел неуязвимы, хитрецы взялись целиться по незащищенным ногам, вынуждая солдат пригибаться и таким образом затрудняя им движение вверх по склону. Но и при этом к тому моменту, как истаявшая колонна втянулась наконец наверх, к утоптанной площадке, пятеро оказались ранены. На круче все еще гулял ветер, но, по крайней мере, иссякли тучи пыли и открылась видимость над все еще завешенной мглистым пологом низиной.
Оставив Септимуса командовать арьергардом, остальных Кастор повел через проем главных ворот. Недостроенные стены парфян сдержать, увы, не могли, и единственное место, где можно было закрепиться, это почти достроенная сторожевая башня на дальнем углу укрепления, фактически на краю обрыва.
— Сюда! — взревел Кастор. — За мной!
Когорта — а по сути горстка уцелевших — устремилась по лабиринту уложенных камней, маркирующих контуры так и не возведенных построек и проходов, предназначенных для укрепленного лагеря. Дальше темным пятном на фоне звездной россыпи высилась сторожевая башня. Добежав до ее балочного каркаса, Кастор встал у входа, нетерпеливыми взмахами торопя своих людей: быстрее, быстрее, внутрь! Их оставалось всего два с небольшим десятка, этих солдат, а уж сколько из них доживут до рассвета, не хотелось и гадать. Нырнув внутрь, Кастор распорядился, чтобы они заняли смотровую площадку, а также встали у бойниц над входом. С собой он оставил четверых, защищать вход в ожидании Септимуса и арьергарда, которые должны были к ним примкнуть. Прошло совсем немного времени, прежде чем в проем недостроенной воротной башни вбежало несколько плохо различимых силуэтов и устремилось к сторожевой башне. А за ними почти сразу волной хлынуло вражье воинство, с победными выкриками их преследуя.
— Они настигают! — сведя у рта ладони, выкрикнул своим Кастор. — Живее!
Под тяжестью своего защитного снаряжения, да еще и измотанные дневной работой воины продвигались по площадке кое-как. Один с пронзительным криком запнулся о камень, но его товарищи даже не обернулись, и через считаные секунды беднягу поглотила лавина парфян, катящаяся по направлению к башне. Над упавшим они ненадолго задержались, чтобы как следует посечь его своими кривыми клинками. Получается, своей смертью он добыл своим товарищам фору, чтобы те успели ввалиться внутрь башни и теперь глубоко дышали, опустив щиты. Септимус с ходящей ходуном грудью заставил себя выпрямиться и, облизнув пересохшие губы, доложил:
— Потеряли двоих… Одного на тропе и еще одного прямо сейчас.
— Я видел, — кивнул Кастор.
— Что теперь?
— Теперь сдерживаем их, насколько хватит сил.
— А потом?
— Потом? — Кастор рассмеялся. — А потом мы умрем. Но не раньше, чем спровадим хотя бы с полсотни этих вояк в Аид, чтобы вымостили там дорожку к нашему приходу.
Септимус вымучил на губах улыбку, хотя бы для того, чтобы подбодрить слушающих этот диалог воинов. Однако стоило ему глянуть Кастору через плечо, как лицо у него сделалось жестким.
— Вот они, во всей своей красе.
Кастор обернулся, одновременно поднимая щит.
— Приготовиться! Держать строй!
Септимус встал с командиром бок о бок, а четверо солдат подняли копья, изготавливаясь разить через
