– Прекрасная возможность... И неожиданная идея... Кстати, я давно искал способ продолжить начатое, только все случай не подворачивался... Я согласен. Только этих специалистов выбираю я!
– Наших!
– Ваших! И прямо сейчас забираю их с собой.
– Это?
– Это – Ангелов с Пулатовым... В дополнение к основной работе мы с ними проведем еще один эксперимент из незавершенных ранее... Это касается их судьбы и законсервированных профессором Радяном возможностей[32]их подсознания... Впрочем, они могут пока отдыхать здесь... Только к утру я сумею подготовить все необходимые документы... На рассвете я пришлю за ними машину...
– Я здесь с машиной, – говорит Ангел. – Можете не утруждать себя заказыванием транспорта...
– Это будет даже проще... – Юрий Петрович согласен.
Ангел с Пулатом переглядываются. И только усмехаются. Слишком много серьезных попыток было предпринято, чтобы добраться до заложенных в их головы в состоянии глубокого гипноза данных. И ни одна пока не увенчалась успехом.
– Могу я тоже приять участие в этом деле? – сразу вступает в разговор генерал.
И Ангел, и Пулат, и полковник Мочилов прекрасно помнят, сколько усилий приложил генерал Легкоступов, чтобы добраться до того же самого, сколько людей из-за этого пострадало, людей разных, причастных и не причастных к этому делу.
– Извините, товарищ генерал, – вяло говорит Мочилов, – думаю, что это нереально... Наше руководство будет против, при этом опираться будет в том числе и на мое мнение...
Так мягко звучит «пощечина», что Геннадий Рудольфович только сухо кивает в ответ...
Генерал с полковником уже в дверях, готовятся выйти, когда раздается телефонный звонок и останавливает их.
– Это Зураб... – сообщает Доктор Смерть. – Быстро он что-то выкопал... Подождите, могут быть новости...
И включает спикерфон.
– Доктор. – Зураб говорит быстро. – Зинур нашелся. Он купил разваленный механический заводик на окраине Москвы. Собирается якобы восстанавливать и возобновлять производство. Но в его делах не все чисто... Я сейчас иду в компанию, где будут парни Зинура... Попробую собрать, если надо, отпечатки пальцев... Есть возможность идентификации?
– Есть! – от порога говорит Юрий Петрович. – Они сильно наследили в квартире Алданова. Как будут отпечатки, сразу ко мне. Звоните из бюро пропусков, вас проведут...
– Я работаю... – соглашается Зураб.
– Вот так, дело сдвинулось, – басит Доктор, отключая телефон.
– Быстрее бы двигалось, а то скучно... – зевает Пулат.
– Главное, чтобы оно двигалось в нужную сторону... – Недоверчивый генерал оставляет последнее слово за собой.
3
В дверь стучат. И только после этого начинает проворачиваться в замке ключ. Что-то новое. Ни сам уверенный в себе, даже слегка нагловатый, как большинство чеченцев, имеющих силу приказывать и повелевать, ичкерийский куратор Зинур, ни его подчиненные не отличаются воспитанностью и стучать в дверь к пленнику попросту не приучены. Кто же это может быть? Уже пожаловал тот бывший лейтенант Абдукадыров? Но он же сказал, что встреча будет за пределами Москвы... Значит, это кто-то другой...
Виктор Егорович просыпается сразу, словно он и не спал, как привык просыпаться всегда – без потягиваний и потрясывания головой. Другой бы на его месте, возможно, и спать бы здесь не смог. Но он сам себе доказывал, что нервы у него до сих пор в порядке и он в состоянии уснуть в любой обстановке, не терзаясь сомнениями, которые разрешить нельзя, не пугаясь опасности, которой он добровольно идет навстречу. Для него настоящее положение вещей – состояние привычное, только без его личной помощи отодвинутое временем в прошлое и вернувшееся несколько неожиданно. Почти соскучился... Более того, будучи честным сам с собой, Алданов знает, что испытывает порой ностальгические нотки в пенсионной действительности. Ностальгия по прошлому, если понятие «ностальгия» можно рассматривать шире, чем просто «тоска по родине». Не слишком вникая в филологические тонкости, он использует это понятие так, как ему удобно.
Просыпается... Нельзя сказать при этом, что сны он только что видел розовые или голубые, какие, бывало, видел до службы в должности ликвидатора, когда по щекам еще гулял молодцеватый юношеский румянец. Уже при подготовке к первому заданию, когда были поставлены конкретные задачи предстоящей операции, сны его резко изменились и до сих пор доставляют мало удовольствия. И румянец со щек исчез, хотя бледными они не стали. Просто стали твердыми, жестковатыми, сложились в едва заметные вначале складки. То же самое происходит со снами и с румянцем и после оставления службы. Только складки на щеках, по-прежнему жесткие, стали более конкретно очерченными. Но с этим, со снами и с изменением внешности, Алданов смирился. Он умеет заставлять себя смиряться с чем угодно.
Виктор Егорович поднимается с кровати. Пружины панцирной сетки издают неприятный звук, который и скрипом назвать трудно – скорее, если совместить звук с только что увиденным сном, это напоминает стон человека, у которого разорвано горло...
– Можно к тебе? – раздается голос Зинура одновременно с тем, как раскрывается дверь. Вежливость запоздалая и неожиданная, чуть-чуть рисованная.
Виктор Егорович молчит и рассматривает женщину, пришедшую вместе с ичкерийским куратором. Это, несомненно, женщина с Кавказа, может быть, тоже чеченка, Алданов не умеет по внешности различать национальность, как не может различать кавказские языки. В руках у женщины чемоданчик. Сама внешне интеллигентная, глаза умные. Что женщине с такими умными глазами делать рядом с бандитами? Ей бы держаться подальше... Скорее всего деньги... Деньги не всем, но многим нужны. И они добывают их разными способами. А не нужны они только тем, у кого их слишком много... Это тоже неприятно, но по-своему...
– Я спросил: можно к тебе?
– Ты уже вошел, сынок... Спрашивать надо было раньше... – отвечает Виктор Егорович и садится на кровать, ожидая продолжения.
Продолжением является появление в дверном проеме двух боевиков с теми самыми неуклюжими пистолетами, стреляющими иглами со снотворным. Два охранника – это уже улучшение ситуации. При захвате на Алданова наставляли четыре ствола. И это было опасно, потому что четверную дозу снотворного ни один организм не выдержит. Сейчас один из охранников вообще знаком Алданову по краткосрочной встрече у служебного выхода из магазина. Оклемался... Впрочем, после удара в печень быстро в себя приходят...
– Звонил Талгат Хамидович, просил привести к тебе врача, чтобы освидетельствовать... Как у тебя со здоровьем?..
– Освидетельствуют трупы...
– Не только...
– Действуйте, мадам... – кивает Виктор Егорович женщине. – А ты убери своих горилл... Я обещал Абдукадырову, что дождусь разговора с ним и не буду ничего предпринимать... Можешь спать спокойно, я своему слову хозяин...
– Я тебе верю, – говорит Зинур. Он делает знак рукой, и дверь закрывается. Охранники остаются в коридоре.
Женщина ставит на кровать чемоданчик и раскрывает его. Обычный набор медицинских принадлежностей. Естественно, сначала берет в руки тонометр. Если б знала она, что Алданов способен усилием воли поднимать давление до критической отметки и тем же усилием понижать его до состояния, когда глаза начинают вдруг закрываться сами собой. Простейшая практика...
И он повышает давление... Сильно повышает...
Зинур делает знак, и женщина уходит. Он дожидается, когда закроется дверь и раздадутся удаляющиеся шаги, и только после этого говорит:
– Собирайся. Мы скоро выезжаем... Как машина придет...
– Ты уверен, что мне есть что собирать?
– Носовой платок в карман засунь...
Виктор Егорович послушно засовывает в карман носовой платок.
– Выспаться не успел... А твоя врачиха говорит, что мне лежать надо... Машина-то хоть нормальная, поспать можно будет?
– Выспишься...
– В моем возрасте ночь надо не на колесах проводить, а в постели... – Виктор Егорович усердно ворчит, создавая необходимые предпосылки к просчету ситуации. – И в нынешнем состоянии тем более... Долго ехать?
– Потерпи, до утра будем на месте...
Вот теперь понятно. Дорога в одну из ближайших к Москве областей. Все сделано правильно – моделирование ситуации позволило ненароком, не задавая прямых вопросов, выяснить хотя бы приблизительную длительность пути. А Зинур ничего и не заподозрил. Опять сказывается опыт... Нет, этим боевикам еще долго следует учиться, чтобы хоть как-то противостоять профессионалам. Они только мальчишек, которым автомат в руки сунули после двухмесячной строевой подготовки, побеждать могут. Но против профессионалов откровенно не тянут...
– Ты за мной зайдешь сам?
– Или кого-нибудь пришлю... Ты... Без фокусов... И не зови моих парней гориллами, они обидятся... Один из них очень гордый. У него родственники хорошие, вот он и гордый. Мстить будет. И когда все кончится, когда тебя отпустят, тем более с деньгами, они могут что-нибудь придумать...
– Не жалей их, они того не стоят, даже если они гордые, – спокойно отвечает Виктор Егорович и пристраивается на свой маленький матрац – якобы чтобы еще вздремнуть...
Зинур качает головой почти сочувствующе, правда, непонятно, кому он сочувствует, и выходит, выключив за собой свет. Напоследок смотрит на Алданова. Виктор Егорович закрывает глаза.
– Поспи пока. Машина будет через часик...
На улице уже стремительно темнеет...
Шаги удаляются. Походка у Зинура уверенная. Твердо ноги ставит, как хозяин положения. Но не всегда хозяином положения является тот, кто твердо ноги ставит. Молодой чечен этого еще не уяснил себе. Но ничего, придет время, он поймет и это. И многое еще другое поймет... И
