проваливаюсь в сон.
В субботу мы съездили на Толину дачу. Там оказалось очень хорошо и все очень заброшено. Толя включил насос и через несколько минут из трясущегося, плюющегося крана потекла черная вонючая вода. Потом она стала коричневой, потом рыжей. А через полчаса совсем нормальной. Мы обошли достаточно большой участок. Сам дом, двухэтажный, деревянный, напомнил мне жилые дома в пригородах Хельсинки, куда я как-то ездила в командировку. У него были слишком большие для нашего климата окна, черная крыша с очень маленьким углом ската и почти полное отсутствие мебели.
— А здесь кто-то жил? — спросила я.
— Ты имеешь в виду мою первую семью? Нет, я позже купил его. Думал, мама будет летом жить… Нам еще предстоит, — он весело глянул на меня, — знакомство с мамой. Она будет рада.
— Я знаю, — я вспомнила Ирину Петровну и отвернулась.
Он подошел ближе и обнял меня.
— Не беспокойся. Мама — великий гуманист. Она активист всяких благотворительных организаций, комиссий по усыновлению, помощи сиротам, афганцам…
— Ну, это точно по нашей части, — я хотела пошутить, но прозвучало невесело.
Толя тем не менее засмеялся.
— Мама — очень добрая. Ты увидишь.
Варя совершенно неожиданно взялась помогать Толе переносить охапку ивовых прутьев, лежащую у крыльца, под навес. Я хотела спросить, зачем ему прутья, но побоялась услышать, что он в свободное время плетет корзинки… или лапти… Толя, как будто услышав мои мысли, поднял голову и улыбнулся:
— У меня товарищ — художник-натуралист, нарезал в конце того лета, никак не заберет. Мы с ним как-то раз сюда приезжали, пробовали рыбу ловить.
— Поймали что-нибудь?
— А! — он отмахнулся. — У меня все время телефон звонил, а он переживал — недавно развелся, ему мальчика не дают, к новому отцу приучают…
Мы посмотрели друг на друга, я отвернулась первой…
Я походила одна по участку. Вот там можно было бы сделать цветник, на маленьком скате — разбить альпийскую горку, а здесь — чудесное место для роз… Я остановила себя. Горе-садовник! Цветы, как любые живые существа, не только требуют внимания, но и занимают место в твоей собственной душе. Мне уже хватит брошенных клумб и расчудесных цветников в Клопово.
Мы решили, что надо минимально привести в порядок дачу и жить здесь летом, которое собиралось наступить ровно через два дня.
Но через два дня позвонил Антон Быстров, продюсер, и энергично объявил, что Варю без всяких сомнений утвердили на главную роль. Она прекрасно смотрится на экране, она киногенична, она органична, она неожиданна для главной героини, она искренняя…
— Да подожди, Антон! Какие съемки? А учеба?
— Так, во-первых, съемки будут летом, через пару недель и начнем.
— Тем более. Что ж, она просидит лето у вас в павильоне?
— Ни за что на свете. Мы поедем в экспедицию.
Час от часу не легче!
— Куда?
— В Крым, ты же пещер всяких навертела, сказочных лесов, гор… Есть прекрасное место, километр в сторону от Коктебеля — гора Карадаг и за ней поселок Курортное, которое чаще называют Крымским Приморьем. Там изумительные пещеры, Сердоликовая бухта, в общем, лощины-буераки, «а с приходом темноты, все, чего не знаешь ты…» И ты ведь, наверно, поедешь?
— Не знаю. Одну я ее не отпущу, а мне ехать… Антон, а как же начало — исчезновение игрушек, превращение Сони в крошечную девочку?
— Это все потом, осенью, когда дожди пойдут.
На следующее утро я сказала Толе, какие у нас неожиданные новости. Он и обрадовался, и погрустнел.
— Ясно. Невеста сбегает из-под венца в Сердоликовую бухту. С молодым продюсером.
— И большим животом.
— Вот именно, — он положил руку мне на живот. — Ну, пойдем тогда сегодня поженимся. Платья только у тебя нет… Нет, давай в субботу. До субботы платье успеешь купить?
— Толя… Как же так сразу? И вообще… Никто сразу не распишет…
Он молча смотрел на меня.
— То есть… я могу справку из консультации принести…
— Ты сомневаешься, да, Лёка?
— Как ты сказал? — я замерла.
Он не повторил. Так когда-то давно, в другой жизни, меня называл Саша Виноградов. Когда у него не было такого живота и полки с порнофильмами, а у меня не было ни Вари, ни единой морщинки под глазами.
Мы вместе с Варей купили изумительное платье, практически скрывавшее живот — я не решилась по-европейски демонстрировать свое счастье, причем чисто из суеверия и знания таинственной силы взглядов. Зачем моему малышу лишние энергетические встряски? А платье мы купили настоящее свадебное — белое, шелковое, необыкновенно красивое. Я много лет мечтала о свадьбе. С кучей гостей, с цветами, конфетти и музыкой.
— Наверно, надо до свадьбы познакомиться с мамой, — сказал Толя.
— Конечно. Только… мы же не будем устраивать настоящую свадьбу?
— Почему нет? Ты пригласишь Харитоныча, как главного виновника нашей встречи… своих подруг, маму с сыном и мужем, я… тоже найду кого пригласить. Почему не сделать праздник?
Было приятно и волнительно составлять список гостей. Для радостных событий находится сразу так много друзей… Я вспомнила, как сидела с записной книжкой и не знала — кому позвонить. Наверняка большинство из тех, кто придет на свадьбу, с удовольствием помогли бы мне — с работой, с квартирой. Это мне не хотелось просить и жаловаться. А теперь неожиданно захотелось поделиться своими радостями со всем миром.
Мы долго думали, приглашать ли Женю. С одной стороны, он, оказывается, был ни много ни мало, а Толиным… пионервожатым в школе. Они вместе ездили в лагеря, ходили в походы, в горы… По уверениям Толи, марксизма-ленинизма там не было совсем, а была просто дружба, продлившаяся на годы, и много разного творчества. Потом они встретились на факультете географии в МГУ, куда Толя пришел сразу после школы, мечтая о дальних путешествиях, а Женик, искавший себя и отслуживший уже в армии, проучился там два года, перед тем, как поступить в ГИТИС. С тех пор они дружили всю жизнь, несмотря на совсем непохожие судьбы.
Но позвать его сейчас — значит, сделать свадебным генералом. Тогда точно не надо приглашать половину других друзей, для которых главным событием будет встреча с Женей Локтевым без грима, Я не стала говорить Толе о Женькином импозантном кавалере Гусеве. Тему личных пристрастий Жени мы бы вообще ловко обошли, если бы я не уточнила:
— У меня с Женей ничего не было.
— У меня тоже, — засмеялся Толя. — Не приглашаем?
— Давай сделаем второй день, для особо близких людей…
— Для драк, — он обнял меня. — Ленуля, давай скажем моей маме, что это мой ребенок?
— Тебе жалко ее, да? Так ошарашивать?
Он прижался подбородком к моей голове:
— Если ты будешь смотреть только на меня, то он будет на меня похож, ты знаешь это?
— Знаю, — вздохнула я. — Это тебе в пионерском лагере рассказали?
