— Да, умно. Или есть другая причина тому, что он скрылся от нас.
— Имеешь в виду удачу? Что он просто перешел из одной усыпальницы в другую в нужный момент? Вряд ли.
— Вряд ли — слабо сказано, — ответил Катон, сложив руки на груди и наклонившись над столом легата. — Я говорю о другом, Макрон. О том, что думаю, что Аякса предупредили. Сказали, что мы послали разведчиков, чтобы найти его укрытие. И поэтому он сменил его и перехитрил нас.
— Предупредили? Кто же?
Катон не ответил. Молчал, устало собираясь с мыслями. Потом откинулся и обратился к другу совершенно спокойно:
— Тебе не кажется, что Аяксу исключительно везло с тех пор, как мы начали гоняться за ним по Египту?
— Исключительно везло? — скривив губы, переспросил Макрон. — Что конкретно ты имеешь в виду?
— Начнем с недавних событий. Бегство Аякса из храма. Вспомни, что рассказал префект кавалерии про бойню, учиненную над одним из его патрулей. Сказал, что напавшие воспользовались паролем, чтобы подойти поближе. Итак, откуда у них пароль?
— Может, они подслушали, как кто-то его назвал? Так предположил Юний.
— Могли, но солдат учат не говорить громче, чем надо, когда спрашивают пароль и говорят его. Даже если так, человек, знавший пароль, был в римской форме.
— Предположу, что они могли снять ее с одного из убитых при первом штурме.
— Я об этом тоже думал, — кивнув, сказал Катон. — Поговорил с одним из твоих оптионов перед тем, как мы отправились из храма в долину. Все тела погибших были найдены, и у всех одежда и доспех были на месте.
— Это ведь не только что до тебя дошло, так? — спросил Макрон, проницательно глядя на Катона.
— У меня были подозрения. Когда мы пришли в долину, произошел случай с неправильно выбранной усыпальницей. А еще легат с мостика свалился.
— Это несчастный случай, — покачав головой, сказал Макрон.
— Своими глазами видел?
Макрон сильно устал, и ему пришлось сосредоточиться, чтобы вспомнить подробности произошедшего в усыпальнице.
— Мы шли по мостику… в нас выстрелили. Я услышал крик… обернулся и увидел, как легат падает. Да, это несчастный случай.
— Скажи мне, кто был ближе всего к легату, когда это случилось?
— Хамед был, — ответил Макрон и пристально поглядел на Катона.
— Хамед, — согласился Катон. — Точно.
Макрон помолчал, переваривая обвинение.
— Хочешь сказать, он предатель?
— Чтобы так сказать, надо предположить, что он нас предал. Я думаю, что он просто никогда и не был на нашей стороне. Сам подумай, Макрон. Что он рассказал? Он единственный выжил при нападении Аякса на храм.
— Да, Аякс оставил его в живых, чтобы он рассказал остальным, кто виновен в случившемся. Точно так же, как оставлял в живых других свидетелей.
— Точно, — ответил Катон. — Поэтому предполагалось, что мы ему поверим.
— Это слишком далеко идущие выводы, Катон, — сказал Макрон, качая головой. — Если среди нас и есть предатель, то это не Хамед. Я уже хорошо узнал этого парня. Он честен с нами. Ведь он шел с нами навстречу всем опасностям. А то, о чем ты говоришь, просто совпадения.
— Например, кобра в палатке? До сих пор думаю, откуда она взялась. Ты не заметил, что у Хамеда был большой мешок, когда он погрузился на судно в Каире? Который стал куда меньше, когда он сошел на берег. Осколки разбитого кувшина у палатки… Интересно, что в нем было и откуда он взялся? Еще совпадение? Скажи мне, у тебя есть хоть какие-нибудь причины сомневаться в нем?
Макрон начал вспоминать все, что произошло с тех пор, как он познакомился с молодым жрецом. Вспомнил атаку на базу Аякса, пожар в дозорной башне, который выдал их разбойникам. Хамед с легкостью мог устроить его, пока остальные были заняты. Зароненные Катоном семена подозрений сразу же дали всходы, политые водой воспоминаний.
Раздался стук в дверь, и в комнату вошел оптион.
— Что? — спросил Катон, глянув на него.
— Привел жреца, командир, как вы приказали.
Катон посмотрел на Макрона.
— Посмотрим, что Хамед сумеет сказать в свое оправдание. Приведи его и останься с нами.
— Есть, командир, — ответил оптион, помахав рукой через дверной проем. — Давай, египтяшка, иди сюда. Веди себя тихо!
Хамед вошел в комнату, одетый в тунику. Он был немного не в себе, будто его только что разбудили. Улыбнулся, увидев Макрона и Катона.
