особенно тем, что относилось к арийской чистоте и Тысячелетнему рейху. Больше всех этим интересовался Гиммлер. В тридцатые годы и во время Второй мировой войны он профинансировал несколько научных экспедиций в самые глухие уголки мира в надежде найти доказательства, которые подкрепили бы притязания нацистов. Одна из этих экспедиций, организованная в 1938 году, за год до начала войны, отправилась в Гималаи в поисках свидетельств происхождения арийцев. Угадайте, как звали одного из ведущих ученых?
— Льюис Кинг, — ответила Реми.
— Или, как он тогда звался, профессор Льюис Кёниг.
Сэм спросил:
— Отец Чарли Кинга нацист?
— И да и нет. Если верить моим источникам, он, скорее всего, вступил в партию по необходимости, а не из идейных соображений. В те времена, если тебе требовалось государственное финансирование, нужно было вступить в партию. Есть множество отчетов ученых, проводивших поверхностное изучение нацистских теорий ради возможности заниматься чистой наукой. Льюис Кинг — превосходный образец такого поведения. По всем данным он был увлеченным археологом. Его абсолютно не интересовали арийская кровь или арийское происхождение.
— Зачем же он участвовал в экспедиции?
— Не знаю, но, возможно, причина — то, что вы нашли в пещере, этот Золотой Человек и прочее. Если Кинг не солгал, похоже, что Льюис Кинг начал свои путешествия по земному шару вскоре после иммиграции в США.
— Может, в этой экспедиции Гиммлера он нашел нечто обострившее его интерес, — размышлял Сэм.
— И не хотел, чтобы оно попало в руки нацистов, — добавила Реми. — Он оставил его себе, выждал, пока не кончится война, и годы спустя продолжил свою работу.
— Вопрос в том, — заметил Руб, — почему Чарли Кинг продолжил дело отца? Насколько нам известно, работа отца его никогда не интересовала.
— Что если дело в Теуранге? — сказал Сэм. — Возможно, для него это еще одна окаменелость, которую можно продать?
— Может, ты прав. Если описание этой штуки хотя бы немного соответствует действительности, она должна стоить целое состояние.
Реми спросила:
— Руб, а известно, сказались ли как-нибудь обвинения Льюиса в нацизме на его сыне?
— Нет, насколько удалось узнать. Думаю, его успех говорит сам за себя. И, учитывая, насколько он безжалостен, сомневаюсь, что теперь кому-нибудь хватит духу его обвинить.
— Это скоро изменится, — заявил Сэм. — Пора поджать зону комфорта Чарли Кинга.
Они обговаривали стратегию еще несколько минут, прежде чем повесить трубку, потом Сэм набрал прямой номер Кинга. Ответили после первого же звонка.
— Кинг.
— Мистер Кинг? Это Сэм Фарго.
— А я гадал, когда вы наконец позвоните. Ваша красавица жена с вами?
— В целости и сохранности, — любезно ответила Реми.
— Кажется, наше партнерство забуксовало, — заявил Кинг. — Дети сказали мне, что вы не хотите играть в команде.
— Мы играем в команде, — ответил Сэм. — Просто в другую игру. Чарли, это вы похитили Фрэнка Алтона?
— Похитил? Зачем мне это делать?
— Это не ответ, — заметила Реми.
— Я отправил Фрэнка Алтона сделать для меня определенную работу. Он по излишней самонадеянности наступил на мозоль не тем людям. Я понятия не имею, где он.
— Еще один бессодержательный ответ, — констатировал Сэм. — Ладно, пойдем дальше. Вам нужно только слушать. Мы нашли то, что вам нужно…
— И что же это?
— Вы не слушаете. Мы нашли то, что вам нужно — то, что всю жизнь искал ваш отец. И, как вы, вероятно, догадались, нанесли визит в ваш концентрационный лагерь в долине Лангтанг.
— Не понимаю, о чем вы.
— Мы сделали тысячи снимков, в основном документов, которые мы нашли в офисе в вагончике, но есть также снимки вашей жены, или наложницы, или как вы ее там называете в уединении своего «Гольфстрима». Нам повезло: мы сфотографировали, как она убила одного из ваших рабочих. Сфотографировали и его лицо.
Долгих десять секунд Чарли Кинг молчал. Наконец он вздохнул.
— Думаю, вы несете чушь, Сэм, но вас определенно что-то взволновало. Я вас внимательно слушаю.
— Прежде всего отпустите Фрэнка…
— Я уже сказал вам, что не знаю…
— Заткнитесь. Освободите Фрэнка Алтона. Когда он позвонит нам и скажет, что цел, невредим и находится у себя дома, мы встретимся с Расселом и Марджори и достигнем взаимопонимания.
— Так кто же сейчас говорил-говорил и ничего не сказал? — ответил Кинг.
— Это единственная сделка, какую вы можете заключить, — ответил Сэм.
— Простите, приятель, но я вынужден отклонить ваше предложение. Думаю, вы блефуете.
— Как угодно, — и Сэм дал отбой.
Он положил телефон на кофейный столик. Они с Реми переглянулись. Она спросила:
— Каковы шансы?
— Шестьдесят против сорока на то, что через минуту нам позвонят.
Она улыбнулась.
— Спорить не стану.
Через пятьдесят секунд телефон Сэма зазвонил. Сэм позволил ему прозвенеть трижды, потом поднял трубку. Чарли Кинг сказал:
— Из вас вышел бы отличный игрок в покер, Сэм Фарго. Рад, что мы в состоянии договорится. Я сделаю несколько звонков и посмотрю, что можно узнать о Фрэнке Алтоне. Ничего не обещаю, конечно, но…
— Если он не позвонит нам в течение двадцати четырех часов, сделка не состоялась.
Чарли Кинг несколько секунд молчал. Потом сказал:
— Держите телефон под рукой.
Сэм разъединил их.
Реми спросила:
— А если Кинг решит, что доказательства при нас?
— Он должен понимать, что это не так.
— Думаешь, он сделает, что обещал?
Сэм кивнул.
— Кинг достаточно умен, чтобы обезопасить себя. Те, кто похитил Фрэнка, позаботились о том, чтобы их лиц не было видно. К Кингу не ведут никакие нити, поэтому, выполняя условия, он ничего не теряет, но многое выигрывает.
— Тогда почему ты так встревожен? — спросила мужа Реми.
— Правда?
— У тебя глаза косят.
Сэм медлил.
— Говори, Сэм.
— Мы только что нанесли поражение одному из самых богатых в мире людей, помешанному на контроле социопату, который достиг своего нынешнего положения, сокрушая врагов. Он освободит Фрэнка,
