— Что так? Почему?
— Эти сундуки принадлежат римскому господину, в них находятся редкие специи. Это большая ценность.
— Какая жалость, — ответил Макрон. — А теперь бери сундук — и в воду его.
Помощник капитана помотал головой:
— Нет, господин. Я не возьму на себя ответственность за это.
Макрон со вздохом нагнулся, поднял сундук, подошел к борту и выбросил его в море. Вернувшись к помощнику, он не мог не удивиться ужасу, написанному на лице моряка.
— Все просто. Видел? Никаких сложностей, если только захотеть. Эй, вы, за работу! И не смотрите на всякие ценности, грош им цена. Все отправляется за борт. Понятно?
Спустившиеся в трюм матросы усердно взялись за дело, поднимая различные грузы на палубу, где их немедленно подхватывали сильные руки собратьев и отправляли за борт. Макрон повернулся к помощнику и негромко процедил:
— А теперь, если у тебя нет возражений, можешь помочь мне спасать твой сраный корабль.
Заметив грозное выражение на лице центуриона, помощник торопливо кивнул и поспешно спрыгнул вниз, чтобы помочь остальным.
— Так-то оно лучше, — кивнул Макрон.
Когда на палубе появились новые сундуки и тюки с мокрой материей, к центуриону подошли Семпроний и его дочь. Сенатор кашлянул.
— Не можем ли мы помочь?
— Конечно, можешь, господин. Чем больше рук — тем лучше. И если эти мореходы начнут лениться, пинай их в задницы. Нам нужно облегчить корабль как можно скорее.
— Постараюсь.
— Спасибо тебе, господин. — Макрон повернулся к Юлии. — А ты, молодая госпожа, можешь пока укрыться на корме.
Юлия возмущенно задрала подбородок.
— Ну нет. Если только я могу чем-то помочь…
Макрон поднял бровь.
— Догадываюсь, что значил для тебя Катон, госпожа. Лучше повоюй со своим горем. К тому же нам нужны только мужские руки. Не хочу обидеть, но ты будешь только путаться под ногами…
— В самом деле? — Глаза Юлии сузились. Она сбросила с плеч промокший плащ на палубу. Склонившись, девушка спрыгнула в трюм, подняла один из сундуков и поставила его на палубу. Поглядев на нее, Макрон пожал плечами.
— Ну, как тебе угодно, молодая госпожа, — лицо его посуровело, — а я, пожалуй, займусь мертвецами.
— Мертвецами? — посмотрел на него Семпроний. — А не кажется ли тебе, что заниматься ими чуточку поздно?
— Нам необходимо облегчить корабль, а значит, им также придется отправиться за борт, господин, — негромким голосом пояснил Макрон. — Мне приходилось встречаться со смертью, так что позволь мне сделать это.
— За борт? — Семпроний посмотрел в сторону оставшегося от мачты пня, около которого в неловкой позе осталось тело Джесмии. — Даже ее?
— Да, господин, — печально добавил Макрон. — Даже ее.
— Как жаль, — задумчиво проговорил Семпроний, глядя на труп. — Девочка так и не успела пожить.
— Иным достается и меньше, господин. Да, смерть ее оказалась не столь уж тяжелой, как могло бы случиться. — Макрону вспомнилась осада Пальмиры, в ходе которой он встретил Джесмию. Если бы крепость пала, девушку вместе со всеми остальными защитниками предали бы мечу после пыток и насилия. Однако сенатор был прав: жизнь Джесмии пресекалась как раз тогда, когда она могла надеяться на какую- то удачу. Вздохнув, Макрон подошел к телу девушки. Оно еще оставалось привязанным к мачте канатом. Центурион извлек кинжал, быстрыми движениями перепилил грубый канат и отбросил концы. Убрав клинок в ножны, он запустил руки под тело и поднял его. Голова Джесмии привалилась к его плечу, словно спала. Макрон ровным шагом подошел к борту корабля и поднял тело девушки над поручнем.
В последний раз бросив взгляд на молодое лицо, он предал Джесмию морю, с плеском бросив ее тело в воду. Волосы и одежда заклубились в воде, а потом небольшая волна бросила тело на корпус судна, и, отхлынув, унесла его прочь. Макрон вздохнул и отвернулся, занявшись поисками следующего трупа. Их оказалось всего три; остальных, как и Катона, смыла за борт титаническая волна, обрушившаяся на «Гор». Ветеран помедлил, вновь вспоминая о друге. Катон был для него чем-то вроде близкого родственника. За годы совместной службы он привык видеть в нем младшего брата. И теперь этот брат погиб. В сердце Макрона уже угнездилась немая усталость, но он знал, что горе придет потом, когда будет время подумать.
— Бедняга Катон, он никогда не любил воду…
Печально покачав головой, Макрон подобрал последний труп — тело невысокого и худого купца, поднявшегося на борт корабля в Кесарии. Крякнув, он поднял тело и отбросил его подальше от корабля, после чего вернулся к люку, чтобы помочь остальным облегчать судно.
Жгучая мука в легких Катона, казалось, растянулась на целую вечность, а потом, когда зрение стало меркнуть, он заметил светлое пятно в окружавшей его темной воде. Брыкнув из последних сил ногами, центурион заметил, что свет становится ярче, и в сердце его забрезжила надежда на то, что он все-таки вынырнет на поверхность. Потом, когда боль сделалась совершенно непереносимой, Катон почувствовал, что вот-вот потеряет сознание; уши его вдруг взорвались бурей звуков, и голова его вынырнула из воды. С мучительным усилием откашляв воду из легких, он слабо шевельнул ногами, чтобы остаться на поверхности.
Поначалу дыхание выходило из груди рваными вздохами. Вода плескала ему в лицо и рот, заставляя снова кашлять и отплевываться. Глаза драло так сильно, что, пытаясь остаться наверху, Катон был вынужден зажмурить их. Туника и тяжелые армейские сапоги тянули его вниз, не давая удержаться на поверхности. Центурион понял, что если бы на нем было что-то еще, то он наверняка утонул бы. Дыхание постепенно вернулось к нему, а когда сердце перестало ударять в уши, он открыл глаза и увидел окружавшую его неровную поверхность моря.
В первый момент Катон увидел одну только воду, однако, повернув голову, он заметил берег Крита. Плыть до него нужно было не одну милю, и Катон усомнился в том, что у него хватит на это сил. Затем нечто ткнуло его в бок, и он в панике повернулся. Рядом с ним на поверхности оказался кусок корабельной реи с обрывком паруса на ней и щупальцами канатов. Ухватившись за рею и положив на нее руки, Катон шумно вздохнул. Качаясь вверх и вниз с волной, пловец принялся рассматривать окрестности. Море было усеяно обломками, смытыми с «Гора»; видно было и несколько тел.
На какое-то мгновение Катона поразил ужас при мысли о том, что он может оказаться единственным уцелевшим среди всех плывших на корабле. Всех остальных вместе с судном увлекла на дно обрушившаяся на торговый корабль волна. Макрон… Юлия, ее отец и Джесмия, все они погибли, подумал он в слепой панике, исторгшей глубокий стон из его груди.
Новая волна подняла Катона вверх, и тогда он увидел корабль, а точнее, то, что осталось от него: глубоко осевший в воду корпус. Мачты и кормовая надстройка были снесены напрочь, и в сгущавшихся сумерках он различил несколько рассеянно бродивших по палубе силуэтов. Катон попытался окликнуть их, но сумел издать только болезненный стон, а подкатившая незаметно небольшая волна наполнила его рот соленой водой. Отплевавшись, Катон вновь попытался вскрикнуть, а затем в наступающей тьме задрыгал ногами в воде, стараясь справиться с отчаянием. Там, на корабле, его не видели. В любом случае люди на палубе больше интересовались собственными проблемами, чем судьбой выживших в море. Катон поежился. В воде было уже достаточно холодно, и он сомневался, что сможет провести в ней всю ночь.
Вцепившись в обломок деревянной реи, Катон попытался подгрести к кораблю. Сделать это было непросто, однако отчаянная надежда на спасение придала ему силу, позволившую направить свой путь по
