метро доберусь быстрее...
Пешком идти ему, впрочем, так и не приходится, потому что Ангелу каким-то невообразимым образом удается проскочить через высокий бордюр на газон, вырваться на боковую улицу, проехать пару кварталов по тротуарам и найти объездной путь.
– Я тебя поздравляю. Не будешь скучать без меня и дышать в одиночестве выхлопными газами... – милостиво моргает Пулат.
Служебная автомобильная стоянка почти пуста. Место для парковки машины находится легко. В бюро пропусков, на удивление, опять же не оказывается очереди. Посетителей и без того не слишком популярного здания жара тоже, наверное, отпугивает. Ангел с Пулатом быстро оформляют документы и так же быстро добираются до третьего управления. Незнакомый дежурный старший лейтенант смотрит на них вопросительно. Сюда редко приходят люди в гражданском, даже с заметной армейской выправкой.
– К полковнику Мочилову, – сообщает Ангел.
– Понял, – кивает старший лейтенант с легкой долей презрения. Такое отношение понятно – что такое какие-то интерполовцы перед таким бывалым спецназовцем, как он. – Вы из Интерпола... Вас просили подождать. Товарищ полковник у начальства...
А вот «товарищ полковник» звучит уважительно, с чувством.
Ждать приходится недолго. Мочилов появляется через две минуты. Лицо серьезно, шрам на лице покраснел – начальство, похоже, не в самом радужном настроении. Пожимает интерполовцам руки и жестом приглашает проследовать за собой в кабинет. И только когда дверь закрывается, полковник улыбается.
– Давно не виделись...
– Все не судьба... – философски соглашается Пулат.
– Теперь уже вместе к Басаргину перебрались... И на постоянной основе... Наша служба, значит, вам уже активно не нравится, новую нашли... – вздыхает Мочилов.
– Отчего же... – Теперь Пулат уже возражает, потому что всегда соглашаться он не любит. Виталий вообще имеет склонность чередовать согласие с несогласием, что в его понимании как-то компенсирует его небольшой рост. – Это мы в свое время собственной службе резко разонравились, потому и нашли новую...
– Можно поговорить по этому вопросу... – туманно делает Мочилов намек. – Есть возможность вернуться на службу в новое подразделение... Хотя говорить конкретно еще рано, но ставится вопрос о формировании особой спецгруппы... Ветеранов, прошедших подготовку, похожую на вашу... Пока, правда, денег не выделяют, но это, думается, вопрос времени. Необходимость возрождать старое назрела очевидная, и мы будем на своем настаивать, даже в ущерб другим направлениям.
– Гагарину я бы ответил: «Поздно, Доктор, я уж умер...» Но вы этого не поймете, поскольку вы не Доктор. Вам я отвечу иначе. В нашем возрасте несолидно носить капитанские погоны... А солидность для нас имеет великое значение, могу вас уверить...
Мочилов понимающе кивает и слегка усмехается.
– Есть в этом сермяжная правда... Конечно... Нашу зарплату, даже полковничью, с интерполовской не сравнить...
– А вот здесь вы совершенно правы, – подтверждает Ангел, не желающий вступать в спор. – И потому о возвращении речи быть, естественно, не может. А вот о сотрудничестве – пожалуйста. Как вы смотрите на более тесное сотрудничество двух серьезных организаций?
Он улыбается, разряжая слегка напряженную обстановку, вызванную упреком полковника и ответным упреком Пулата. Все трое одного возраста. И не окажись в силу посторонних условий Ангел с Пулатом на пенсии – без их вины, – сейчас оба капитана тоже носили бы, наверное, по две, а то и по три звездочки на каждом погоне. И потому они не чувствуют пиетета перед хозяином кабинета.
Полковник пар выпустил и на примирение согласен. Голос его становится более серьезным, и сам он выглядит деловитее.
– На сотрудничество я смотрю положительно. Но – именно на сотрудничество, потому что сотрудничество предполагает взаимную помощь. А в последнее время так повелось, что с нас что-то требуют, ничего не предоставляя взамен... Это уже не сотрудничество, а эксплуатация. Только не надо спецназ заносить в чернорабочие воины...
– Не согласен. – Пулат категоричен. – Это обыкновенное разделение труда. Вот нам, например, необходимо знать географическое положение некоторых точек на карте, где может появиться Талгат Абдукадыров. Вы просто сообщаете нам эти точки, а мы своими силами устраиваем ему теплый прием в дружеских объятиях. Обязанности распределены, дело будет сделано. Все идеально просто, и нет взаимных претензий. Так я понимаю существо вопроса?
– Не так... – Мочилов возражает резко и твердо. – Я понимаю, о каких точках идет речь, и не вижу оснований выдавать международной организации дислокацию российских воинских частей, выполняющих секретную работу.
– Опять то же самое... – вздыхает Ангел. – И там, и здесь...
– Что – то же самое? – не понимает полковник.
– В настоящее время в Москве находится с тем же заданием оперативная группа антитеррористического подразделения ООН «Пирамида».
– Слышал о такой... Мало теплых слов... Ребята работают за гранью закона.
– Они работают за гранью закона в том только случае, когда закон не в состоянии защитить мирных граждан любой страны от акций террористов. Кстати, группу возглавляет мой сын.
– И это слышал... Сергей Алексеевич Ангелов... По международным документам он почему-то проходит как «Сережа Алексеевич Ангелов»...
– Путаница в отделе оформления документов ООН. Они не очень дружат с русской транскрипцией греческих имен. Но дело не в том. Мы сегодня целый час объясняли пирамидовцам те же самые истины, которые вы пытаетесь втолковать сейчас нам. А до этого генерал Астахов из «Альфы» два часа занимался тем же...
Ангел рассчитывал, что выкладывает аргумент в свою пользу. Мочилов ловко переворачивает его в свою.
– Тем более, тогда вам все и без меня понятно. Осторожнее с этим стулом. Он давно обещает развалиться...
– Я устойчивый... Падучестью не страдаю... Но мы же, в отличие от «Пирамиды», не просим ознакомить нас с документами и никого не стремимся обучить методам создания зомбированных солдат. Мы просто желаем знать места, где Абдукадыров может вести поиск.
– Нет таких мест... – говорит как отмахивается Мочилов. – Лаборатории давно не работают из-за отсутствия финансирования. А увеличения финансирования в ближайшие годы не предвидится... Если раньше у нас давали деньги на армию, то сейчас покупают английские футбольные клубы...
– Но есть же люди, которые в этих лабораториях работали...
– А вот это уже равнозначно тому, чтобы выложить перед вами документы, которые даже мне не позволяют вынести за пределы спецархива. Чай будете?
– Спасибо. И без того жарко... Но ведь на этих людей и будет выходить Талгат!
– Будет... Если сможет добраться... У меня есть основания предполагать, что именно его отряд обложили две наши группы. Там есть какой-то, предположительно, учебный лагерь. А в этом районе может быть только один учебный лагерь – его, иначе мы хоть краем уха услышали бы про него раньше. Мы почти про все учебные лагеря слышали, хотя и не знаем их точное расположение.
– Но откуда у вас, товарищ полковник, уверенность, что Талгат находится в Чечне, в этом лагере? Сейчас, в момент поиска, ему вообще не нужен никакой отряд. Он поиск будет вести небольшими мобильными силами. И совсем не в своих горах.
– Мы только предполагаем это. Уверенности пока никакой нет.
– Пусть даже он сейчас и там. Предположим, что он там... А если он все же выберется оттуда? Значит, он доберется до бывших сотрудников лаборатории профессора Васильева.
Полковник берет паузу, соображая, насколько может быть откровенным с представителями международной организации. Наконец решается:
– Там его будут ждать.
– Наши?
– Нет.
– Люди генерала Легкоступова?
– Вы и это знаете? Пусть так. Талгата готовятся встретить люди Легкоступова. Я передал генералу несколько адресов.
– Они не сумеют его задержать. – Ангел категоричен. – Раз уж он ушел от Сохно, то парням из ФСБ он будет не по зубам...
– Генерал придерживается прямо противоположного мнения. «Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел»... Геннадий Рудольфович считает себя Лисой, к которой с большим желанием скатится в пасть Талгат-Колобок.
– Легкоступов точно так же считал, когда работал против меня[26], – усмехается Ангел. – А я несколько раз оставлял его в дураках. У Талгата общая подготовка не хуже моей. И нам обязательно следует парней Легкоступова страховать.
– Тогда обращайтесь прямо к генералу. Пусть разглашение военной тайны будет на его совести. Я такие данные предоставить Интерполу не могу. Даже если ваша группа в основном и состоит из бывших моих сослуживцев.
– Вот мы сейчас думаем только о том, как друг друга укусить и свой бок под чужой укус не подставить, – печально говорит Пулат. – А Талгат в это время делом занимается, и никто ему не мешает... Прискорбно, что мы не сумели договориться внутри узкого круга занятых одним и тем же делом людей...
– Я действую в соответствии с правилами режима секретности...
– В том-то и беда наша, что мы всегда стремимся играть друг с другом по правилам, в то время когда террористы просто не знают, что такое правила. И взрывают самолеты, захватывают школы... Мне лично очень хочется наплевать на все правила и действовать исходя из обстановки в полной оперативности. Единственно – в соответствии со своей совестью...
– Так его, Пулат, громи полковников... – усмехается Ангел и первым поднимается со стула, который так и не успел развалиться под ним.
ГЛАВА 7
1
Виктор Егорович оценивает ситуацию молча.
– Может быть, посидим, поговорим для знакомства? – предлагает тот, что первым заговорил еще из-за угла.
– А у меня есть другая возможность? – в ответ спрашивает Алданов.
– Нет у тебя другой возможности. Пока – нет... А дальнейшее зависит от тебя самого – как себя поведешь, насколько сговорчивым окажешься.
– Та-ак... Ставятся условия... Это уже, насколько я понимаю, начало конкретного разговора? – Виктор Егорович не чувствует смущения и волнения от
