проснулись, пока разобрались, что случилось, пока решали, что делать, — меня бы уже и след простыл. Но, — выражение красивого лица девушки посуровело, а в серых глазах застыл лед, — я бы ни за что, ни при каких обстоятельствах не открылась твоим родителям. Разумеется, они оказались исключительными людьми, но разве могла я знать об этом? Разве могла рассчитывать на встречу с ними в стране, где людей сжигают живьем за одно лишь наличие колдовского дара. В стране, где мужья доносят на жен, невестки — на свекровей, братья — на сестер, а падчерицы — на отчимов. Где девушки-простолюдинки отдаются знатным юношам из страха, что в случае отказа те натравят на них поборников, а слуги учатся грамоте лишь для того, чтобы записывать названия книг, которые читают их хозяева… Я, конечно, никогда не была на Лахлине, до сих пор не общалась ни с одним лахлинцем и знаю обо всем этом только из третьих-четвертых рук. Если же мои представления о твоих соотечественниках ошибочны, так и скажи — я извинюсь.
Бренан в замешательстве отвел взгляд:
— Они не ошибочны. Именно поэтому я выдаю свой акцент за кередигонский. Абрадцы не любят лахлинцев. А особенно — лахлинских колдунов.
— И это абсолютно понятно, потому что среди них много черных. Намного больше, чем среди выходцев из любой страны Абрада и остальных островов. Когда человеку с младенчества втолковывают, что колдовской дар исходит от Китрайла, а потом он в себе этот дар обнаруживает, требуется большая сила воли и ум, чтобы избавиться от привитых в детстве стереотипов и осознать, что способность к чарам не является ни добром, ни злом, это лишь инструмент управления природными силами, а выбор между Светом и Тьмой делаешь ты сам. Намного легче просто смириться с тем, что ты отродье Китрайла, открыть ему свою душу, призвать его на помощь — и если твой призыв будет искренним, он услышит тебя и пришлет тебе во сне демонов, которые подскажут, что делать, научат, как защищаться, предоставят доступ к Темной Энергии… — Гвен сокрушенно покачала головой. — Вот так и калечат людей тамошние порядки. Поэтому ты должен понять, что ни одна ведьма не рискнула бы забрать с Лахлина твоих родителей. Не торопись выносить сестре Айлиш обвинительный приговор, а лучше подумай о том, что она сделала. Не суди ее намерений, не рассматривай гипотетических вариантов, просто посмотри на результат. Твои родители потеряли дочь, но не горевали по ней, потому что не знали об ее существовании. Вместо этого у них остался ты — их единственный сын. Других детей они иметь не могли — ведь после рождения ведьмовской двойни женщина становится бесплодной. Без тебя им бы пришлось коротать свой век в одиночестве, а так с ними был ты, дарил им свою сыновнюю любовь и сам тешился их любовью и заботой. Из твоего рассказа я поняла, что вы были счастливы втроем; счастливы вопреки всей шаткости вашего положения, вопреки страху перед поборниками и их соглядатаями. Вот и скажи — хотел бы ты, чтобы тебя младенцем забрали у них вместе с сестрой?
— Нет, — твердо ответил Бренан. — Не хотел бы.
— Если твои родители еще не пошли на следующее перерождение, — продолжала Гвен, — а до сих пор находятся в Кейганте, то можешь не сомневаться: сейчас они смотрят на тебя с небес и гордятся тобой. Гордятся тем, что смогли, вопреки враждебному окружению, вырастить из тебя настоящего ведьмака. Также я уверена, что они гордятся и Шайной — могущественной ведьмой и чудесной девушкой. Недавно она стала полноправной сестрой, а в таком возрасте это редкость.
— Она сейчас на Тир Минегане? — поинтересовался Бренан.
— Нет, на Юге, в маленьком королевстве Леннир. У тамошней принцессы обнаружили ведьмовскую Искру, и Шайна поехала договариваться с ее отцом-королем. Собственно, переговоры уже фактически окончены, просто король Келлах продолжает настаивать на одном неприемлемом для нас пункте лишь для того, чтобы подольше удержать при себе дочь. Но Шайна утверждает, что вскоре они отправляются в путь, подождут лишь свадьбы двоюродного брата принцессы.
— Ты с ней переписываешься?
— Ну, вернее будет сказать, что это она переписывается со мной. Регулярно пишет мне, а я лишь изредка ей отвечаю, так как после потери Искры могу создавать лишь чары ожидания. А свои письма передаю обычным способом в соседний Ридихен, где при дворе тамошнего графа Идвала гостит сестра Элайн вер Мовирнин, а она уже пересылает их Шайне. Кстати, сегодня после обеда я отправлю гонца, чтобы сообщить о тебе. Может, и ты хочешь ей написать?
После некоторых колебаний Бренан отрицательно мотнул головой:
— Нет, не хочу. Я ее совсем не знаю, а она вообще обо мне не слышала. Не стану же я ей писать: «Привет, я твой брат, которого оставили на Лахлине…» Да и кто знает, как она отнесется ко мне.
— Хорошо отнесется, обещаю. Шайну всегда огорчало, что ее… гм, люди, которых она до сих пор считает своей родней, ни разу не проведали ее на Тир Минегане, а все их письма были короткими и сухими. Она очень хотела любить их, но они сами этого не позволяли. А теперь у нее появится настоящий брат… — Гвен на секунду умолкла. — Хотя ты прав. Вам лучше начать с личного знакомства, а не с обмена посланиями. Можешь подождать Шайну тут, она обязательно заедет в Кыл Морганах на обратном пути. А можешь сразу поехать в Тир Минеган.
— Зачем? — нахмурился Бренан.
— Для встречи со старейшими сестрами. Так или иначе, а ты принадлежишь к ведьмовскому сообществу. Ты — наш брат.
— Раньше их это не очень волновало. Они вместе с Айлиш вер Нив бросили меня почти на верную смерть.
Гвен тихо вздохнула:
— Я понимаю твои чувства, Бренан. Но все равно советую тебе увидеться со старейшими. Хотя бы для урегулирования имущественных вопросов. Тир Минеган издавна стоит на позиции, что ни ведьмачки, ни ведьмаки не должны никому служить, чтобы зарабатывать себе на жизнь. Вот я, потеряв свою Искру, получила Кыл Морганах. Точно так же и ты сможешь выбрать себе поместье в любом из северных королевств — или, если пожелаешь, на одном из островов, где у Тир Минегана есть земельная собственность.
— Мне не нужна милостыня!
— Это не милостыня. Рассматривай это как справедливое возмещение. Кроме того, ты овладел лишь частью своей силы, тебе еще нужно учиться. Но ни один колдун тут не поможет, так как у твоей магии ведьмовская природа.
Из упрямства Бренан собирался сказать, что не хочет учиться, но передумал. Это была бы откровенная ложь — на самом деле он очень хотел овладеть всей магией, которой обладал, и сплетать чары так же мастерски, как делала это Гвен.
— А ты, — спросил Бренан нерешительно, — могла бы учить меня?
Она задумчиво посмотрела на него и медленно кивнула:
— Могу попробовать, хотя успеха не гарантирую. Я полностью контролирую свой отпечаток Искры и умею почти все, что подвластно моей силе, но у меня совсем нет учительского опыта. Я вообще еще неопытная, мне же всего девятнадцать, но если ты настаиваешь, поработаю с тобой.
— Я не настаиваю, ни в коем случае, — запротестовал парень. — Извини, что так бесцеремонно навязываюсь тебе…
— Ради Дыва, Бренан, — прервала его Гвен. — Ты не так меня понял. Я только имела в виду, что буду для тебя не лучшей учительницей. Но я хочу учить тебя, я очень рада, что ты здесь, мне так не хватало ведьминского общества… — В ее глазах застыли боль и горечь. — Если бы ты знал, как я скучаю по Тир Минегану!
— Тебя выгнали оттуда? — неосторожно сорвалось у Бренана с языка. — То есть, — запоздало стал исправляться он, — я хотел спросить…
— Все нормально, — успокоила его девушка, — никто меня не выгонял. Я сама уехала, по собственной воле. Невыносимо быть ведьмачкой там, где была ведьмой, то и дело встречаться с сочувствующими взглядами, знать, что меня жалеют даже те младшие сестры, которых я постоянно уязвляла, подшучивая над их слабостью и похваляясь своим мастерством… Зато мы с тобой одинаковые, в твоем присутствии я не чувствую себя неполноценной. — Она через силу улыбнулась. — Та гадалка из Доврана оказала мне большую услугу, когда отправила тебя в Кыл Морганах. Ты тут дорогой и желанный гость. Я рада, что мы встретились.
Пока Бренан подбирал подходящие слова для ответа, Гвен внезапно насторожилась и повернула
