– Это генерал Легкоступов, – говорит Доктор. – Ангел по старой дружбе пригласил его... Александра откроет... Итак, как мы можем выйти на след Тараканова?
– Я сделал срочный запрос в управление кадров. Думаю, к моему возвращению от вас данные подберут. Но инструктор по рукопашке слишком незначительная величина, чтобы на него могло быть много сведений, если он службу уже оставил. Даже при том уровне работ, к которым он был допущен. Я вижу только один вариант, при котором Тараканов может в деле фигурировать...
Дверь открывается, Александра проводит в офис Геннадия Рудольфовича.
– Я не слишком помешал вашей беседе? – спрашивает генерал и ищет место, где можно сесть. Ему уступает свое место Тобако. Легкоступов садится и привычно кладет ладони на столешницу. Как у себя в кабинете. – Что такое срочное потребовало моего присутствия?
– Одну минутку, товарищ генерал... – говорит Басаргин. – Мы только определимся по предыдущему вопросу. Итак, что товарищ полковник хотел нам сообщить?
– Вариант, при котором может вспомниться Тараканов. Некий Зинур имеет отношение к прапорщику... Если бы сам прапорщик был среди похитителей, мне кажется, майор Алданов отметил бы это особо. Вероятно также предположить, что Тараканов давал какую-то информацию по проекту «электрический айсберг» Абдукадырову. Вот примерные вопросы, которые желательно выяснить. И относительно Зинура тоже...
– Есть у кого-то, кроме товарища полковника, след на Тараканова? – Басаргин оглядывает собравшихся.
– Я с лейтенантских времен его не встречал... – говорит Сохатый. – Надо запросить Сохно. Может быть, он что-то помнит...
– Я запрошу... – обещает Юрий Петрович.
– Второй вопрос: соображения относительно второй части записи. Чечня. Зинур. Есть у кого-то в памяти полевой командир с таким именем? Может так оказаться, что прапорщик Тараканов воюет в Чечне под командованием Зинура?
– Нет такого, – категорично заявляет Зураб. – Я знаю по имени всех полевых командиров, по донесениям знаю, кто и на что способен. Командиров с таким именем нет. Но про одного Зинура я слышал... Прибыл в Москву около двух месяцев назад. Бывший сержант Псковской дивизии ВДВ. В связях с НВФ не замечен. Занялся большим бизнесом. Деньги, говорят, занял у родственников.
– Что такое «большой бизнес»? – спрашивает Доктор Смерть.
– Это не торговля, не лотки, не базар, не перепродажа... Обычно это производство...
– Можешь сразу им и заняться, – командует Басаргин. – Пока время не позднее... Узнай все про него... И про других Зинуров...
– Имя редкое... – говорит Зураб. – Не чеченское, скорее татарское... Я знаю только трех Зинуров-чечен... Понаслышке... Один из них погиб, один служит в Чечне, в окружении младшего Кадырова. Боевики за его голову много заплатят... Он не подходит. Третий – москвич...
– Отлично. Им и займись.
– Есть одно место, где можно получить информацию. В трех кварталах отсюда. Этого человека, я слышал, Зинур слегка прижал. Но у нас не бывает без того, чтобы не прижимали. Привычное дело. Кто-то должен быть главным. Я думаю, там мне охотно дадут информацию...
– Действуй!
Зураб кивает и молча уходит.
– Тогда, чтобы не тянуть время, я попрошу наших гостей познакомиться с телеграммой, пришедшей к нам из Лиона...
Доктор протягивает каждому из гостей по экземпляру распечатки.
– Могу вас обрадовать и попросить быть особо бдительными. По вашему и по нашему следу, по-хамски наступая на пятки, величественно шествует ЦРУ...
Легкоступов поднимает глаза, так и не начав читать бумагу. Во взгляде у него напряженная жесткость. Доктор Смерть это чувствует и кивает, подтверждая, что он не шутит...
3
Наступает как раз тот классический момент, когда спуск с горы становится занятием несравненно более трудным, чем подъем на нее. И дело здесь вовсе не в сложности профиля. Просто путь вверх пролегал в стороне, допускающей относительную вольность движений, и не давал возможности наблюдателям боевиков услышать шум дыхания или падающих камней, осыпающейся при толчке почвы. Теперь идти предстоит предельно тихо, настороженно, чтобы не спугнуть боевиков и подобраться к ним на наиболее короткую дистанцию, позволяющую произвести захват. Один неосторожный шаг, и вылетевший из-под каблука камешек угодит боевику за шиворот... Ему это будет не очень приятно, но главная беда не в том. Ошибка чревата не только возможностью самому попасть под огонь, потому что находящийся выше всегда имеет более удачную позицию при обоюдной перестрелке, чем тот, кто сидит ниже. При перестрелке наблюдателей придется скорее всего уничтожать, а они могут дать такие нужные в настоящий момент показания, навести на базовый лагерь отряда Абдукадырова. Поэтому Сохно крадется кошкой и беспрестанно делает рукой предостерегающие жесты за спину. Там тоже старается быть неслышимым майор Ишимбаев, хотя это омоновцу удается в меньшей мере, чем спецназовцу.
– «Бандит», я «Волга», может, помощь какая-то нужна?
Сохно вместо ответа легонько дует в микрофон. Это уже устоявшаяся система знаков. Если кто-то в микрофон дует, значит, не имеет возможности говорить. Разин понимает это. Ему хорошо видны снизу и Сохно с Ишимбаевым, и место, где прячутся наблюдатели.
– «Бандит», может, внизу отвлекающий момент нарисовать?
Теперь Сохно дует коротко и несколько раз.
– Понял... Делаем...
Сохно видит то, что происходит внизу, еще лучше, чем Разин то, что вверху. Внизу вдруг начинают суетиться сразу две группы, все еще занимающие позиции на дороге, – блокируют ее на случай подхода подкрепления боевикам или отхода самих боевиков через дорогу. Люди, выполняя приказ, начинают бегать, тщательно выбирая позиции для возможности вести бой, но все позиции кажутся им неудобными, и потому они ищут новые. Впечатление такое, что группы готовятся принять бой с двух противоположных сторон и пытаются занять оборону так, чтобы не подпустить противника к месту поиска.
Хорошо видно, как одновременно засуетились наблюдатели бандитов, не понимающие, что там такое в долине происходит, кто там так напугал спецназ, заставив носиться по дороге в такую жару и глотать пыль, которую они сами же и поднимают.
Сохно вздыхает и останавливается. Слишком шумно передвигается майор-омоновец.
– Жди здесь. Спустишься по моему знаку. Позиция – за тем камнем, – показывает он и в самом деле удобную позицию для стрельбы сверху.
– А ты?
– Страхуй! Я один справлюсь... Без прикрытия нельзя!
Сохно подобрал правильное оправдание своему желанию действовать в одиночку. При других доводах омоновец мог бы и не согласиться, а что такое споры в обстановке подкрадывания к противнику, понятно без объяснений... Но теперь, оставшись в единственном числе, Толик спускается значительно быстрее. Ему не надо отвлекаться на то, чтобы предостеречь Ишимбаева.
Двадцать пять метров склона... Сохно ползет на спине. Странный способ ползания, почти невероятный, не предусмотренный ни одними нормами подготовки в Вооруженных силах. Но горы и обстоятельства устанавливают свои нормы, и этих норм вынужден придерживаться. К тому же так обзор значительно лучше. И всегда при необходимости имеешь возможность выхватить оружие. А оружие у Сохно всегда одно и то же. Он не любит воевать с автоматом, предпочитая ему два пистолета Стечкина, имеющие автоматический режим стрельбы.
Ишимбаев подстраховывает сверху. Спецназовцу видно, как пристраивается на камне короткий ствол ментовского «тупорылого» автомата с раструбом.
Сохно ползет, как спину чешет. Камуфляжная косынка сбивается на один глаз, смотреть мешает – узел за камень задел и сдвинулся. Сохно замирает и поправляет косынку не руками, которые заняты – в одной «стечкин», во второй – нож, – а прижимаясь затылком к земле. Вот так, так, еще чуть-чуть, теперь в порядке. Ниже, еще ниже. Вон там лучше ползти, за четырьмя большими камнями, будто бы приготовившимися к сползанию в сторону дороги, можно подобраться совсем близко. Так близко, чтобы в необходимый момент совершить два длинных скачка, пусть и слегка рискованных, почти цирковых, и оказаться на площадке позади наблюдателей.
Правее... Правее... За камни...
Едва Сохно прячется за первым камнем, как один из наблюдателей оглядывается. Услышал что-то или показалось? Осматривается...
– Я «Рапсодия»! «Бандит», тебя, похоже, услышали... Осторожнее... Они смотрят...
Сохно дует в микрофон, демонстрируя согласие с услышанным, и замирает.
– Переговариваются, плечами пожимают... Они уже насторожены... Мне их хорошо видно. Я намного выше тебя... Если что – готов прикрыть огнем...
Сохно дует в микрофон несколько раз коротко.
– Можешь двигаться...
– Я «Сокол»! – говорит штатный снайпер ОМОГ Разина, лейтенант Сокольников. – Внимание всем верхним! Я не уверен... Мне показалось, что-то выше места действия передвигается. В прицел поймать трудно. Попробую в бинокль. «Рапсодия», проконтролируй...
– Я «Рапсодия». Понял... Но никого не вижу... Говори место точнее.
– От «Бандита» на четырнадцать часов...
Сохно слушает разговоры и продолжает движение.
– Я «Сокол»... «Спартак», от тебя должно быть лучше видно. Присмотрись...
– Я «Спартак», – отзывается еще один штатный снайпер ОМОГ, старший лейтенант Парамонов. – И так смотрю... Ничего не вижу...
– Камень, на голову коровы похожий...
– Вижу камень...
Метров на двадцать выше... Три метра правее... Что-то там есть, я не могу разобрать что...
– Поймал... Или там низкорослые кусты, или там кто-то в камуфляжке прячется. Замер...
– Я «Рапсодия»... Мне склон мешает, не вижу... «Спартак», держи под постоянным прицелом. Страхуй «Бандита»!
– Я «Спартак», понял...
Сохно уже рядом с четвертым камнем. Все. Он на месте. Теперь перевести дыхание, приготовиться, чуть выглянуть, примеряя траекторию прыжка... И...
Короткая очередь опережает Сохно и заставляет его прижаться к камню вплотную. Взлетают осколки камня и маленькие облачка коричневатой пыли у него под боком. Тут же звучит вторая короткая очередь, и несколько секунд спустя, с каждым метром ускоряясь в падении, мимо Сохно с шумом и грохотом пролетает
